Чтение 30–й страницы книги ~Князь Мира Сего~

повесили раньше его соучастников, чтобы он мог показать им
пример, как искупать свои грехи. И эта его просьба была
исполнена. Как дополнительную милость суд от себя постановил,
что его мертвое тело не будет, как обычно, сожжено до пепла и
развеяно по ветру, а в награду за искреннее раскаяние только
слегка очищено огнем и затем отдано родственникам для
погребения.

Если Жиль де Рэ и жил бесчестно, то умер он с честью.
Правда, здесь профессор Быков скептически заметил, что Жиль,
подобно Нерону и Калигуле, жизнь которых он взял себе за
образец, в душе был большим артистом и потому не мог
удержаться, чтобы не устроить спекталь даже из собственной
смерти. Бренные останки грешного барона де Рэ были погребены в
склепе церкви Кармелиток, рядом с прахом древних герцогов
Бретани.

Перед смертью Жиль де Рэ поручил свою душу святому Якову и
святому Михаилу. Не кому-нибудь другому, а тем же святым, кому
перед смертью поручала душу Жанна д'Арк.

Действительно, вблизи святой Жанны инквизиция НКВД поймала
такого черта, каких мало. Почему Жиль де Рэ, бывший заведомым
женоненавистником, вдруг стал ближайшим союзником Орлеанской
девы? Какая таинственная связь объединяла этих столь разных
людей в жизни и смерти настолько, что даже после смерти они
отдали свои души тем же святым заступникам? И зачем все это
понадобилось 13-му отделу НКВД?

-- Ясно, что этот де Рэ был таким же садистом, как дс Сад,
- сказал Борис. -- А что дальше?

-- Жиль де Рэ и Жанна д'Арк были совершенно одинаковыми
людьми, -- сказал профессор Быков. -- И они это прекрасно
знали. Вся разница в том, что Жнль занимался своими пороками,
так сказать, в частном порядке -- потому его и повесили. А
Жанна употребила те же духовные побуждения, скажем прямо -- те
же пороки, на службу государства. Потому о ней и спорили
пятьсот лет, пока объявили святой. Но технически были правы и
те, кто сжег ее как ведьму, наслаждавшуюся кровопролитием.

Все дело в том, молодой человек, что подобными типами
кишит всякая революция, где они могут дать волю своим
патологическим чувствам под предлогом революционной законности.
Вот и разбери здесь, где святой грешник, а где грешный святой?
Например, до французской революции маркиз де Сад большую часть
времени сидел по тюрьмам. А революция не только выпустила его
из тюрьмы, но и назначила -- кем? Судьей ревтрибунала! Не зная
дела барона де Рэ и Жанны д'Арк, вы не поймете Марата и
Робеспьера, Дзержинского и Ежова. А якобинцы французской
революции позаимствовали свое имя от того же святого Якова,
которому поручили свои души Жиль де Рэ и Жанна д'Арк.

Роясь в книгах и просматривая отмеченные места, Борис
видел, что вслед за Орлеанской девой советская инквизиция взяла
на заметку Екатерину Великую. Но их интересовал;! не те
формальные памятники величия, которые нагромоздила себе
Екатерина, а легальные н моральные аспекты ее царствования. С
этой точки зрения в глазах законников из НКВД она являлась
немкой и узурпатором русского престола, который она захватила с
помощью своих любовников; мужеубийцей, отправившей на тот свет
с помощью тех же любовников своего мужа -- придурковатого Петра
III, внука Петра Великого; н великой развратницей, оставившей
после себя столь же придурковатого наследника престола Павла I,
как две капли воды похожего на ее фаворита Салтыкова, и еще
целую кучу незаконных детей.

Для моралистов из 13-го отдела Екатерина Великая была
просто русской Мессалиной, которой не сумели вовремя оттяпать
голову. Кроме того, они подозревали матушку-царицу в
сопричастии к матриархату.

-- Какая, собственно, связь между Жанной д'Лрк и
Екатериной Великой? -- спросил Борис.

-- Закон единства противоположностей, -- ответил доктор
Быков. - Если бы их сложить вместе, то получилось бы целое.

-- Как это попять?

-- Это тема немножко специальная. Жанна д'Арк была не
только девой, но и такой же мужененавистницей, как Жиль де Рэ
женоненавистником. А Екатерина Великая как раз наоборот --
любила ужчин больше, чем положено.

-- А где же единство?

-- Принято считать, что у Екатерины была своего рода
нимфомания. Но с точки зрения психологии такая женщина не может
любить по-настоящему ни одного мужчину. Потому она их постоянно
меняет.

~ А можно от этого вылечить?

-- Лекарство это такое, что многие пациенты его боятся.
Иногда от этого может вылечить только другая женщина. Такая,
как Жанна д'Арк.

-- Ага, тогда н получается единство противоположностей?

-- Да, то есть психологический ноль. Но тогда Жанна не
стала бы Орлеанской девой, а Екатерина вряд ли Великой.

После дианнческих культов, амазонок н матриархата в
порядке исторического развития мракобесы НКВД стали
подкапываться под суфражисток. Они относились к этим смелым
борцам за эмансипацию женщин без тени уважения н считали их
просто современными амазонками. Те высокие идеи и громкие
слова, которыми суфражистки оперировали на своих митингах н
демонстрациях, служили якобы только для маскировки. А на самом
деле их интересовало только одно равноправие с мужчиной --
ходить в штанах.

Одна книжка с красным штемпелем НКВД так н называлась
"Эмансипация женщин в свете психопатологии". Недаром про НКВД
говорят: был бы человек, а статья найдется.

Подведя столь странную историческую базу, библиотека
Максима переходила к современности в форме служебного архива.
Вот папка со всякими кляузами на одну из самых заслуженных
бабушек русской революции -- мадам Коллоитай. Дочь царского
генерала, она была настолько классово сознательна, что еще в
девическом возрасте примкнула к подпольной работе большевиков и
участвовала в революции.

Столь же активно эта красная суфражистка сожительствовала
с революционной матросней и прославилась как апостол свободной
любви. Вот групповая фотография, посвященная первой годовщине
Октября: двенадцать апостолов во главе с Лениным и среди них
как единственная женщина -- Коллонтай. Даже Сталина здесь нет,
а она есть. Значит, высоко она летала. А вот ее фотография в
молодости с растрепанными волосами и шалыми глазами.

-- Иван Васильевич, что это у нее глаза, как с перепоя?

-- Кокаин голубушка нюхала, -- ответил медик НКВД.

Позже эта повивальная бабка Октября была послом в Швеции,
единственной советской женщиной в столь высоком дипломатическом
ранге. Но вместо послужного списка Коллонтай в папке были под
штемпелем "Особо секретно" подробнейшие допросы тех людей, кто
на личном опыте знал интимную жизнь этой жрицы свободнои любви.

Подобное же дело на Елену Стасову, ближайшую сотрудницу
Ленина и затем секретаршу Сталина, которая, происходя из
столбового дворянства, тоже оказалась столь эмансипирована, что
всю свою жизнь посвятила беспощадному уничтожению этого самого
дворянства. Будучи секретарем ЦК партии, эта милая дама
занималась не школами или, скажем, детскими домами, а
руководила 5-м отделом ЦК -- по шпионажу за границей.

А вот еще одна суфражистка -- старая большевичка Землячка,
маленькая, как макака, и сморщенная, как мощи, старушенция'с
пенсне на носу. Она отличилась тем, что во время гражданской
войны совместно с Белой Куном три года заправляла крымским ЧК
так, что Черное море покраснело от крови. Подавая пример
революционной сознательности, она собственноручно расстреливала
пленных белоофицеров.

-- Милые старушки, а? -- улыбнулся доктор Быков. Странно,
охотясь за нечистой силой, инквизиция НКВД подкапывалась под
всех коммунистических святых. Рядом толстенькое досье на
Долорес Ибаррури (Пасионарню), пламенного трибуна гражданской
войны в Испании. Жена республиканского премьера Негрина, она
была лидером испанской компартии и участвовала в гражданской
войне активнее, чем ее муж. И она тоже развлекалась тем, что
собственноручно расстреливала пленных.

Когда же дела стали плохи, она оставила своего
республиканского мужа расплачиваться за ее коммунистические
грехи, а сама сбежала в Москву. В примечаниях 13-го отдела НКВД
проскальзывало сожаление, что в современной Испании нет
Торквемады, который познакомил бы этого трибуна революции с
трибуналом инквизиции.

Следующее дело начиналось со ссылкой на энтомологию н
какую-то разновидность пауков, у которых принято, что после
брачной ночи самка пожирает своего супруга. Рядом же
паукообразная физиономия Анны Паукер с вытянутыми в трубочку
губами, словно она нацеливалась в кого-то плюнуть. Во время