татуированного: "Ты что блатной, или у блатного хуй сосал?" Утренние
приключения колом стояли у Эрика в желудке тошнотворным ощущением хрустящей
под сапогом крысы. От воспоминаний о струе крови, хлещущей из горла
тонкошеего милиционера, по спине бежали мурашки. Общая безысходность
положения преследуемого всеми беглеца давила на плечи неподъемным грузом
...
потока его сознания, -- "Там что-то мерцает!"
туннеля ... в дополнение к мерцанию, из темноты доносились слабое жужжание
и шипение. "Это поврежденный кабель. -- сказал Эрик, -- Вперед." "Какой еще
кабель?" -- спросил атлет; "Сейчас увидите." Они прошли 30-40 метров и
оказались на месте сражения с крысами -- на стене коридора искрил перебитый
покойником дефективным кабель. Высоко поднимая ноги, атлет брезгливо обошел
раздавленные тушки грызунов, но ничего не спросил. "Стой. -- Аннета указала
ему на окруженное зеленым пятном нейтрализующей жидкости отверстие в стене,
-- Нам сюда." Они остановились и повернулись к Эрику. Вылетавшие из
поврежденного кабеля искры с шипением тухли в лужах на раскисшем полу. "И
что теперь? -- насмешливо спросил милиционер, -- Как мы с ней пролезем
здесь в наручниках?" Лицевой щиток его шлема запотел, скрывая лицо, но по
тону голоса было ясно, что он улыбается. Эрик молча достал из кармана ключи
и бросил их атлету, тот разомкнул наручники. "Теперь верните мне ключи,
отойдите от входа в трубу на пять метров и пристегните свою руку к ее
ноге." -- сказал Эрик, держа, на всякий случай, наготове пистолет.
"С-сука." -- вызверился милиционер, однако ослушаться не посмел. Они с
Аннетой отошли на указанное расстояние и выполнили приказ.
струйку зеленоватого пара, поднимал ее к потолку и смешивал там с клубами
розового тумана. Тишина нарушалась лишь звуками падавших откуда-то куда-то
капель и шипением искр. Кабели на стене извивались толстыми блестящими
гадюками. Аннета бесстрастно стояла посреди туннеля рядом с застывшим на
корточках атлетом (вместе напоминая памятник пограничнику Карацупе и его
доблестной собаке по кличке "Ингус" на площади Берии и Ежова). Эрик
рассовал фонарь, карту и пистолет по карманам и полез в трубу. Пена
нейтрализатора опала и превратилась в липкую зеленую гадость, смешанную с
какими-то полутвердыми образованиями (более всего напоминавшими крысиный
помет и, скорее всего, им и являвшимися). На остатках решетки посередине
трубы висел клочок оранжевого материала -- очевидно, кусок комбинезона
покойника татуированного. Эрик дополз до конца, выбрался наружу, оказавшись
в давешнем "Хранилище оборудования" с проржавевшими металлическими трубами
на полу. Он подкрутил регулировку своего динамика, сунул голову в отверстие
трубы и крикнул: "Ползите сюда!" Неожиданно громкий крик пронесся по
гулкому пространству трубы до самого конца, пробежал по всем коридорам
необъятного подземелья и вернулся обратно последовательностью неразборчивых
шорохов и отголосков. Эрик убавил громкость до нормального уровня. В
течение нескольких секунд не происходило ничего, потом до него донеслись
пыхтение и возня. Примерно через минуту запыхавшиеся Аннета и атлет
вывалились наружу -- Эрик бросил им ключи, они "переодели" наручники. "Я
очень устала." -- тихо сказал Аннета; "Давайте отдохнем. -- согласился
Эрик. -- Десять минут." Они сели у противоположных стен хранилища,
прислонившись спинами к мокрым кафельным стенам.
карту, проигрывая в голове остаток маршрута и время от времени поглядывая
на плохоразличимые в тумане фигуры своих спутников. Аннета устало склонила
голову на плечо атлета, милиционер смотрел прямо перед собой (а может, на
Эрика -- глаз его видно не было). Комбинезоны у всех троих были перепачканы
липкой зеленой гадостью, лицевые щитки подернулись розовой росой. Эрик
вытащил из кармана пистолет и положил его на всякий случай на колени. У
стены одиноко стоял оставленный Рябовым нейтрализатор, на полу валялась
расплющенная коробочка с антикрысиной сывороткой. Уходивший из помещения
коридор зиял черным беззубым ртом своего входа. Капли сбегали по кафелю
стен, промывая длинные извилистые дорожки ... достигали пола, смешивались с
раскисшим цементом ... поднимались паром к потолку, конденсировались ...
снова повторяли заведенный цикл -- с монотонностью побед блока коммунистов
и беспартийных на выборах в депутаты трудящихся. Интересно, почему здесь
так жарко -- ведь на улице зима? Эрик слегка изменил позу и поморщился от
боли в затекшей пояснице ... ноги и спину ломило от усталости, во рту
пересохло до состояния пустыни Гоби. Вакуум в желудке напоминал о себе
громким недовольным бурчанием и волчьими укусами под ложечкой. Переполнение
мочевого пузыря давало о себе знать неприятной тяжестью внизу живота и
желанием держать колени вместе. Неопределенность -- вернее, безвыходность
-- ситуации влекла за собой одуряющую головную боль и упадническое
настроение. "Подъем." -- скомандовал Эрик, вставая.
коридор.
лабиринт туннелей, сбивались с дороги, возвращались обратно, находили
правильный поворот, опять забредали куда-то не туда ... Аннета на глазах
слабела -- еле-еле тащилась и висла на руке атлета. Воздушные фильтры их
комбинезонов -- проработавшие с полной отдачей в течение нескольких часов
-- с нагрузкой уже не справлялись, однако заменить их было нечем. От
вонючего затхлого воздуха и вчерашней водки голова Эрика болела все сильнее
и сильнее, внимание рассеивалось -- что вело к дальнейшим ошибкам. В
какой-то момент он полностью потерял ориентацию -- не понимая, ни где они
находятся, ни в какую точку красной линии, обозначавшей на карте маршрут,
им нужно возвратиться. Что делать? С большим трудом Эрик отказался от
необычайно привлекательного "легкого" решения: выбраться по одной из
встречавшихся иногда лестниц на свет божий, а дальше по обстоятельствам.
Положение спасла Аннета, помнившая, как выяснилось, пять поворотов их пути
от последней номерной таблички. Наконец, они оказались на прямом участке
дороги, ведущем к оставленному на Колхозной микроавтобусу. Эрик с
облегчением спрятал карту в карман и перестал думать о чем бы то ни было.
слева-внизу колыхалась маслянистая поверхность ядовитой жидкости в канаве.
Время от времени по коридору с оглушительным жужжанием проносились рои
жирных фиолетовых мух. Медленно перекатывавшиеся в свете фонаря клубы пара
заполняли все доступное пространство, как воздух; звуки падающих капель
заполняли все поры пространства, как эфир. Время потеряло свою
длительность, расстояния потеряли численные выражения своих длин. Спины
спутников Эрика почти полностью тонули в тумане, даря ему счастливое
ощущение абсолютного одиночества. Монотонность и неизбежность ходьбы -- в
явном противоречии с марксистко-романовской философией -- не подавляли, а
раскрепощали, сознание, унося его со скоростью света от угнетенного обидами
и болезнями бренного тела. Эрик громко рассмеялся (еле различимая в тумане
Аннета испуганно обернулась) -- даже ="Arial">в своих мечтах он не может
превысить скорость света!... Проклятые законы физики -- сковывают фантазию
сильнее законов диалектики ... хуже уголовного кодекса РЕФКР ... сильнее
морального кодекса строителей коммунизма ... хуже правил поведения в
московском метрополитене ... сильнее предписания врача ... хуже "Хорошо
Темперированного Клавира" ... Эрик помотал головой, безуспешно отгоняя
душащий поток бреда ... Как бороться с унизительной неотвратимостью первого
начала термодинамики, фазовых переходов второго рода, третьего закона
Ньютона? Он машинально поднес к лицу и внимательно осмотрел пистолет --
поверхность металла потускнела, пластиковая накладка на рукоятке
подернулась язвами коррозии. Потом опять рассмеялся -- только и остается,
что ...
и повернувшийся к нему лицом атлет.
неприятно говорить просительным тоном, -- или как вас там?... Что вы
собираетесь делать?" Эрик помолчал, взвешивая риск правдивого ответа. "Я
собираюсь вернуться домой к Аннете, поесть, помыться, побриться,
переодеться в нормальную одежду и уйти. Все это время вам придется пробыть
со мной. После моего ухода вы можете делать все, что вам
заблагорассудится." По поверхности черной жидкости в канаве разбегались
круги -- будто кто-то туда плюнул. Розовый пар еле заметно дрожал в такт
проникавшей с поверхности вибрации от уличного движения. "Не могли бы вы
отпустить меня ... -- атлет запнулся, -- ... то есть нас ... прямо сейчас?"
Эрик помедлил, преодолевая абсурдное в его положении чувство неловкости.
"Нет. -- сказал он наконец, -- Но для вас это не играет ровно никакой роли:
скажите им, что я вас взял в качестве заложника, а вы сумели убежать." На
стене справа от Эрика сидела огромная улитка с ядовито-зеленым жирным телом
и массивной черной раковиной. Переплетение кабелей на противоположной стене
напоминало девичью косу. "Если они сделают у меня дома обыск, -- сказал
милиционер хрипло, -- то, что бы я им потом ни объяснял, мне конец."
Наступила неловкая пауза. "Я клянусь, -- истово произнес атлет, -- что
ничего про вас не расскажу!" Эрик молчал. "Вы можете оставить себе ее! --
атлет подтолкнул вперед Аннету, -- Как гарантию, что я им ничего не
расскажу!" Девица резко обернулась, но милиционера это не остановило:
"Послушайте, Иванов, будьте же, наконец, человеком ..." Эрик отступил назад
и рассмеялся. "Чем больше я вас слушаю, тем больше убеждаюсь, что доверять
вам -- после того, что я сегодня видел, -- мог бы только клинический
идиот." Он отступил еще на один шаг и, видя, что атлет пытается
протиснуться мимо Аннеты вперед, поднял пистолет: "Не советую."
"Подождите." -- попыталась вмешаться девица. "У тебя, нидерландская морда,
кишка тонка человека убить." -- голос милиционера состоял, в равных долях,
из страха, смелости и презрения. "Сейчас увидим." -- Эрик перестал
пятиться, взял пистолет двумя руками и прицелился атлету в грудь.
Максимов Альберт
Перумов Ник
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман