оледенели. Удар был не только неожиданным. Он был точным - точнее некуда...
Орфеем называла его Ника - иногда, в шутку. Но беда в том, что Орфеем
называл его и Терапевт. "Орфей" - это была кличка Орловского в той
маленькой нелегальной группе, которая уже несколько лет существовала в
Столице, под самым носом Большого Дома...
Тамбова лаконичную телеграмму, в которой просил продлить командировку:
лейтенант собирался зачем-то в Минск. Пустельга повертел в руке бланк,
велел отстучать Карабаеву "добро", рассудив, что лейтенант - человек
серьезный и едва ли будет зря транжирить государственные деньги. Итак,
Ахилло сходил в театральную кассу, которая, как выяснилось, находилась на
втором этаже Главного Управления, и вскоре вернулся с билетами.
- Цените, отец-командир!
резолюцию наркома на своей докладной. "Разрешаю. Н. Ежов". Им разрешили
внутреннее расследование... Похоже, если бы он попросил батальон Осназа,
ему тоже не отказали бы.
слова...
Михаил, да вам цены нет!
гладить? В штатском пойдем? Приличного костюма у Сергея не было, но
признаваться в подобном не хотелось.
руки вверх с выражением полного недоумения:
и говорит! В "Правде" же написано! Увы, дни были настолько горячие, что
даже в "Правду" Сергей не заглядывал. Ахилло вздохнул:
драматурга Афанасия Михайловича Бертяева. Посвящена молодым годам и началу
революционной деятельности товарища Сталина.
удивленно переспросил: - Бертяев Афанасий Михайлович? Про товарища Сталина?
Это который "Время Никулиных" написал, да?..
нашумевший спектакль- "Время Никулиных" рассказывало о злоключениях семьи
белогвардейского полковника и нескольких его друзей в охваченном смутами
Киеве. Спектакль оставил странное впечатление. Актеры МХАТа играли
блестяще, но согласиться с той явной симпатией к контрреволюционерам,
которой пронизана пьеса, Пустельга не мог. Он тогда лишь удивился, отчего,
несмотря на резкие - и заслуженно резкие - отзывы критиков, спектакль все
еще продолжает идти. Фамилию Бертяева он, естественно, не забыл.
Спектакль хотели прикрыть за контрреволюционность, но заступился сам
товарищ Сталин.
пьесе, капитулируют перед Советской властью, то зритель неизбежно убедится
в закономерности нашей победы. Так что Вождь, можно сказать, здорово помог
гражданину Бертяеву. Ну, долг платежом красен. Вот и "Кутаис"...
неприязнь к незнакомому ему драматургу. Ахилло пожал плечами:
не конъюнктурщик. Он умница, блестящий человек, талант. Если он написал
"Кутаис", значит, так надо...
власти? Но говорить на эту тему больше не хотелось - в конце концов, скоро
ему предстояло все увидеть своими глазами...
очередной стопкой бумаг, которые требовалось завизировать. Он, конечно,
направил бы туда Михаила, но шустрый Ахилло улизнул к экспертам, заявив,
что постарается узнать что-нибудь новое о взрывчатке. Итак, Сергей
спустился на второй этаж и без всякого оптимизма убедился, что пришел не
вовремя: там уже находился какой-то полковник из Столичного Управления с
кучей документов. Второй раз идти не хотелось, и Пустельга решил подождать.
Сергей стоял напротив двери канцелярии, от нечего делать рассматривая
красочный плакат с поучительной надписью: "Товарищ, стой! В такие дни
подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни - до измены!" Старший
лейтенант перечитывал эти строчки уже, наверно, десятый раз, когда услышал
совсем рядом, за углом, странные звуки. Он повернул голову - да, это был
женский плач.
мужской голос произнес:
сюда!
не предназначавшегося для его ушей. Но уходить было некуда, и он лишь
сделал пару шагов в сторону - подальше.
молодой и очень несчастной. Сергею внезапно стало жаль ту, которая плакала
совсем рядом. Впрочем, ее собеседник, неизвестный ему товарищ Рыскуль, был
явно в ином настроении:
Адрес вы знаете...
позвоню...
канцелярии открылась, на пороге появился полковник из Столичного
Управления, и Пустельга с облегчением шагнул вперед- Извини, старший
лейтенант. Бумаги, черт их! - Полковник улыбнулся, Сергей улыбнулся в ответ
и уже шагнул в открытую дверь, но, не удержавшись, посмотрел назад.
щеками и приплюснутым носом, на котором болталось пенсне. В руках он нес
портфель - большой, хорошей кожи. Вид у него был как у бюрократа средней
руки с карикатуры в "Крокодиле", если бы не форма и звезды в петлицах.
Товарищ Рыскуль оказался комиссаром госбезопасности третьего ранга. Сергей
и полковник из Управления стали по стойке "смирно". Рыскуль быстро кивнул и
поспешил дальше, думая в этот момент о чем-то другом. Может, о женщине,
которая только что плакала? И Сергею стало почему-то не по себе.
плечами:
людьми?
редкая сволочь. Связываться не советую...
женщину. Что-то в этом деле ему чрезвычайно не понравилось...
потратив часа два на приведение его в порядок. Брюки были выглажены на
"отлично", пиджак вычищен, но Пустельга понимал, что публика, собравшаяся
на премьеру, едва ли оценит его старания. Этот костюм он, сшил четыре года
назад в Ташкенте. Рубашка была тоже старой, хотя и выстиранной до
невиданной белизны. Сергей повязал узкий темный галстук, без всякого
энтузиазма взглянул на себя в маленькое зеркальце и направился в театр.
лейтенанте был новенький модный плащ, а когда верхняя одежда была сдана в
раздевалку, Сергей лишь вздохнул: Ахилло оказался одет не в пример своему
начальнику. В штатском Михаил смотрелся куда лучше, чем в привычной форме,
и Пустельга подавил вспыхнувшую внезапно зависть...
собравшаяся на премьеру, была совершенно незнакома Пустельге. Зато Ахилло
чувствовал себя словно рыба в воде: раскланивался, пожимал руки, шутил и
несколько раз знакомил Сергея с какими-то весьма представительными
гражданами. Пустельга механически, по профессиональной привычке, запоминал
фамилии, но радости это не доставляло. Здесь он был чужаком.
кресло. Ахилло не спешил, беседуя с очередным знакомым. Наконец, когда до
начала оставалось не больше трех минут, он присел рядом, держа в руках две
программки.
Говорят, Ворошилов здесь. Он часто на премьеры ходит.
Бертяев...
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Белов Вольф
Шилова Юлия
Беляев Александр