Чтение 30–й страницы книги ~Самолет по имени Сережка~

Сережка не мешал мне. Сидел тихо, не брался за ручку управления,
только при самых лихих виражах говорил шепотом:

- Хорошо... Молодец, Ромка...

Мы пробили слой темноты и ушли в пространство над Туманными лугами -
здесь, как всегда, светила круглая луна. Я долго кружил среди облачных
столбов, а иногда пролетал сквозь них, и по крыльям ударяли сгустки
пара...

Затем я сам, без Сережкиной подсказки, если среди костров. Сережка
выскочил из кабины и тоже стал самолетом. Мы взмыли вдвоем - он впереди, я
следом. Потом полетели рядом. И этот наш полет - крыло к крылу - был
длинным и счастливым...

Несколько вечеров подряд я уходил ночевать в Сережке. Мама вздыхала,
но не спорила. И, может быть... может быть, была даже рада. Я догадался об
этом, когда однажды прибежал домой раньше обычного и застал у нас Евгения
Львовича. Мама засуетилась, начала объяснять, что вот Евгений Львович
собрался в командировку, спешит на утренний поезд и зашел так рано, чтобы
взять у нее, у мамы, очень важные институтские бумаги...

Я сделал вид, что поверил. Мне, по правде говоря, было не до того. Во
мне жил, не исчезая, восторг полетов, и ни о чем другом я думать не хотел.

Но как раз в тот день Сережка мне виновато сказал, что несколько
ночей мне придется летать одному. Он, Сережка, должен уехать к бабке,
чтобы помочь выкопать картошку.

- А разве нельзя тебе оттуда прилетать ночью?

Сережка отвел глаза.

- За день так наломаешься на грядках, что потом уже не до полета.

Он опять мне напоминал, что жизнь состоит не только из сказок и
радостей.

- Давай я поеду с тобой! Тоже буду копать!

- Разве же тебе разрешать?

Это верно. Два раза в неделю я ходил в поликлинику на всякие
проверки. И врачи, и мама никак не могли поверить, что я здоров
окончательно.

Сережка все еще глядел в сторону, но уже с улыбкой.

- Ты вот, что, покатай-ка Сойку. Ты давно ведь собирался.

Я почему-то покраснел, хотя что тут такого! Я и правда говорил не
раз, что хорошо бы взять Сойку в наши полеты.

Вечером я проводил Сережку на электричку, а потом забежал к Сойке.
Она мне обрадовалась, но в то же время я видел: что-то с ней не так.

- Ты чего опять такая кислая? Снова бабка угнетает?

Сойка кивнула.

- Какая муха теперь ее кусает?! - возмутился я.

- Она по телевизору одну артистку увидела. Они в детстве учились
вместе. Ну и вот... "Я могла быть такой же знаменитой, если бы не
враги..." У нее всю жизнь какие-то враги... Купила бутылку ликера, а потом
говорит: "Ты мое последнее проклятье в этой жизни..."

- Сойка, плюнь! Удери в двенадцать ночи из дома! Сможешь?

Она опять кивнула. Без лишних вопросов.

- Удеру. Бабка после ликера будет спать без продыха.

- Я за тобой приду. И покажу такое...

Она заулыбалась, доверчиво так...

Вечером я пошел на риск. Сделал вид, что улегся спать, а сам соорудил
из одежды чучело под одеялом и слинял из комнаты через балкон. Мама уже
уснула, и я надеялся, что крепко...

Сойка в старой безрукавке поверх своей "чунги-чанги" ждала меня у
своего крыльца. Я взял ее за горячую ладошку и повел темными переулками.
Она ни о чем не спрашивала. На песке у Мельничного болота я сказал в
сумрак:

- Чуки, сделайте огоньки...

Быстро стали зажигаться маленькие костры.

А Сойка дышала у моего плеча.

- Ты не бойся, Сойка. Сейчас я отойду, и появится самолет. Сразу лезь
в кабину. Только ничего там не трогай... Мы полетим. Хочешь?

- Ага... - выдохнула она. - Хочу... А эти, которые у костров... они
не кусаются?

- Что ты! Они добрые... Ну, готовься!

Я отбежал на двадцать шагов и стал самолетом. Не знаю, удивлялась ли
Сойка, но подошла сразу. Ловко забралась в кабину.

- Рома, а ты где?

- Я... тут, рядом. Все, что вокруг - это я и есть. Поняла?

- Да... наверно... А мы не упадем?

- Никогда в жизни! Нащупай ремни, застегни пряжки на груди... Готово?

- Да.

- Держись!..

Сойка была молодец! Даже тогда когда я хвастался (пожалуй, чересчур)
и закладывал крутые виражи, она ойкала, но ни разу не сказала "не надо".
Тихонько смеялась.

Я полетал среди освещенных луной облачных столбов. Потом пролетал над
Заоблачным городом. Попасть в Город можно было только пешим путем, но
полюбоваться им с высоты - это пожалуйста. В Городе были светлые сумерки,
в бухте отражался закат. На кораблях и улицах уже светились огоньки. Мне
показалось даже, что я слышу музыку. На башнях горели разноцветные звезды.

- Как красиво, вздохнула Сойка.

- Мы там обязательно побываем. Туда ведет дощатый тротуар...

Я сел на Туманных лугах, превратился в обычного Ромку и опять взял
Сойку за руку. И мы долго гуляли по пояс в искрящемся тумане, заглядывали
в провалы (тогда Сойка крепко сжимала мои пальцы).

Один раз на краю широкого провала она шепотом спросила:

- А там внизу что? Чьи огоньки?

- Не знаю. Наверно, деревня какая-то.

- А вдруг Дорожкино?

- Что?

- Ну, Дорожкино. Где мама и папа...

Вот оно как! Даже во время этой сказки она не забывала свою печаль...
А может, как раз потому и вспоминала, что увидела огоньки? И сразу понял
я, о чем она скажет дальше. Что ей Заоблачный город! Что ей Туманные луга!

- Рома. Ты можешь увезти меня в Дорожкино?.. Рома, ты почему молчишь?

- Подожди, Сойка. Я думаю... Это ведь не так просто.

Это было совсем непросто.

Нет, с пути я, пожалуй, не сбился бы. Надо лететь на запад, над
железной дорогой. Линию можно видеть по цепочкам светящихся вагонных окон
- поезда то и дело бегут по рельсам. Но до города Самойловка, рядом с
которым деревня Дорожкино, около тысячи километров! А у меня скорость -
около двухсот в час, я ведь не турбовинтовой лайнер. Когда вернусь, будет
ясный день. И мамина паника! И упреки, и допросы!

Но... можно и по-другому! Уйти на самую большую высоту (на
сказочную!) через несколько пространств и оттуда представить землю
географической картой. И взглядом приблизить к себе тот район, где лежит
деревня Дорожкино.

- Сойка! А как мы там сядем в темноте-то?

- Ой... не знаю. Там бугры.

- Вот видишь...

И тогда только я узнал, какая Сойка храбрая. Внешне тихая,
стеснительная, но отчаянная в душе!

- Рома... а в самолете есть парашют?

- Что ты! Откуда...

Но тут я врал. Я чувствовал, что мне вовсе не сложно превратиться в
самолет, в котором приготовлен парашютный ранец. Ведь парашюты входят в
комплект самолетного снаряжения.

- Сойка, ты же не умеешь...

- Я умею... немножко. Мы с мальчишками в прошлом году прыгали с
сарая. С зонтиком. Главное - ноги поджать правильно...

- Глупая... Парашют - не зонтик. Надо уметь раскрывать его.

- Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к
самолету. Я видела в кино...

- И ты не боишься?

- Боюсь... Но я хочу к маме и папе... - И она то ли всхлипнула, то ли
носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала.

Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже
прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта...

- Ладно, отойди от этой ямы...

И опять я превратился в самолет. И правда - новенький, туго уложенный
в ранец парашют оказался на сиденье.

- Сойка, сбрось его из кабины!

Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман.

- Не потеряй... - И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют сойке
на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие
лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей "чунге-чанге", а не в
платье, так удобнее...

- Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин
называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с
дверцей. Обязательно! Поняла?

- Поняла...

- Ох, Сойка...

- Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну...

- Да не в этом дело, - сказал я грустно и честно. - Жалко, что
расстаемся. Скучно без тебя будет.

Она вскинула глаза.

- Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь.

- Ладно! Буду прилетать! - И я поскорее снова стал бипланом L-5.

- Сойка, ты села? Пристегнула карабин?