Чтение 30–й страницы книги ~Гроза Византии~

величественного порфирогенета.

- Кто их знает!.. Вдруг придет в голову что-нибудь такое этим грубым
людям...

- Говорю, что без Аскольда или Дира они не осмелятся тронуться, а в
случае, если и эти с ума сойдут, то, ведь, мы здесь недаром...

Громкие крики прервали этот разговор. Из внутренних покоев палат
показалось торжественное княжеское шествие.

Впереди шли, по скандинавскому обычаю, пажи, расстилавшие перед
князьями богатый ковер, за ними, окруженные самыми близкими людьми,
следовали князья Аскольд и Дир, красавцы собой, мужественные, со смелыми
открытыми лицами и ясным соколиным взглядом.

Почти что рядом с ними шел высокий человек совсем не скандинавского
типа.

Все варяги, пришедшие с князьями на Днепр, были без бород, с
длинными, спускавшимися на грудь усами и пучком волос, закрученным на
затылке. Этот же человек, напротив, имел черную окладистую бороду и
длинные, падавшие на плечи волосы.

Это был славянин Всеслав - любимец Аскольда и Дира.

6. СКАЛЬД

Князья заняли после поясного поклона присутствующим главное "высокое"
место за столом. Рядом с ними, с одной стороны, уселись Всеслав, Любомир,
Премысл - старейшины киевские, с другой - Руар, Инголет, Ингвар -
начальники норманнов.

Аскольд, как старший, жестом руки повелел присутствующим начать пир.

"Заходили чарочки по столикам". Сперва все молчали, уписывая вкусные
яства и поливая их крепким медом. Первый голод скоро был утолен. Руар,
Инголет и Ингвар, отставив от себя блюда, переглянулись между собой; потом
все трое взглянули на князей.

И Аскольд, и Дир сидели понурившись. Видно, их не влек к себе шум
пиршества, тень смертной тоски легла на их лица. Они даже не говорили друг
с другом и угрюмо молчали.

- Конунги, скучно вам! - вдруг громко воскликнул Руар. - А вместе с
вами и нам... Далеко мы от нашей родины, так хотя в память ее не будем
изменять ее обычаям...

- Разве вы не довольны пиром? - спросил Аскольд, поднимая голову и
вглядываясь в Руара.

- Нет, на столах всего в изобилии, а разве забыл ты, что для норманна
пир не в пир, если он не слышит вдохновенной песни своего скальда про дела
былые.

- Верно, прав Руар, - раздались голоса, - пусть поет скальд, пусть, и
от тоски тогда не останется и следа!

- Да, пусть нам споет Зигфрид, прошу тебя, Аскольд, - заговорил и
Дир. - В самом деле, это хотя немного напомнит нам покинутую нами
родину...

Аскольд в ответ на эти просьбы утвердительно кивнул головой.

Возгласы удовольствия послышались со всех сторон. Аскольд, особенно в
последнее время, не очень охотно слушал скальда Зигфрида и всегда отдавал
предпочтение славянскому певцу. Теперь же он быстро согласился на просьбы
своей дружины. Руар с Ингелотом приняли это за предзнаменование успеха в
задуманном ими важном деле.

По знаку обрадованного Дира, немедленно в гридницу к пирующим введен
был седой Зигфрид, славный скандинавский скальд, не раз своей вдохновенной
песнью возбуждавший скандинавов к берсекерангу [особенно выдающийся по
храбрости подвиг].

Он вошел, высоко подняв голову. Его выцветшие от лет глаза на этот
раз светились огоньком вдохновения. Таким Зигфрида давно уже не видали.
Все при его появлении затихли, как бы в ожидании чего-то...

- Привет вам, витязи, привет вам, мужи Днепра и Скандинавии! -
произнес Зигфрид, останавливаясь посреди гридницы, прямо против князей. -
Чего желаете вы от старого певца?..

- Спой нам, Зигфрид, - сказал ему Дир.

Скальд тихо рассмеялся.

- Спеть, а о чем? - заговорил он. - Где я почерпну вдохновение для
моей песни? Разве слышу я звон мечей, шум битв? Разве вижу я теперь, что
героев ждет светлая Валгалла?.. Нет, нет, нет! Вместо них - трусливые
бабы, да и то не норманнские, а такие, каких наши берсекеры видали разве
только в Исландии...

- Молчи, старик! - гневно воскликнул Аскольд. - Тебя позвали петь, и
пой!..

- Ты прав, конунг или князь - не знаю, как теперь и называть тебя, -
усмехаясь отвечал Зигфрид, - хорошо, я спою тебе... Слушайте вы, витязи
норманнские!

Он с минуту помолчал и потом запел. Тихо сперва, но затем его
старческий голос начал крепчать и, наконец, стал таким же звонким, как и
голос юноши...

О родных скалах далекой Скандинавии пел он, вспомнал фиорды, откуда
по всем морям, известным и неизвестным, расходились за добычей легкие
драккары смелых викингов. Пел он о славе берсекеров, о их безумно-отважных
походах на бриттов, саксов, франков, вспомнил об Олафе Тригвосоне Мудром и
о дерзко-смелом Гастингсе, пред которым трепетала Сицилия, потом перешел к
чертогу Одина - светлой Валгалле, к тем неземным наслаждениям, которые
ждут там души павших в бою воинов, и вдруг, в упор глядя на то
бледневшего, то красневшего Аскольда, запел с особенной силой и
выражением:

Презрен, кто для сладкой лени

Забыл звон копий и мечей!

Валгаллы светлой, дивной сени

Не жаждет взор его очей.

Когда ж умрет, чертог Одина

Пред ним хоть будет налицо,

Не выйдут боги встретить сына

С веселой песней на крыльцо!

А на земле клеймо презренья

На память жалкого падет,

И полный всяк пренебреженья

Его лишь трусом назовет...

О, боги светлые! К чему же

Ему не прялку дали - меч?

Что толку в трусе подлом - муже,

Забывшем шум и славу сеч...

- О, замолчи, молю тебя, замолчи, Зигфрид! - прервал скальда,
вскакивая со своего места, Аскольд. - Ты разрываешь мою душу на части...

Он смолк, а вместе с ним смолкла и вся гридница. Все, затаив дыхание,
ждали, что произойдет теперь.

- Почему я должен молчать, витязь? - гордо спросил его Зигфрид. - И с
каких это пор норманны прерывают песнь своего скальда, заставляют его
умолкнуть, когда светлый Бальдур вдохновил его?

- Я знаю, что ты хочешь сказать... Ведь, мне все понятно! - лепетал
растерявшийся ярл. - Все, все, все здесь против меня, вы не хотите
покойной жизни, вы стремитесь к ненужному грабежу...

- Подожди, конунг, - загремел теперь Руар, - как ты пред лицом своих
дружинников можешь говорить о грабеже? Нет об этом и помину. Не к наживе
мы стремимся, а к светлой Валгалле, к тому, чтобы в потомстве не были
покрыты позором наши имена... Об этом и пел Зигфрид, наш скальд. Да разве
затем мы подняли вас обоих на щит, избрали своими вождями, чтобы мечи наши
ржавели, секиры притуплялись, а щиты покрывала плесень? Нет, нам таких
конунгов не нужно...

- Но что же вы хотите от нас? - воскликнул Дир, видя, что его друг не
в состоянии от гнева и стыда выговорить даже слово. - Чего?

- Чтобы вы вели нас!

- Куда?

- На Византию...

- На Византию, на Византию, все пойдем! - загремели по всей гридницы
голоса. - Вы должны вести нас! Иначе мы вас прогоним!..

Энтузиазм и жажда новых волнений охватили в этот миг всех - и
норманнов, и славян. Они, пожалуй, и сами не отдавали себе отчета, зачем
им нужен этот набег на Византию. И здесь, в Киеве, у них всего было с
избытком. Просто молодцам захотелось прогуляться, потешить себя на
просторе, а что из этого могло выйти, об этом они и не думали вовсе...

- Слышишь? - шепнул Ульпиан Валлосу.

- Да, но мы не допустим этого, - ответил тот.

- Это будет трудно.

- Но не неисполнимо... Как бы они ни храбрились, а без Аскольда и
Дира ни в какой поход они не пойдут. Но послушаем, что скажет князь...

Аскольд и Дир сделали знак, из которого можно было понять, что они
желают говорить.

- Мы знаем ваши желания, друзья, - несколько дрожащим от волнения
голосом начал Аскольд, - и готовы исполнить вашу просьбу.

Клики восторга огласили гридницу.

- Только дайте нам обдумать все, - продолжал князь, - и тогда,
клянусь и Одином, и Перуном, мы исполним вашу просьбу... А теперь
прощайте... Не в радость нам этот пир.

Поклонившись дружине, ярлы поспешили уйти из гридницы.