Чтение 30–й страницы книги ~Башня-два~

Юлия раскрыла ротик:
— Это у какого… Талейрана?
Мрак удивился:
— Не слыхали? Во серость! А Олег еще на меня кивает… Самый великий дипломат! Он Наполеону Бонапарту служил, разные поручения выполнял, а когда Наполеон зарвался, стал помогать его противникам…
Юлия ахнула, растерялась:
— Но ведь Талейран… Да и Наполеон… Они же умерли!
Мрак удивился:
— В самом деле? А что с ними? Чума, холера? Испанка еще какая-то прокатилась…
Юлия растерялась еще больше:
— Да нет… Наполеон был не то отравлен, не то умер от болезни. А Талейран так и вовсе от старости…
Мрак недоверчиво смотрел на нее, в коричневых честных глазах была укоризна, словно Юлия обидела его нарочито. Пожевал губами, вздохнул:
— Как время летит, летит… В самом деле, померли?
— Да, — повторила она, растерявшись еще больше. — Очень давно!
Его брови взлетели, он переспросил с беспокойством:
— Даже давно?
— Да, — сказала она. — Еще в прошлом веке!
Ей показалось, что он перевел дух с облегчением. Сказал уже спокойнее:
— А, ну это вчера… Можно сказать, сегодня утром. Слух мог и не дойти. А вообще-то у вас в Европе все так суматошно, все чтой-то делают, кидаются во все стороны… то паровоз изобрели, то арбалет, то каменный топор… хотя нет, каменный топор сделали на Востоке, как сейчас помню этого парня. Ну и рожа была!.. Сейчас самолеты, чайники со свистком, Интернет, подгузники…
Только теперь до нее дошло, что этот гигант над ней просто посмеивается.
— Ну, знаешь, Мрак, — сказала она с сердцем. — Я думала, хоть ты меня поймешь!.. Собаки ведь всегда все понимают. Ты все-таки пес, а не этот… который интеллигент! И которые не знают, где правая рука, где левая. И вам доверено решать судьбы мира?.. Ну, Вселенная вовсе сошла с ума. И что же, ваши властные структуры отыскивают вот таких, как вы, и тоже привлекают для своих операций? Я понимаю, что они всяких отыскивают, еще при Гитлере был штат ясновидцев и телепатов, а в самом абвере был отдел парапсихологии… У вас тоже, да? Тогда вы… вы обязательно победите! Вот ты можешь превращаться в собаку…
— В волка, — сварливо поправил Мрак.
— В волка, — согласилась Юлия, ее плечи чуть дрогнули, — а ты, Олег… знаешь так много! И вы оба прете из тьмы веков как двое слонов!.. Вы должны победить.
Олег сказал убито:
— Ты упустила, что Семеро Тайных тоже из тьмы веков. Я ж сказал, я не один такой… А это не простое стадо слонов, а бронированное. Там ребята и постарше меня, и покруче. Организация, что мы создали, способна стереть в порошок целую армию. Там предусмотрено все.
— Так уж и все?
— Все, — ответил он твердо. — Они знают обо мне все. Все, что я знаю о себе сам.
Мрак подвигался, сел прямее. Спина уперлась в стену.
Глаза стали злыми и ехидными.
— Олег… ты же сам способствовал переселению… да что там способствовал!.. Ты ж заталкивал туда массы народа чуть ли не в шею!.. А Святой Грааль как помогал переть в Стоунхендж!
— Ну да, — ответил Олег убито, — я же не знал, что все зайдет так далеко. Или глубоко.
— Не уследил? — спросил Мрак саркастически. — На пару сотен лет залег поспать? Или заперся в пещере, чтобы помыслить о Высоком?
— Ладно, Мрак, ты всегда зубы скалишь. Что ж, я запустил этот процесс… мне и останавливать.
Мрак сказал с внезапным воодушевлением:
— А почему нет? Влупим этим гуннам!.. Нечего всяким там навязывать нам, как правильно пальчики топырить. Мы тоже не левой ногой сморкаемся… А обры пусть хоть на голове стоят, нам нет дела. Только пусть нас не ставят. Если же лезут, то остановить пора, пора… Хорошая трепка всякого остановит, не только этих гелонов.
Юлия чувствовала, как ее уши растут, вытягиваются, стараются уловить все интонации. Кто такие гунны, знала: так в войну англичане немцев обзывали. От слова обры тоже веяло нехорошими ассоциациями, вроде оброк или даже обобрать, но кто такие гелоны?
По спине прокатилась мокрая льдинка. Неужели этот добрый… да, уже видно, что добрый, этот добрый здоровяк тоже… такое же чудовище, что идет из неведомых глубин по годам и столетиям, замечая только, как отступают ледники, пересыхают реки, исчезают леса?
— Хуже всего, — проговорил Олег тяжелым, как земная кора, голосом, — что мой главный противник — Яфет.
Мрак покачал головой:
— Что-то не верится… Вы с ним дружили. Ты сам говорил, что он тебя однажды даже поддержал… когда ты не то Рим собрался рушить, не то ледники отодвигать…
— Дружили, — согласился Олег. — Даже поддержал как-то… Но, Мрак, сейчас речь о деле всей его жизни! Самый первый удар… и потому самый болезненный, он получил в далекой молодости. Да, та самая неудача с Вавилонской башней. Всю жизнь он надеялся взять реванш. Вот сейчас строительство этой новой Вавилонской башни пошло полным ходом, ускоренными темпами. Снова по всей планете расползается один язык, одна культура, одно мышление… Да-да, побеждает дело всей его жизни! И кто на пути? Только один человек.
Юлия вжалась спиной в стену с такой силой, что та должна была бы уже принять ее вовнутрь. Все-таки ее трясло. О чем они говорят? О чем они говорят?!
Мрак покачал головой:
— Да, ты учудил… Тебя ж звали богоборцем, помнишь? А ты сейчас на стороне Бога, смешавшего языки строителей. И сейчас ты — подумать только! — выполняешь волю Бога, не допуская слияния языков и народов в одну семью строителей!.. Чудны дела твои… Чтоб вы с Богом оказались по одну стороны баррикады?.. Гм, вообще-то, по моему мнению, Яфет прав полностью. Абсолютно!
— Так почему ты со мной?
— Потому что, — ответил Мрак.
— Как это?
— Ну, ты и зануда!.. Да потому, что это я с тобой вышел из Леса, а не с Яфетом. Понял?
— Нет, — честно признался Олег. И, наверное, никогда не пойму. Но все равно я рад, что в человеческой психике имеется такой выверт.
— Выверт, — проворчал Мрак, — имеется! Имеет место быть… Слова-то какие-то. Ты знаешь все языки, но ни на одном так и не научится говорить по-людски. Юлия, налей мне еще стаканчик! Пора в дорогу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 45

Женщины собирали вещи, а они вдвоем осмотрели машину. Осколки противотанковой мины исковыряли днище, словно в срез картофеля потыкали ножом. Если сюда добрались благополучно, то обратный путь дольше и труднее…
— Нам только до ближайшего городка, — сказал Мрак, — там возьмем другую. Как думаешь, наши женщины приняли это… разумно?
— Как видишь, — ответил Олег вполголоса. Он поглядывал на женщин, те неумело складывали палатку, вскрикивали, посмеивались над своей неуклюжестью. — Мир сейчас такой, рухнутый. Рухнули все представления, нормы, мораль… Сейчас любой бред принимается спокойно. Конечно, это опасно, но в нашем случае… гм… Ведь мир сейчас не только куда сложнее, чем в прошлые времена, но и жесточе. Если бы теперь, к примеру, обесчещенные женщины кончали счеты с жизнью, как было тогда, мир бы обезлюдел. Или здорово опустел бы.
Мрак с неудовольствием повел плечами:
— Ну, не всех же насилуют!
— Я вообще об обмане, предательстве, бесчестии, что в те старые времена встречались куда реже. Потому нам и пришлось придумать новую мораль, что изнасилованная женщина вовсе не бесчестится, ибо ее дух остается чистым и незапятнанным, а пачкается всего лишь презренное… ну, не совсем презренное… особенно если женщина красивая, но все же менее ценное тело. Которое, кстати, достаточно просто помыть. В крайнем случае, дождаться менструации, чтобы очиститься целиком и полностью.
Мрак посмотрел на Олега, на Юлию, что-то понял, кивнул:
— Да, эту мораль придумали для этого мира, ты прав.
— Так что в чем-то, — сказал Олег, — жить стало труднее, но в чем-то…
— Жизнь вообще дает только одно облегчение, — буркнул Мрак. Посмотрел на женщин, добавил: — Не при них будь сказано.
Олег отмахнулся от домкрата, без труда приподнял машину. Мрак подложил пару громадных валунов, кивнул:
— Лезь, смотри! Только уши не отдави.
— Да нет, уши надо беречь, — ответил Олег.
Мрак проводил его взглядом. Волхв, а теперь — ученый и философ, умело орудовал под машиной ключами. Не любит это дело, по дрыгающимся ногам видно, но делает…
Спросил настороженно:
— А с чего твои ухи стали особо оберегаемыми?
Нога недовольно дернулась. Мрак и не ждал вразумительного ответа, Олег за всю жизнь еще не выдал ничего вразумительного, но на этот раз там, под машиной, мялось, кряхтело, пытаясь как-то объяснить серый туман в рыжей голове:
— Мрак, это трудно объяснить… но там прорезались какие-то светочувствительные клетки. В ушах. На самих ушах, снаружи. Там, где у тебя шерсть… Хотя она у тебя и внутри, и снаружи… Так вот, у меня это снаружи…
— Шерсть?
— Да нет, не совсем шерсть. Вернее, совсем не шерсть. Словом, я вижу теперь и сзади. Пока хуже, чем глазами, но уже кое-что различаю. Голова кружится, даже болит, от бинарного к квадро — как бы череп не треснул, как горшок в огне…
Мрак присвистнул.
— Значит, — сделал он глубокомысленный вывод, — фигу тебе за спиной показывать не стоит?
— Мрак, — донеслось из-под машины печальное, — ты все такой же грубый.
— Это я еще нежный, — заверил Мрак. — Ты просто забыл, каким я бываю грубым!
Ноги укоротились, словно Олег пытался от грубости забраться под машину весь, как черепаха прячется под панцирь.
— И как ты с ними связываешься?
Из-под машины прозвучало:
— Это сложно. Прислушиваюсь, чувствую желание что-то сделать, а потом полдня думаю: почудилось или это их зов?.. К тому же отвечаю уже не им, а следующему поколению. У них срок жизнь короток, метаболизм бешеный…
Мрак подумал, признался:
— Не знаю, понравилось бы такое мне? Кто-то во мне роется, копает, черт-те что строит…
— Не кто-то, а ты сам. В тебе тоже строят, как и в других людях. Только мои перешли, так сказать, на другой уровень слесарения. Что-то вроде НТР затеяли…
— Надеюсь, твои мелкие… ну, твое народонаселение там, внутри, знает, что творит.
— О чем ты?
— Чтоб не начали тебя перестраивать, скажем, в ящера.
— Почему в ящера?
— Да так, примелькался просто. Куда ни взгляни, одни динозавры. Или в ворону. Мол, вороне жить легче. Работать не заставляют. Летай себе да капай людям на головы…
Ноги недовольно дернулись.
— Эта мысль мне в голову не приходила. Хотя… Нет, глупо. Они ж понимают, что, если стану динозавром, меня тут же пристрелит милиция. Бродячих собак и то отстреливают!
— Но ты им как-то сообщи, — предупредил Мрак. — Ты ж всегда был таким… гм, осторожным, а теперь я на тебя удивляюсь, Алик.
Мрак замолчал, а в поле зрения Олега появились женские ноги.
— У нас все готово, — сообщил звонкий голосок Елены. — А как вы?
— Заканчиваем, — ответил Мрак. — У меня готово, это рыжий чего-то копается.
— А что делал ты? — спросила Елена.
— Созерцал, — ответил Мрак гордо.
Елена держалась так же ровно, как и всегда, только глаза счастливо блестели да щечки окрасило румянцем. Похоже, ее особенно не потрясло, что они с Олегом застали еще древние времена, больше занимает то, что он может оборачиваться волком, она может его чесать и гладить, а потом вместе бегать по подмосковному лесу.
— Вот только в багажник не помещается, — пожаловалась она.
— Разве? — удивился Мрак. Пойдем, посмотрим.
Когда Олег вылез, багажник все еще был пуст, как пещеры Кумрана. Все, что женщины увязывали, Мрак великолепным жестом зашвырнул в щель на радость будущим археологам. А Елена говорила Мраку голосом прилежной школьницы:
— Но ведь историю нужно знать, чтобы не повторять ошибок.
Мрак сказал покровительственно:
— Леночка, ты рядом с двумя мужчинами, а не двумя придурками! Так что многозначительные дурости брось, брось… В истории человечества никогда не было тех проблем, о которые расшибаем лбы сейчас. Так что история только для анекдотов. Поняла?
Она явно растерялась, на пухлых щечках выступил румянец.
— Но так говорят…
Мрак отмахнулся:
— Да мало ли о какой дурости языками чешут? Вон о правах человека лепечут!.. Или о слезинке невинного ребенка, о сперва решать, а уж потом рубить… Тьфу. Когда такое было?.. Ладно, садись. Вон Олег уже ушами скрипит.
— Зубами?
— Говорит, что теперь могет и ушами. В этой пустыне чему только не научишься!
Олег гнал машину, бледный, с темными кругами под глазами. На щеках медленно проступали зеленые пятна. Чуткие ноздри Мрака уловили запах плесени. Женщины пока не слышали, встречный ветерок выдувал даже ароматы их духов, но, когда машина остановится, запах станет сильнее.
Юлия включила ровную ритмичную музыку, добавила громкость. Машина неслась как снаряд, но музыка заглушала рев моторов.
Елена искоса поглядывала на Мрака, они снова устроились на заднем сиденье. Он иногда ловил в ее глазах тревожное выражение, когда она смотрела в рыжий затылок.
— С ним совсем плохо? — спросила она шепотом.
Мрак обнял, чтобы шептать в ухо, сказал тихонько:
— Он торопится закончить очень важное дело… А с припадками — потом.
— Настолько важное, что даже собственная жизнь…
— Лена, для мужчин дело всегда важнее.
Она смолчала, но в ее дыхании он уловил сомнение. То ли жизнь все-таки важнее, то ли всю жизнь встречались ненастоящие мужчины.
— Тогда он герой, — сказала она убежденно.
Он привлек ее ближе, сказал в самое ухо горячим шепотом:
— Я считал Олега трусом… да и все так считали. Он трясся, однако шел, делал, добивался. А я ничего не страшился, пока жил в своем Лесу. Не страшился даже, когда выгнали в Пески, когда мы побывали в вирии, дрались с богами, упырями, лешими… всех не перечесть. А страшно стало, когда понял… нет, это не то… когда ощутил, что моя короткая жизнь внезапно сменилась на очень длинную! И будет она длится столько, пока ее не оборвет случай. Несчастный случай. Или пока не зарежут, не застрелят.
Она затихла, слушала, он это чувствовал. Мрак дохнул в ухо горячим, как из кузнечного горна, воздухом:
— Но еще страшнее стало… когда я понял, как мир велик. Я до сих пор не могу смотреть на звезды!
— Почему?
— Да потому, что, в отличие от любого занятого делами дурака, что взглянул и забыл, я сразу представляю, как до них далеко. Что миллионы, миллионы лет туда лететь со скоростью стрелы… или, если хочешь, пули… а со стороны будет казаться, что ты и не улетел вовсе, так туда далеко. А Олег смотрит. Ему тоже страшно, но он давит в себе этот страх и подумывает, как бы все-таки добраться до этих звезд!
Заходящее солнце било в глаза жесткими, как солома, лучами. В салоне гулял прохладный ветерок, Юлия испуганно посматривала на потрескавшуюся от засухи землю. На красно-коричневой почве лежал такой отпечаток древности, словно по этим землям уже сто тысяч лет бродят караваны верблюдов после исчезновения огромных цветущих городов с их висячими садами, фонтанами, виноградниками…
Кое-где вдоль дороги торчали колючие растения, не то кусты, не то озверевшая в борьбе за выживание трава. Странно и дико пламенели почти на голых ветках ярко-красные цветы. Они были как крик в безмолвии пустыни, любая пчела заметит из поднебесья и бросится как пикирующий бомбардировщик…
Огромный багровый диск медленно коснулся вершин дальних холмов. По равнине побежали угольно-черные тени, густые, как на Луне, в которых исчезало, гибло все, а между страшными тенями все было залито краcноватым редким светом, как если бы они ехали по марсианской пустыне.
Только холмы на другой стороне мира, куда падали лучи солнца, казались залитыми червонным золотом, от них поднималось сияние. Но на глазах очарованной Юлии сияние померкло, и, оглянувшись, она увидела, как за краем горизонта скрылась пылающая макушка Солнца.
Машина стремительно неслась к темнеющему горизонту. Олег дважды сворачивал на незаметные дороги, Мрак молчал, и Юлия не стала задавать вопросов. А Елена и вовсе уснула, положив голову Мраку на плечо. Его огромная лапа придерживала Дюймовочку бережно, не давая скатиться как груше на пол.
Юлия все чаще посматривала на сосредоточенного Олега. Он вел машину как киборг, руки на баранке руля, за всю дорогу — а это несколько часов! — не почесался, не поерзал, даже не вспотел от этой жары. Хотя здесь кондишен, воздух прохладный, но струйки пота бегут по спине только от одного вида раскаленного песка; на который не ступить голой ногой!
— Олег, — сказала она, наконец, — Олег, ты слышишь меня?
Он усмехнулся краешком губ:
— Услышу, если приглушишь радио.
— Извини!
Она прикрутила до минимума, сказала нерешительно:
— Олег, хоть это у меня все равно в голове не укладывается, но примем это как факт. Ты прожил столько лет… Столько веков, я хотела сказать!
Он усмехнулся чуть-чуть, одними уголками губ, и она поняла, что он хотел сказать. Не века прожил, а тысячи и тысячи лет, дурочка. Но ты продолжай, продолжай… Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Но из вежливости сперва выслушаю.
— Ты столько прожил, — повторила она упавшим голосом. — Скажи… Только ты сможешь ответить. За всю жизнь… за всю долгую жизнь ты встречался с… Богом? Или богами? Существует ли какая-то высшая сила?
Его лицо почему-то опечалилось. Он долгим взором смотрел поверх дороги, где над горизонтом беспощадно сверкала синь, сказал невесело:
— Одно скажу… В любом случае нам рассчитывать только на свои силы. Нам, людям.
Она спросила страстно:
— Но ты скажи: есть ли Бог?
Его улыбка была печальной.
— Зачем он тебе? Чтобы от страшной темноты спрятать головы под одеяло? Прийти пожаловаться, а он чтобы пожалел, помог, спас?