перебрался на рыженькую полоску, где мертвяк лежал, - стоять можно. Метра два
шириной под ногами, будто каменная стена в песке. Прошел метров пятьдесят - то
же самое. Под ногами твердь, и конца нет, а по краям зыбучка. Потом один из
наших ребят до конца прошел, должно быть, километров десять: здесь зыбучка
горловиной суживается. Ну, а мы, понятно, об атом молчок, пригодится, думали, а
шефа, который с нами был, сунули мордой в зыбучку, да еще багром помогли. Вон,
видите, синюшник по краю, а дальше полоска рыженькая. Здесь и проскочим.
либо в обход, если сообразят. А вернее, не успеют. Увидят, что мы прошли, и
рванут. Где на такой скорости сообразить - не те головы.
пустыней, даже рассмотреть что-либо внимательно было трудно. Лиловая матовость
песка впереди, кромка синюшника, бесконечно тянувшаяся куда-то влево, желтые
песчаные проплешины на фиолетовой глади, уходившие рваной полоской к горизонту.
Они приближались так быстро, словно несло их навстречу ураганом пустыни. А
справа в обзорном стекле уж виднелась черная ракета, превратившаяся из куриного
яйца в причудливо согнутый бочонок. Она действительно обходила нас справа в
расчете на то, что мы повернем вдоль синюшника и тут они нас и достанут.
Конечно, пробить стенки вашего электроля нельзя было даже бронебойным снарядом,
но длинный черный бочонок, вдвое больше нашего золотистого, мог пойти на таран,
опрокинуть нас кверху брюхом и тогда уже пробить и дюзы и баллоны со сжатым
воздухом. В предварительной перестрелке мы и сами легко могли пробить машину
Дикого; он, вероятно, допускал это и соответственно подготовился, но едва ли мог
предполагать, что, не сворачивая, мы с той же скоростью пойдем над зыбучкой. Он
даже притормозил, увидев наш прыжок в лиловую песчаную муть, но раздумывал
недолго. Дикий был глуп, но смел до неосторожности. "Они прошли? Прошли. Так
почему бы и нам не рискнуть? Скорость у нас вдвое выше". Так, вероятно,
сработала его первая и все решившая мысль.
только черный бочонок, похожий на кота в прыжке, мотнувшийся над коварной гладью
и терявший скорость с каждым мгновением. Он скользнул по песку и ушел в него,
как торпеда. Две-три секунды, и все было кончено. Вероятно, они и вскрикнуть не
успели, хотя жили в своей песчаной могиле до тех пор, пока не достигли дна или
пока не иссяк кислородный запас.
проплешинам "брода", а гибель преследователей была столь молниеносной, что мы на
нее даже не реагировали. Только Род было протянул "Н-да...", но, не услышав
отклика, тоже умолк. Лишь, когда прошли зыбучку и песок привычно покраснел до
самого горизонта, я, глубоко вздохнув, посмотрел на часы. Два с четвертью. Почти
полтора часа осталось до цели.
как они...
вчерашним днем, о котором не думалось. Разведчик, как шахматист, не вспоминает
уже сделанных ходов, а рассчитывает варианты дальнейших. Я и рассчитывал, уже
мысленно шифруя лазерограмму Дибитцу о выполнении задания.
преследователях.
пульта с клавишами.
откуда?
Уполномочен доложить только ему.
плохо скрытым недовольством:
старше передавшего вызов пограничника.
нельзя. Помогали мне в исполнении приказа Центра и просят политического убежища
в нашей зоне.
окрашен в золотой цвет, но это не золото. Металл сильно излучает, и касаться его
или находиться поблизости можно только в скафандрах с антирадиационной
пропиткой. Если таковых нет, изолируйте электроль до отправки бруска на Планету.
И еще одно...- Я помялся.
зашифрованном виде.
есть, брусок выгрузим и изолируем до отправки. Если поручитесь за ваших
спутников, можете передать им, что после необходимой проверки право убежища
будет им предоставлено.
прозрачный купол большого города.
Вторая Планета позади, Айк и Род посланы на курсы механиков, мой брусок и
документация - микрозаписи и микросъемки - ушли на Планету на два месяца раньше
меня. А я вынужден был отлеживаться в госпитале, избавляясь от остаточной
радиации, которая все-таки доконала меня, должно быть, из-за плохой пропитки
скафандра.
прочту или услышу? Отворяю дверь и вхожу в кабинет, в котором неоднократно
бывал. За последнее время события нагромождались кучно и вразбивку, создавая
мелодию суетливой, напряженной, путаной, тревожной и радостной жизни, где все
служило победе, на которую и был запрограммирован хитроумный и удачливый Чабби
Лайк.
куртке, и высокий белый лоб его так же морщился над умными глазами, которые
могли заморозить или согреть. Тот же Дибитц, придумавший Чабби Лайка, вдохнувший
в него жизнь и бросивший ее в океанские и космические дали, как ракету, не
промахнувшуюся по цели. Только вены на руках его чуть-чуть набухли да поредели,
пожалуй, прядки в каштановом хохолке на лбу.
вплотную к столу.
об утраченной молодости. Здоров?
подспудно, втайне, для окружающих ты по-прежнему Чабби Лайк.
что он уже полностью рассекречен. Портреты твои, милок, обошли все газеты мира -
увы! Но кто, в сущности, помешает тебе воскреснуть?
неузнаваемо меняющие внешность, есть биографии, которые ждут воплощения, и дела,
требующие твоего ума и таланта. Но о будущих делах потом. Поговорим о сделанном.
Ты уже знаешь о результатах?
сразу. И нашими лаборантами и международной комиссией физико-химиков. В СВК
заартачились: лабораторные анализы, мод, проведены без их участия. В скафандрах
работать отказались, потребовали специальной изоляционной камеры с
манипуляторами. Только не помогли уловки. Блистон чистенький, беспримесный.
Состоялась встреча на высшем уровне. Ну и согласились: с золотой маскировкой
покончить, излишки добытого блистона изъять на потребу мирного строительства,
рудники в Лоусоне взять под международный контроль. Расписались под документом,
пожали руки и признали инцидент исчерпанным. В кулуарах похвалили тебя за ум и
хитрость - еще бы, переиграл начисто их гроссмейстеров контрразведки!
Гроссмейстерам. конечно, дали по шапке - Уоррена перевели куда-то пониже,
Тейлора подобрали промышленники - где-то командует у них сыском и черными
списками, ну, а Бигль пока не у дел. Ждет назначения.
Посняков Андрей
Василенко Иван
Орловский Гай Юлий
Прозоров Александр
Фазиль Искандер
Соломатина Татьяна