- Все это замечательно, Насадный, и твой труд не пропадет зря. Им
воспользуются следующие поколения, когда закончится фаза Паришу и после
всех потрясений и катастроф восстановится мир гоев. Власть летариев в
России рухнет ровно через девятнадцать лет...
Наполненный летучим газом шар медленно потащило из зала ожидания к выходу -
объявили посадку на задержанный рейс до Черского и открыли дверь.
Почему-то взгляд и мысль академика сосредоточились на этом легком и ранимом
предмете: из оббитого картоном потолка повсюду торчали шляпки гвоздей,
куски оборванной проволоки, остатки каких-то металлических креплений, и он
с замиранием души и страхом, как ребенок, каждое мгновение ждал, что шар
вот-вот наткнется и лопнет.
И голос странного собеседника звучал как бы сверху, из-под потолка.
- Ты слышишь меня, Насадный? Через девятнадцать лет, двадцать шестого
апреля. Это будет самая замечательная весна для России, победная весна, как
в сорок пятом, помнишь?.. Поэтому верни потомкам то, что им принадлежит. У
тебя в сумке есть папка под номером одиннадцать. Прошито и пронумеровано
двести семнадцать страниц... Отдай ее мне.
Насадный сверзился с небес при упоминании об этой папке, ключевой, где были
собраны все расчеты и режимы газовой среды установки "Разряд", устройство
ионизаторов, перепускной камеры и инжекторной системы.
Он сам назвал ее инжекторной, поскольку было отдаленное сходство с
известными науке инжекторными насосами...
- Отдать?.. То есть как - отдать? Я это сделал... От "Разряда" зависит
судьба города!.. Это город будущего! Если вы так заботитесь о грядущих
поколениях... Я воплотил мечту! Вы видели мой город? Я не алмазы искал...
Пытался найти гармонию человека и природы, в самых экстремальных
условиях... Вложен труд не одной тысячи смелых, сильных людей!..
Он понимал, что суетится, ведет себя несолидно, однако ничего не мог
поделать с руками, которые лихорадочно ощупывали и рвали замки на сумке,
будто руки базарной торговки, которую собрались ограбить. И крик - ратуйте!
- готов уже был вырваться из открытого рта.
Он никогда не выглядел так беспомощно и жалко...
- Тебе еще представится возможность увидеть, что ты создал, - тихо
проговорил Страга. - И довольно скоро... Но это особый разговор, Насадный.
Сейчас я прошу отдать мне папку под номером одиннадцать. Пойми, мы найдем
способ, как ее изъять. Мне нужно, что бы ты отдал ее сам,
Наконец, он справился с собой, опомнился и ощутил, как прошибло потом.
- Жизнь замрет, если не будет установки. И город умрет... Еще один мертвый
город...
- Их скоро будет десятки - мертвых городов, - печально произнес всеведущий
собеседник. - Кощеи боятся холода. Им был нужен Север лишь для того, чтобы
руками благородных людей черпать полезные ископаемые. Сами они никогда не
будут жить здесь. Приматы любят мягкий тропический климат... Я понимаю,
"Разряд" и город - твои детища. Но ты и здесь забежал вперед. В течение
всей фазы Паришу нельзя давать в руки безумным летариям подобные
технологии. Мало того, что они отнимут у потомков сокровища Балганского
кратера, но еще используют твое изобретение в качестве оружия. Ты еще не
понял, что изобрел оружие против будущих поколений!
- Оружие?.. Но "Разряд" - установка совершенно... мирного характера,
разрушение твердых пород в ионизированной газовой среде...
- Сознание летариев устроено иначе! - обрезал его Страга Севера. - Все, что
способно разрушать, применяется ими в качестве оружия. Неужели ты в этом не
убедился?
Это было не возмущение, а некий конгломерат чувств. Он еще не осознавал до
конца, что происходит, что сейчас с ним делают и во что все это может
вылиться. Единственным цельным, знакомым и пережитым чувством в душе было
ощущение несправедливости, точно такое же, как в детстве, когда у него
отобрали валенки.
Сейчас он, как мать, интуитивно пытался защитить свое дитя, которое
бесцеремонно отнимали...
Из толпы наконец появилась его спутница - красивая женщина, бывшая теперь
несколько озабоченной и строгой.
- Это Дара, - представил Страга. - Ты должен помнить ее...
- Нет, не помню, - холодно обронил он. - Я и вас не помню. Тогда, в Питере
были совсем другие люди...
- Разумеется, другие!
- Еще теплится память - уже не плохо, - как-то недружелюбно заметила Дара,
сияя своими огромными глазами.
- Не тяни время, Насадный. Сейчас объявят посадку, - он протянул руку. -
Мне нужна папка под номером одиннадцать.
- Мы могли не предупреждать тебя, - в тон ему сурово проговорила Дара. - Ты
бы обязательно добился места на грузовом рейсе и сейчас бы уже сгорел
вместе с документацией установки. Но мы не сделали этого, потому что ты -
сын Людвига. И гений ума твоего нужен потомкам.
Ее краткая и выразительная речь, а главное суровая северная красота
возымели действие. Академик будто протрезвел.
- Да, простите... Не могу осознать... привыкнуть к мысли, что беседую...
нет, контактирую с необычным миром...
- С обычным, Насадный! - прервала женщина и подала руку. - С обычным и
весьма реальным миром. Можешь прикоснуться, мы не призраки.
И сама коснулась его руки: академик ощутил тепло, вернее, знакомый,
согревающий жар.
- Странное у вас имя, - совсем невпопад сказал он. - Может, все-таки,
Дарья?
- Меня зовут Дара, - ответила она сухо и отняла руку.
Страга заговорил тихо и доверительно:
- Некоторое время назад тебе в голову пришла замечательная мысль. Нет
ничего таинственнее, чем окружающий нас мир... Ты ведь забыл об этом,
правда? Ты увлекся алмазами, драгоценными камнями, думал, как извлечь их...
И совсем упустил из виду главное - свой сад, в котором однажды побывал.
Помнишь? Тот самый сад, который тебе снился.
- Помню сад, - проговорил Насадный. - Но я утратил смысл поиска. Потому что
это сон. Нельзя всю жизнь верить во сны.
- Отдай папку, Насадный. - потребовала Дара. - Мы тебе и так в нарушение
всякой логики сохранили жизнь. А могли бы изъять, прежде чем ты сядешь в
грузовой самолет. Сейчас хоть и снова блокада, но ты уже не мальчик.
И тут академик совершил действие, которое еще пару часов назад посчитал бы
фантастическим: вынул из сумки папку под номером одиннадцать и вручил
полярникам. Это был некий внутренний порыв, момент бесшабашного отчаяния,
когда следует не размышлять, не разглагольствовать, а шапку об пол. В тот
миг он не думал, как станет сдавать документацию в госкомиссию, как
объяснит исчезновение самого важного раздела, можно сказать, сердца
"Разряда".
- Я верну ее через девятнадцать лет, - пообещал Страга Севера и спрятал
папку под доху. - Через несколько дней начинается фаза Паришу. Ты услышишь
об этом не здесь и не от меня. Предупреждаю: начиная с двадцать шестого
апреля старайся меньше бывать на улице и ни в коем случае не уезжай из
Ленинграда.
Насадный пропустил это предупреждение мимо ушей. Удар по самолюбию и
перспектива, нарисованная этими людьми, выбили все-таки искру обиды.
- Можно не возвращать, - вымолвил он. - Я помню все расчеты режимов,
пропорции газовой среды... Я все помню! И могу восстановить в любой момент.