крови.
темноволосого, угрюмого грека с бесстрастным лицом и глазами,
скрытыми под капюшоном, было что-то таинственное.
Мэллори. -- Вы же оба жители Навароне.
протесты и объяснения Мэллори, Лука по собственному почину
повысил новозеландца в звании и упорно продолжал так к нему
обращаться.
службе у месье Влакоса. Месье Влакос, -- заметил с гордостью
маленький грек, -- очень важный государственный чиновник.
встречались. Очень славный господин.
воскликнул Лука. -- Это хорошо! Это великолепно! Вы должны мне
все рассказать. Он великий человек. Я вам рассказывал...
капитан.
за границей. Когда я вернулся на остров, то Панаиса на нем не
застал. Отец его умер, мать снова вышла замуж, и Панаис
переехал на Крит, где жил вместе с отчимом и двумя сводными
сестричками. Отчим, занимавшийся рыбным промыслом и
хлебопашеством, погиб, сражаясь с немцами близ Кандии в начале
войны. Панаис, унаследовав от отчима судно, помог спастись
многим союзникам. В конце концов немцы его поймали и подвесили
за кисти рук на площади в деревне, где жили его родные, это
недалеко от Кастелли. В назидание его землякам Панаиса пороли
до тех пор, пока не обнажились ребра и позвоночник. Сочтя его
мертвым, беднягу в таком виде и бросили. Потом деревню немцы
сожгли. Семья Панаиса исчезла. Поняли, каким образом, майор?
сломать. Он крепче нароста на стволе рожкового дерева. Ночью
друзья его перерезали веревки и унесли его в горы, где он
скрывался, пока не поправился. А потом вернулся на остров
Навароне. Каким образом, одному Богу известно. Наверно,
перебирался с острова на остров на тузике. Зачем он вернулся,
он мне не сказал. Может, убивать немцев на его родном острове
Панаису доставляет больше удовольствия? Я этого не знаю, майор.
Знаю одно: ни еда, ни сон, ни сияние солнца, ни женщины или
вино -- ничто не радует эту черную душу. -- Лука снова осенил
себя крестным знамением. -- Он слушается меня, потому что я
управляющий имения Влакосов. Но даже я его побаиваюсь. Убивать,
убивать и снова убивать -- единственная цель его жизни.
словно охотничья собака, напавшая на след, сбил с подошв
налипший снег и уверенно пошел вверх по склону. Умение его
безошибочно ориентироваться казалось сверхъестественным.
снег. Лука выругался. -- Я не очень-то расстроюсь, если
доберусь до пещеры.
вспомнив жалкое, продуваемое ветром убежище, где со стен течет
вода. Когда они оба выбрались из седловины, стало заметно
холоднее. Ветер усиливался, с завыванием повышаемой ноту за
нотой. Чтобы преодолеть сопротивление ветра, приходилось
сгибаться чуть ли не надвое. Вдруг оба застыли на месте.
Прислушиваясь, переглянулись, наклонив головы, но вокруг была
снежная круговерть. Оба так и не поняли, что заставило их
насторожиться.
Мэллори.
густого баса, Мэллори увидел, как из снега выросла дородная
фигура в белом маскхалате. -- Повозка, груженная молочными
бидонами, которая едет по булыжной мостовой, производит меньше
шума, чем ты и твой приятель. Снег заглушал ваши голоса, и я не
сразу разобрал, кто это.
посмотрел капитан на товарища.
закате, когда снегопад чуть поутих, на склоне Костоса я заметил
небольшую хибару. Она пряталась в лощине неподалеку отсюда. Ее
темный силуэт четко выделялся на фоне снега. Вот я и пошел...
полоумного старика Лери. Он пас коз. Мы все его предупреждали,
но он никого, кроме коз, и знать не желал. Вот его хибарку и
накрыло оползнем.
Лери нас сегодня согреет. -- Внезапно остановившись у края
разверзшегося перед ним оврага, плечистый грек ловко, словно
горный баран, соскользнул на дно. Дважды пронзительно свистнув,
прислушался и, дождавшись ответного сигнала, стал торопливо
карабкаться вверх. Опустив автомат, Кейси Браун, встретивший их
возле устья пещеры, отодвинул в сторону брезентовый полог.
свеча чадила, освещая своим неровным пламенем пещеру. От свечи
почти ничего не осталось. Капающий фитиль беспомощно сник,
касаясь камня, и Лука, сняв маскировочный халат, зажигал от
умирающего пламени новый огарок. На мгновение вспыхнули обе
свечи, и при их свете Мэллори впервые разглядел своего
спутника. Невысокого роста, коренастый, темно-синяя куртка,
отделанная черной тесьмой по швам и вышитая цветистыми узорами
на груди, перетянута малиновым кушаком. Смуглое улыбающееся
лицо, украшенное великолепными усами, развевавшимися как знамя.
Веселый шевалье, миниатюрная копия вооруженного до зубов
д'Артаньяна. Тут взгляд Мэллори упал на глаза маленького грека,
окруженные мелкими морщинками, темные и прозрачные. В них
застыли печаль и усталость. Новозеландец был поражен, еще не
понимая причины, но огарок вспыхнул и погас, и лицо Луки снова
оказалось в тени.
дышал с хрипом, часто. При возвращении товарищей он проснулся,
но ни есть, ни пить не стал, а, отвернувшись к стене, снова
забылся нездоровым, тревожным сном. Со стороны казалось, он
совсем не испытывает никаких страданий. Опасный симптом,
подумал Мэллори. Самое худшее, что может быть. Скорее бы
возвращался Миллер...
неуклюже поднялся на ноги. Отодвинув полог, мрачным взглядом
впился в снежную пелену. Зябко повел плечами, опустил полог.
Закинув за плечи рацию, захватил моток веревки, фонарь и кусок
брезента. Мэллори взглянул на часы. До полуночи пятнадцать
минут. Скоро сеанс связи с Каиром.
хороший хозяин и собаку из дома не выгонит.
-- Но попробовать стоит, сэр. Прохождение сигнала ночью гораздо
лучше. Хочу подняться повыше, чтобы эта окаянная гора не
экранировала. А днем меня сразу бы приметили.
любопытством взглянул на Брауна. -- А эти причиндалы зачем?
фонариком, -- объяснил радист. -- А веревку прикреплю к колышку
и буду вытравливать по дороге. Хочется когда-нибудь вернуться
назад.
осторожны. Эта лощина вверху сужается, превращаясь в настоящее
ущелье.
Браун. -- Что может случиться с Кейси Брауном?
Мэллори, поднявшись на ноги и натягивая маскировочный костюм.
-- Прогуляюсь-ка я за дровами, джентльмены. К хижине старика
Лери. Кто хочет составить компанию?
отрицательно покачал головой.
ходим, с ним ничего не случится.
в руки к немцам. Они ему развяжут язык. И в том не будет его
вины. Но рисковать мы не вправе.