Чтение 30–й страницы книги ~Большой шухер~

и оклад у него были, но насчет всех нюансов он получил информацию только
после того, как стал искать возможность сбыта. Нашел в Москве спецов во
главе с неким Гешей Лопаревым. У Геши был выход на бывшего гражданина СССР
Леву Резника. Тот работал на какую-то хитрую конторку, занимавшуюся
промышленным шпионажем по заказам частных фирм и различных интернациональных
мафиозников. У Левы, в свою очередь, был друг по прошлой жизни в Одессе -
Харитон Домициану, который контрабандой икон занимался профессионально, имел
толковые связи с коллекционерами и скупщиками. Вот через него-то и вышли на
Рудольфа фон Воронцоффа. Стали помаленьку торговаться. Не напрямую, конечно,
а через Домициану и Лопарева. А со стороны Вовы Черного переговоры вели
Сережа Коваленко. и первый зам Черного Слава Кузяков, он же Кузя. Коваленко,
напомню, - друг Ростика. Осторожничали, конечно, щупали, кто и что знает,
уточняли, что нынче почем, пытались заинтересовать партнеров всякими там
комиссионными. Одни хотели настоящую цену узнать, другие - купить подешевле.
В общем, Коваленко и Кузякову удалось выяснить, что иконка не простая, а с
секретом. И про то, что главное в этой иконе ключи, они узнали. В окладе
ключ нашли, а в самой иконе - только пустое место. Потому что тот ключ,
который лежал в иконе, чекисты еще в 1945 году изъяли, и он находился в
следственном деле, которое было заведено тогда же, а потом, когда оклад
искать перестали, в 1956-м сдали в архив. Второй ключ, тот, что лежал в
окладе, был спрятан в небольшой полости между золотыми пластинками и
размером был совсем маленький - фиг найдешь. Поэтому ни барыга, ни прочие
люди до этого ключа за сорок пять лет не докопались. Но Черный все-таки
нашел. А то, что второй ключ, скорее всего, находится в КГБ, его не
напугало. Время было сразу после путча, КГБ находился в стадии
расформирования, бардак и бедлам царили. Нашел одного отставника, который
был вхож в архив, поскольку еще при Горбачеве получил разрешение написать
книгу об истории контрразведки "Смерш", и предложил ему пять тысяч долларов
за ключ. А ключ, как это ни смешно, просто был подшит к делу вместе со своей
войлочной упаковкой. Этот самый дед, назовем его Максимыч, вынул ключ из
упаковки, а на место положил другой, с похожим ушком. Сотрудница, которая у
него это дело принимала после просмотра, разглядывать ключ не стала. Так
Черный получил второй ключ.

- А как он, интересно, узнал, что покупает тот самый ключ, а не ключ,
допустим, от старого сарая? - поинтересовался Сэнсей. - Ведь элементарно
могли кинуть. Небось Вова этого ключика ни разу не видел?

- Ну, тут не совсем так. Во-первых, Вова пообещал Максимычу, что с его
семейством, ежели что, начнут несчастные случаи происходить. А во-вторых, в
это время у них отношения с ребятами, представлявшими фон Воронцоффа, уже
совсем наладились. Лева Резник сумел заинтересовать своего патрона мистера
Генри Сноукрофта, который для Воронцоффа немало сделал. Удалось согласовать
общую цену покупки - три миллиона баксов. Западники дали Черному описание
ключей. Примерную форму, без точных размеров. Потому что и сами этих
размеров не знали. Иначе, наверно, давно бы эти ключики сами сварганили.
Решили, что сделка пойдет по такой схеме: сначала Коваленко отвезет в Москву
икону с окладом, где ее как эксперт осмотрит Домициану. После этого, ежели
все в порядке, Воронцофф открывает в одном из иностранных банков счет на
полтора миллиона баксов и сообщает часть реквизитов, а Домициану по своим
каналам вывозит икону сперва в Молдову, а потом в Румынию, где ее фиктивно
покупает через комиссионный магазин Резник и вывозит в Германию по липовым
документам. Затем должен был наступить второй этап - продажа ключей. Сначала
Черному на его заграничный счет переводится 750 тысяч баксов, после чего он
передает оба ключа Резнику. Резник передает ключи Воронцоффу, и, если все
сходится, Воронцофф переводит остаток в 750 тысяч на Бовин счет и сообщает
Черному остальные реквизиты счета. Не очень выгодные были условия: у
Воронцоффа имелось много возможностей кинуть Вову. Но прокол произошел
совершенно по другой причине.

Когда Коваленко повез икону поездом, ее украли. Причем, как теперь ясно,
совершенно случайно. Ее даже не профессиональный вор-вагонник увел, а некий
рецидивист-налетчик Гладышев по кличке "Клык", который в поездах никогда не
работал. Выпил на радостях после освобождения и спер чемодан чуть ли не
смеха ради. Среди бела дня вынул кейс с иконой из-под головы у спящего
Коваленко. На глазах мужа и жены, ехавших в одном купе с Сережей.

- Ни фига себе! - вырвалось у Сэнсея.

- Коваленко за это жизнью поплатился. Ему Черный устроил почти то же, что
кто-то Ростику. Из реки выловили останки. А сделка сорвалась. Черный,
конечно, заплатил неустойку, надеялся найти икону и не хотел рвать с
Воронцоффом. До 1995 года искал, но так и не нашел бы, если бы Клык в тюрьму
не залетел и не угодил под вышку. С отчаяния написал маляву Черному -
сознался в своей заподлянке. Черный был тогда в большой дружбе с нашим
облпрокурором Иванцовым. Начал подбивать клин - мол, Виктор Семенович,
выпусти мне этого смертника. Иванцов и решил поживиться. Оформил фиктивный
акт о приведении в исполнение, а сам тайно вывез его из тюрьмы и спрятал в
"Русском вепре". Черный поехал туда его получать. Но Иванцову не хотелось
делиться. Он предупредил вашего тогдашнего начальника Курбаши, что есть
возможность славно подловить конкурента. Про Клыка, правда, промолчал. Но
засаду помог организовать...

- Можешь не рассказывать, - усмехнулся Сэнсей. - Я там был. Как телят их
сделали.

- Про то, как Курбаши Клыка прятал, знаешь?

- Нет, про Клыка я ничего не знал. И Фрол, по-моему, тоже.

- Если тебе еще и про него все рассказать, я здесь еще час проваландаюсь.
Суть всего такая. Когда Курбаши в соседней области прищучили, Клык удрал и
увез с собой икону. Потом их - Клыка и икону - порознь вывезли за рубеж.
Благодаря им, кстати, нашего облпрокурора кое-кто держит на очень коротком
поводке. Воронцофф обо всем знает и икону эту ищет. Он успел долгов
наделать, запутался. Если до своего секретного фонда не доберется - в трубу
вылетит. А если еще мафии задолжал, то вылетит уже по-настоящему, как у вас
в кочегарке...

- Много ты про нас знаешь, я смотрю, - произнес Сэнсей. - Тебе не
кажется, что это для здоровья вредно?

- Нет, не кажется. Это моя профессия. Если ты дурак, попробуй меня
убрать. Даже если получится, жизни у тебя не будет. И вообще, давай
договоримся не хамить.

- Согласен, - кивнул Сэнсей, - пошутил неудачно.

- Ладно, поверю. Продолжаю про Воронцоффа. Из пикового положения у него
есть несколько выходов. Про некоторые я умалчиваю, потому как к нам они не
относятся. Но один из этих выходов - заполучить икону и ключи к сейфу. Икону
он, в общем, почти нашел. Но, во-первых, ее трудно взять, а во-вторых, без
ключей от нее все равно никакого толку.

- А где ключи? У Ростика? - высказал догадку Сэнсей.

- Вот опять ты торопишься! Я как раз подхожу к самому главному. Ростик,
как тебе уже известно, незадолго до того, как Черный разделался с Коваленко,
сел по 218-й. В 1995 году, как раз в августе, когда вы под мудрым
руководством Курбаши пожгли Черного и компанию, Ростик освободился, но в
родной город не вернулся. Почему? Да потому, что встретил одного из тех,
кого не было там, на площадке у "Русского вепря", и кому чудом удалось
слинять из города, когда Иванцов стал хватать всех уцелевших "Черновцов".
Это был некто Жмых, помнишь такого?

- Жмых? Да это же личный телохранитель Вовы. Он должен был с ним в машине
сгореть.

- ан не сгорел. Потому что в тот день ему Черный приказал приглядывать за
базой ОМОНа. Не того боялся Вова, беспокоился, чтобы его в лесу Иванцов не
арестовал. Приказал Жмыху: как увидит, что ОМОН в приличном составе куда-то
поехал, пусть срочно докладывает Черному. А кроме того, Жмыху были отданы
оба ключа от сейфа. Если бы Иванцов отправил Черного в СИЗО, то Жмыху
приказано было срочно линять из города с ключами и ехать в Москву. Дал ему
адресок хаты. Жмых просидел на стреме всю ночь, ОМОН никуда особо не ездил.
Поехал домой и едва не попался. Парень знакомый предупредил, что менты его
ждут. Жмых прямо на машине, как был, дунул в Москву. Километров тридцать от
города проселками ехал, прежде чем на трассу вышел. Поэтому и не тормознули.
В общем, очутился он на той же хате, куда заехал после зоны Ростик. Вроде бы
все нормально, порадовались встрече, погудели малость у хозяйки, а потом
пошли пройтись немного по ночной столице. И оба, как ни странно, не
вернулись. Что там и как произошло - непонятно, но только Жмыха через месяц
из Москвы-реки вынули с порезом в районе горла. Но никаких ключей при нем,
понятно, не было. А Ростика, представь себе, обнаружили за кордоном.

- В Швейцарии?

- В Германии. Точно неизвестно, как он туда выбрался, но скорее всего ему
помог выехать Лопарев. Его он мог найти по данным, полученным от Коваленко.
Тогда же, спустя некоторое время, у нас в городе появился Домициану,
заглянул на бывшую квартиру Коваленко, которую его жена продала Кузякову.
Там, на Пустырной. Куда Ростик заходил в день своей смерти. Но Домициану
очень быстро отследила и задержала ФСБ. Подбросили ему пистолет иностранного
производства, начали крутить насчет контрабанды, но смогли возбудить только
все ту же 218-ю. Однако в СИЗО с ним произошел несчастный случай: в драке
между заключенными ударился виском о трубу отопления.

- Бывает, - вздохнул Сэнсей.

- Потом Лопарев попытался перехватить икону в Москве. Ему сообщили, что
там должен появиться Клык с двумя женщинами, которые были вынуждены с ним
бегать. Но кончилось дело тем, что одна из этих дам перестреляла из автомата
и Гешу, и нескольких его друзей. Отмечаю, что в это же время в Москве были
Резник и Сноукрофт.

- Значит, Лопарев отправил Ростика, а сам погиб?

- Да. Причем он, видимо, не дал ему точных сведений, где и кого искать.
Просто направил на квартиру к одной даме из бывших русских немок. Должно
быть, сам намеревался подвезти туда икону, забрать у Ростика ключи, а самого
его - грохнуть. Но все получилось иначе. Геша погиб в Москве, а Ростик
остался в Германии. Временно, правда, нашел какую-то работу, не очень
легальную. Все время под угрозой высылки был. О Воронцоффе, конечно, ничего