Чтение 30–й страницы книги ~Призраки~

Андерсонов и Кларендонов, - стоящих глядя в небо. Из их глаз струился
зеленый свет, а рты были полуоткрыты, и она увидела, что у всех у них
повыпадали зубы.

К ней повернулся Джастин Хард, обнажив в приветственной улыбке голые
десны, из уголка его рта стекала слюна. Уходите, - подумала вдруг она. -
Сейчас же уходите! Иначе вы все умрете!

Джастин направился к ней, и она увидела, что его лицо изменяется и
становится похожим на лицо Лампкин, ее старой куклы. И все остальные люди
начали превращаться в кукол. Мабел Нойес уставилась на нее фарфоровыми
голубыми глазами, растянув губы в загадочной улыбке китайской куклы.

- Призраки, - прошептала Мабел... И Руфь проснулась.

Она лежала с открытыми глазами, а вокруг была темнота. Головная боль
наконец-то прошла. В мозгу крутилась одна и та же мысль: Руфь, ты должна
уехать отсюда прямо сейчас Не трать времени на сборы, одевайся и уезжай!

Но она не могла сделать этого.

Вместо этого она вновь закрыла глаза и через некоторое время уснула.

Когда пришло сообщение, что в доме Паульсонов произошел пожар, Руфь
примчалась туда на десять минут раньше пожарной команды и размышляла о
том, что начальник пожарной команды Аллисон достоин хорошей взбучки.

Потом мысли ее перескочили на другой интересующий ее момент. Дело в
том, что с некоторых пор ей стали известны вещи, о которых еще неделю
назад она не имела права знать. Это знание стало как бы частью ее.

И она думала об этом, потому что Хейвен изменялся и перемены не
предвещали ничего хорошего.

За несколько дней до исчезновения Давида Брауна Руфь поняла, что
город отстраняется от нее. Никто не плевал ей вслед, не бил окна в ее
доме... но она замечала, что все чаще люди провожают ее взглядом.

Они смотрели ей вслед... смотрели и ждали..

Чего?

Она отлично знала чего: они ждали, когда она начнет "превращаться".

Между пожаром в доме Паульсонов и исчезновением Давида Брауна прошла
неделя. Именно тогда с Руфью и стали происходить всякие странные вещи.

Например почта.

Она получала каталоги, проспекты и циркуляры, но к ней не приходили
письма. Никаких личных посланий. Так прошло три дня, и наконец она
отправилась на почту. Там находилась только Ненси Восс. Руфь объяснила ей,
зачем пришла, и вдруг услышала странные щелкающие звуки. Она не имела
представления, что

(кроме почты для нее)

может производить такие звуки. И еще ей не нравилась эта женщина,
из-за которой так много слез пролила Бекки Паульсон, и...

На улице было жарко, в помещении почты - еще жарче. Руфь обливалась
потом.

- Я прослежу за твоей корреспонденцией, Руфь, - улыбнулась ей Нэнси
Восс, и Руфь заметила, что половины ее зубов во рту нет.

Руфь присела к столу, чтобы заполнить бланк перевода, думая при этом:
Я схожу с ума. И что это за звуки? Может, они мне мерещатся?

Вжик-вжик, вжик-вжик.

- Что это за шум? - спросила она, боясь поднять на Нэнси глаза.

- Машина, сортирующая корреспонденцию, - ответила та, помолчала и
добавила:

- Но ведь ты и так знала это, верно, Руфь?

- Откуда я могла знать это, если ты ничего мне не сказала? - спросила
Руфь, сделав над собой усилие, чтобы не нагрубить Нэнси. Карандаш в ее
руке задрожал. Она не получает писем, потому что Нэнси Восс просто
выбрасывает их. Это было частью пришедшего к ней знания. Но Руфь умела
держать себя в руках и прямо и открыто встретилась с Нэнси взглядом.

Можешь жаловаться кому угодно, - говорил взгляд Руфи. - Я не боюсь
таких, как ты. Можешь обсуждать меня с кем угодно, но будь готова к тому,
что получишь отпор.

Нэнси моргнула и отвернулась, что-то пробормотав про большое
количество работы. Она еще раз улыбнулась Руфи

(УБИРАЙСЯ ИЗ ГОРОДА, СУКА, УБИРАЙСЯ, ПОКА МЫ НЕ ЗАСТАВИЛИ ТЕБЯ
УБРАТЬСЯ)

и почти вышла, когда Руфь язвительно спросила ее:

- Вы так думаете?

Нэнси не ответила на вопрос. Она дернула плечом и выскочила из зала.

Вжик-вжик-вжик.

Позади нее открылась дверь. Руфь обернулась и увидела входящую Бобби
Андерсон.

- Привет, Бобби, - сказала она.

- Привет, Руфь.

(уходи отсюда, она права, уходи, пока еще можно, пока тебе еще
позволяют уйти, Руфь, большинство из нас уже больны, ты здорова, уходи)

- Ты работаешь над новым романом, Бобби? - Руфь едва сумела сдержать
дрожь в голосе. Слышать чужие мысли - это нехорошо, это очень плохо. Но
еще хуже услышать такое от Бобби Андерсон.

(пока тебе еще позволяют уйти)

Среди всех людей она была самым добрым существом.

Я ничего не слышу, - подумала она и с радостью ухватилась за эту
мысль. - Я ошиблась, вот и все.

Бобби открыла свой почтовый ящик и достала оттуда почту. Она
улыбнулась, и Руфь увидела, что у нее нет одного из передних зубов.

- Лучше уезжай, Руфь, - сказала она ласково. - Садись в машину и
уезжай. Разве ты не понимаешь?

Руфь выпрямилась:

- Никогда, - резко ответила она. - Это мой город. И, если ты знаешь,
что здесь происходит, можешь сказать остальным, что я так просто не
сдамся. У меня есть достаточно влиятельные друзья за пределами Хейвена,
которые прислушаются к моим словам, если я обращусь к ним, даже если то, о
чем я их попрошу, будет звучать как бред. А вот тебе должно быть стыдно.
Ведь это и твой город.

Ей показалось, что Бобби на мгновение смутилась. Потом она лучезарно
улыбнулась, и в этой мальчишеской озорной улыбке было что-то, что больше
всего остального испугало Руфь. У этой женщины, стоящей перед ней, были
глаза Бобби, она прочитала ее мысли, и это были мысли Бобби... но в улыбке
не было ничего от прежней Бобби.

- Как тебе угодно, Руфь, - сказала она. - Ведь ты знаешь: все в
Хейвене любят тебя. Я думаю, через недельку-другую... максимум через
три... ты прекратишь сопротивляться. Я считаю, что предупредила тебя. Если
решишь остаться - что ж, прекрасно. Очень скоро тебе станет... совсем
хорошо.

Такого жаркого лета в истории Хейвена, пожалуй, еще не бывало. Весь
городок погрузился в дремоту.

Но Руфь держалась изо всех сил. В этот полдень она тоже не спала. Она
думала о Бобби Андерсон и о переменах, происшедших с нею.

Частью пришедшего к ней знания было то, что все происходящее в городе
началось из-за Бобби.

Невероятно, но она отчетливо видела, как Бобби и ее друг (друга Руфь
не могла себе представить, но знала, что он есть) работают по
двенадцать-четырнадцать часов в день и в Хейвене становится от этого все
хуже. Руфи показалось, что друг Бобби не вполне понимает, что он делает.

Как они делают, что в Хейвене становится хуже?

Она не знала; она даже не была уверена наверняка, что именно они
делают. Их действия были кем-то заблокированы, причем не только для Руфи,
но и для всех остальных жителей города. В свое время они все узнают.

Но это было что-то связанное с раскопками, как смогла понять Руфь.
Однажды ей приснилось, что Бобби с другом выкапывают из земли какой-то
металлический цилиндр диаметром десять и высотой пять футов. На его
корпусе был символ "С", и Руфь, проснувшись, поняла: ей приснилась
гигантская батарейка, которую эти двое выкопали из земли; батарейка,
которая была больше, чем чей-нибудь сарай.

Конечно, Руфь знала, что Бобби и ее друг выкопали в лесу вовсе не
батарейку. Но то, как эта штука действует... очень ее напоминало. Бобби
открыла какой-то мощный источник энергии и стала его пленницей. Эта же
энергия парализовала весь город. И сила ее все увеличивалась.

Ты должна бежать, - думала она. - Или остаться в стороне и ни во что
не вмешиваться. Они действительно тебя любят, Руфь, но они захвачены
циклоном и ничего не могут с собой поделать. Не вмешивайся, иначе они
убьют тебя.

Но если она не вмешается, ее город разрушится до основания. И она
разрушится вместе с ним, потому что уже ощутила на себе действие этой
странной энергии.

Так что же делать?

Пока ничего. Пока нужно научиться не только слышать чужие мысли, но и
передавать свои.

И она попробовала. В уме, проходя мимо кого-нибудь из знакомых, она
начинала декламировать скороговорки, и через некоторое время поняла, что
они слышат ее, но пока не очень хорошо, потому что их взгляды выражали по
меньшей мере удивление.

Она работала, может быть, не слишком успешно, но работала. Хотя
понимала, что ее в любой момент могут остановить.