Чтение 30–й страницы книги ~Вернусь не я~

Теперь настал их час. Их, чубатых, усатых, с хитро заплетенными косицами, с
лицами, намазанными охрой. Их - варваров.

Азия! Земля Светлых Асов наносит ответный удар.

...А Капанид мрачен. Хоть бы слово сказал с утра! Или со своим
Деипилом-толстозадым поругался?

- Вот чего, Тидид! Ты мне отдельный отряд не давай. С Эвриалом пойду, на
твоей колеснице...

Ну вот, сказал, называется! И хромает больше обычного, сильно его все-таки
под Аскалоном подрезали.

...А толпища уже валит вниз, к желтой ленте Скаманд-ра, неисчислимая,
необозримая. Уже слышен многоголосый крик, разноголосый вой. Хитер Приам, козел
старый, за спины всей Азии спрятался! Загородили поле, стали в двадцать рядов
(больше! больше!), бок о бок, локоть к локтю. Вожди в шлемах с гребнями да
перьями на колесницах древних (гиксосских еще!), понятное дело, впереди, путь
указывают. Вояки! Хотя... Взгляд, конечно, очень варварский - но верный.

Как это Любимчик советовал? Левым крылом к Идс-ким предгорьям? Чтобы
расступились, пропустили, а после возле этих самых предгорий по камешкам
размазали? Шутник был, видать, этот дядя Алким!

...А если нас разобьют? Если растопчут, разнесут по косточкам? Остановит
ли этих чубатых да усатых море? Ведь до ближайшего нашего берега - два дня
пути. А Гилл со своими дорийцами только этого и ждет!

- Ребята готовы, Тидид. Как ты и сказал - треть... Да, треть. Нас мало,
очень мало, но всех вести в бой нельзя, да и просто не хватит места на поле.
Треть в бою, треть наготове, на всякий потопный случай, треть отдыхает. И в
каждой трети десятниками те, кого я привел с Востока. Иначе нельзя, молодых
ребят надо приучить к бою, приучить к крови, к победе...

- Труба!

Всегда вздрагиваешь, когда поет труба перед боем. Наша, аргосская, старого
чеканного серебра. Поет труба - чисто, грозно, и уже ничего не изменить, не
повернуть назад. Вот откликнулись другие трубы - серебряные, медные, бронзовые,
золотые, электровые... Спартанские, локрий-ские, афинские, пилосские,
аркадские... По всему лагерю, от мыса Ройтейон до неровного изгиба Сигейской
бухты. Поют трубы!

...Наша Глубокая улица, мое детское царство-государство, храм Афины
Сальпинги Победоносной - Афины Трубы... Мама! Неужели ты сейчас там, среди
этих?

Нет, не думать!

- Басилей Эвриал! Трубу слышал? Басилей Сфенел!..

Колыхнулись клочья тумана, дрогнули. Мерно ударили в троянскую землю
тяжелые эмбаты на медной подошве... Темный Эреб идет навстречу Земле Светлых
Асов. Давай, Эвриал, давай, Диомед Смуглый, не подкачай! А завтра и я, Диомед
Собака, не подкачаю!

Поет труба, гремят эмбаты...

Только спустилась с небес розоперстая Эос, следом и Кера явилася с криком
зловестным...

* * *

- Мужи-аргивяне! Мужи-куреты! Наши предки говорили: гробница доблестных -
вся земля. И у этого скорбного костра клянусь вам, живым, клянусь вам, погибшим
вдали от родины - но за родину, что я, Диомед, сын Ти-дея, ваш вождь и
товарищ...

- Агафокл, сын Лина! Хайре!..

- Феофраст, сын Спесиппа! Хайре!..

- Газурий, сын Митрадора! Хайре!..

- Никомед, сын Каллистрата! Хайре!..

- Лаконий, сын Теодота!..

- Андреос, сын...

- Тимей...

Хайре! Хайре! Хайре!

* * *

- Значит, Протесилай убит?

- Да. Сколько от Таната ни убегай...

Горячие азийские звезды, морской песок, легкий шелест волн, черные
дельфины-корабли вдоль берега. День позади, позади хрип битвы, позади плач у
погребальных костров...

- Знаешь, Паламед, я его немного побаивался, Про-тесилая.

- Я тоже. Словно у него была... чужая душа, что ли?

- И тебе тоже так казалось?

Гетайры отстали, лагерь спит, двое нас с Паламедом Эвбейцем на морском
берегу. Двое нас, Сияющих, у стен Крепкостенной Трои под черным меднокованым
небом. Было больше, но Протесилай Филакский, Иолай-Первый, мой троюродный брат,
все-таки встретил своего Таната.

Прощай, Чужедушец, спутник Великого Геркала! Когда-то ты приказал мне
убить гидру. Смогу ли теперь - без тебя?

Хайре!

- Помнишь Микены, Диомед? Ты тогда не хотел этой войны...

- И сейчас не хочу, Навплид. Но ее все равно начали. Такие, как Одиссей.
Такие, как ты! А если начали - надо победить.

Он по-прежнему мрачен, пухлый Паламед. И говорит иначе. Раньше словами
булькал, теперь еле цедит. Идет, под ноги на мокрый песок смотрит. Хоть бы на
звезды разок поглядел, они тут такие яркие!

...А где Пес? Вот ты где, Дурная Собака Небес, над самой Троей! Ну,
радуйся, встретились наконец!

- Я думал, мы с НИМИ договоримся. По-честному, мы же все-таки ИХ дети.
Азия - ИМ, а мы уйдем дальше, уцелеем. А потом ОНИ спустили на нас Крона...

Он тоже догадался о Кроновом Котле, о Кроновой ловушке, умница-Паламед,
изобретатель клейменых слитков. Просто и надежно: запереть нас, хлебоедов, в
Котле, где год становится днем. Потому и не дождался я Агамемнона, потому и не
сбылась мечта Пелопса о Великом Царстве. Замуровали носатого в Авлиде, и все
мои победы просочились водой сквозь песок Азии. Нам не дали уйти - уйти от
Гекатомбы...

- Как думаешь, Паламед, мы и сейчас... в Котле? Он наконец поднял голову,
взглянул на небо, на знакомую россыпь созвездий. Не срываются звезды с мест, не
чудят планеты-бродяги. Но ведь и в Авлиде небо было таким же... правильным.

- Боюсь, что да, Тидид. Ты послал мирмидонцев малыша Лигерона захватить
города на побережье, а первую добычу прислали уже на следующий день...

- Умно придумано! - усмехнулся я. - Пока мы в Котле, к Приаму успеет
собраться вся Азия! Сто на одного!..

Усмехнулся, хоть и не до смеха. Да и не прав я. Не успеет - уже успела.

- Это не самое страшное, Диомед. Мы бросили нашу родину, не на месяцы - на
годы. Что там сейчас? Ведь ты сам говорил мне о дорийцах... Но Котел - только
начало.

Когда ОНИ увидят, что мы все-таки побеждаем, то сами выйдут на бой. И
тогда...

- И тогда...

Теплый ветерок, дующий с моря, внезапно становится ледяным Бореем. Холод
страха. Холод ненависти. Холод бессилия.

"... Бойся богов, Диомед! Бойся!"

- Но... Если мы вдвоем - против НИХ?.. Мы оба Сияющие, Паламед! Сияющие
Третьего Шага! Я понял, Третий Шаг - Шаг богов, Третий Шаг - это значит
почувствовать, что значит БЫТЬ богом!

- И тебе бы хотелось этого, Тидид?

Холод внезапно начинает жечь огнем. Страшным огнем жертвенного костра...
Что же ты наделала, Уастис, царевна ливийская, бедная глупая девочка? Ведь
теперь я знаю, КАК перестать быть человеком!

- Нет... Не хочу, Паламед. Но если ОНИ придут сюда, чтобы убивать нас!..

...Первого же пленного троянца - по горлу, наискось. "Я приношу тебя в
жертву непобедимому богу Дамеду!.." Наверное, так и становятся богами - те, кто
правит в Азии. Смертные боги, покупающие могущество ценой чужой крови.

...А ВЫ, бессмертные Олимпийцы, иную цену платите? Теплый морской песок,
черные дельфины-корабли на деревянных подпорках, тихий шум спящего лагеря. И
неслышный шелест - шелест железных крыльев Таната Жестокосердного...

- Я не вернусь, Тидид. ОНИ не простят. Меня убьют в спину, убьют тихо.
Ведь у НИХ тут много слуг...

Еле слышным стал голос Паламеда Эвбейца. Мертвым.

- Если выживешь - беги, Диомед! Но не на Восток, ОНИ уже там, достанут. На
Запад, на Север, к гипербореям, за Океан, куда-нибудь... Беги! Собери тех, кто
уцелеет, кто не погибнет. Иногда бегство - единственный выход, чтобы остаться
человеком!

И вновь я заставил себя улыбнуться... оскалиться.

- Иногда смерть - тоже выход, Паламед. Но пусть нам обоим не придется
искать этот путь!

- Смерть - тоже выход, - равнодушно соглашается мертвый голос. - Но можно
не успеть. Что ты будешь делать, если не успеешь, Тидид?

Тихий морской берег, сонный лагерь, окровавленное поле вдали, Бешеный Пес
Небес над троянскими башнями...

Что я буду делать, если НЕ УСПЕЮ умереть?

Я не знаю ответа на этот страшный вопрос. Не знаю. Не хочу знать...

Завтра бой - и это хорошо, это замечательно! В бою, на честной войне,
можно ни о чем не думать - кроме войны. Но не выходит не думать.

Не бывает честной войны...

* * *

Только... Нет, не так. Не только - снова. ...Снова спустилась с небес
розоперстая Эос, следом и Кера явилася с криком зловестным.

Вот растворились ворота, из оных зареяли рати,

Конные, пешие; шум и смятение страшное встало.

Храбрых троян шлемоблещущий Гектор великий

Всех предводил; превосходные множеством, мужеством духа,

С ним ополчились мужи, копейщики, бурные в битве.

Вслед их дарданцам предшествовал сын знаменитый Анхизов,

Мощный Эней; от Анхиза его родила Афродита.