моего Ворона. Если хочешь, езжай со мной.
бург, отвоюем земель... Это ж здорово: иметь целое войско демонов!
Громыхало забеспокоился:
отобрал сам Громыхало.
беспокойством. - А там настоящий римский гарнизон. Если уж его брать... хотя
не понимаю, зачем он нам, то там наши двенадцать человек, гм... Там и
двенадцать тысяч будет мало!
к городским воротам пешком. Громыхало не пожелал оставить рекса одного, и
теперь сопел и пыхтел рядом, бурчал, что если уж так не терпится убить
время, то можно напиться как свинья, вот неделя-другая и пролетит
незаметно...
становятся ватными, а в сердце заползают страх и уважение. Стены из камня,
из настоящих массивных глыб, неизвестно какой силой встащенных один на
другой. И так на высоту в три человеческих роста!
широко. Фарамунд покрутил головой, отыскивая стражей, Громыхало пихнул в
бок:
тряхнуло снова. Подошвы ступали по ровным каменным плитам. Вся площадь
покрыта твердыми широкими плитами, дома - тоже из камня! - вырастают прямо
из этого серого гранита. А дома в два этажа и в три, а в самом центре
возвышается огромный дом в четыре этажа, окна широкие, крупные, без ставен,
так что днем в комнатах светло, а в безоблачную ночь можно увидеть звезды.
Лютецию не в деревянном доме, который вдруг начал казаться вовсе не... самым
лучшим, а вот в этом большом каменном! Там на самом верхнем этаже даже
широкий выступ, видно кресло: кто-то иногда сидит, посматривает сверху на
город, а если позволяет погода, видит далекие закаты и восходы солнца!
Громыхало. - Лучше на базар...
Лютецией смотрит с высоты на мир.
сразу: несмотря на одинаковое солнце, римляне холенее, медлительнее,
спокойнее. Франков выделял не только по огромному росту, но и по резким
движениям, быстрым поворотам головы, цепким и дерзким взглядам. В них кипела
жизнь, они готовы тратить ее даже на постоянные и бесцельные драки друг с
другом, в то время как римляне уважительно раскланиваются со всеми, хотя он
видел брезгливые гримасы, недовольство в глазах.
маленькие старички, гуляют спокойно, либо сидят рядышком на чистой скамейке,
сами чистенькие и ухоженные, в нарядных кукольных одеждах. Если и хохочут,
то тоже правильно: красиво и мелодично, никакого визга...
дыбом, находится в Галлии, на земле галлов, которую сейчас затопили племена
франков. Островок во враждебном море! И все же здесь богатство и роскошь
римлян бросаются в глаза... А что же тогда, что в самом Риме? Какие же горы
злата там? Какие статуи возвышаются над самым главным из всех городов мира?
Фарамунда и Громыхало поглядывали с благожелательным любопытством, как на
огромных диких зверей.
не враждебны! Может быть, когда-то, когда явились впервые, они и шли с огнем
и мечом, но сейчас на всех смотрят, как на младшую родню. Бедную родню,
неразвитую, ничего не умеющую, но все же не враждебную. А франки в ответ...
на то и франки, тоже не бросаются оскорблено бить и крушить все подряд. В
этом сила нынешних римлян. Они умнее, они многое повидали, многое знают...
неизмеримо больше знают! И они готовы этим щедро делиться.
Почему я должен оримляниваться? Почему должен становиться таким же
кругленьким и сытеньким?
скорее, федератов, раздели толстую молодую женщину, показывали, что можно с
нею проделывать по-сарацински, по-египетски, а вот как пользуют женщин тупые
лангобарды...
колыхалось. К двум легионерам пытался пристроиться горожанин в богатой
одежде, не получалось, тогда он, распаленный, сорвал с пояса кошель и
торопливо достал горсть монет.
здесь ступали по широким плитам. Голова кружилась от недоумения: даже
площадь, простую городскую площадь замостили камнями! Да не просто
замостили, а обтесали, выровняли, подогнали - лезвие ножа не просунуть между
плитами. Ходишь, как по дворцу! А что же у них в домах?
ладонь должна скользнуть рукоять меча. Пальцы ощутили пустоту, но на
площади, где прилюдно развлекались с женщиной, на огромную бочку взобрался и
встал в красивую позу, тучный человек в тоге. Ему орали, хлопали в ладоши,
кто-то швырнул цветы.
заинтересовавшись. А человек поворачивался перед толпой, воздевал руки,
потрясал ими, ему кричали восторженно, он поклонился с достоинством и,
откинув гордо голову, прокричал:
терпеть засилье варваров?.. Они же недочеловеки!.. Наш префект идет у них на
поводу, стесняет наши свободы!.. Права человека ущемлены! Он посмел
запретить храмовую проституцию, так как это оскорбляет чувства варваров...
но что нам варвары?.. Мы вольны совокупляться как в храме, так и на
улицах!.. Как с женщинами, так и с животными, ибо все мы - дети великого
Зевса! Он сам в виде быка покрыл Непеду, в облике жеребца - Шедулу, а
лебедем - Леду!..
заинтересовавшиеся, надо докричаться до всех:
пытается... да-да пытается!.. Честь - это выдумка варваров!.. Самое ценное у
человека - его жизнь, только цивилизованные народы знают ее высшую цену!.. А
для спасения жизни ничего не жалко отдать или потерять. Пусть префект сам
берет оружие и защищает врата крепости!.. Для цивилизованного римлянина нет
такого понятия, как трусость. Трус... он остается жить! Потом он приходит к
жене погибшего героя, тащит ее в постель, пользует ее и ее детей, их коз и
собаку!.. Это для тупых варваров он трус, а мы, просвещенный и мудрый народ,
называем его правильно: благоразумным, мудрым, впередглядящим!.. Так не
будем же уподобляться варварам, как хочет префект!.. Если варвары придут, то
пусть берут крепость. Лучше жить на коленях, чем умереть стоя!
Оратор говорит отвратительные вещи, но говорит... правильно. В войнах всегда
гибнут лучшие, а трусы... трусы обычно выживают. И хотя их изгоняют свои же
сородичи, но все же трус остается жить, он ходит по земле, ест жареное мясо,
ласкает женщин, ему светит солнце, поют птицы...
этих правильных мыслях, что-то глубоко порочное, мертвящее, а не спасающее,
он не понимал, но шерсть встала на загривке дыбом, из горла вырвалось
звериное рычание.
глаза разбегаются. Фарамунд, у которого глаза и так разбегались, уперся.
Иначе можно подавиться...
стиснуты, а глаза смотрят сквозь стены, словно зрят бессмертных богов.
глазами горожан, будь это римляне или местные франки, что родились в этом