Фрейд, ни Юнг, ни Нейманн, ни Адлер, ни, наконец, Эрик Эриксон) никогда не
занимались метатеорией символа, довольствуясь (в лучшем случае) его
феноменологией.
сейчас" читает то, что было в "подсознании тогда"*. В другом случае, это
факт осознания личностью (и культурой) самой себя через стереотипные образы
коллективной подсознательной жизни (Юнг). В третьем случае - это факт очень
сложной трансформации, которой нечто в сознании подвергается под влиянием
бессознательной стихии (Эриксон, отчасти Лэнг). Во всех трех случаях работа
по интерпретации чего-то как символа абсолютно отделяется от символа, и он
остается вещью, смысл которой всегда находится где-то в другом месте**, но
не в ней самой. Мы же думаем, что сама интерпретация чего-то как символа
включает себя (и интерпретатора с его рефлексией) в сознание, если это
символ, а не псевдосимвол. Мы бы даже сказали - в "стихию сознания", ибо оно
имеет свою стихию. Пониманию этого психоаналитиками всегда мешала их детская
убежденность в том, что сознание некоторым образом контролирует несознание.
Индийские йоги начала нашей эры прекрасно знали, что сознание может
контролировать только само себя (или что угодно еще, но только как само
себя). ---------------------------------------* Это понимание скорее
характерно для Фрейда в его "Лекциях по психоанализу".
исследователя-психоаналитика, наконец! Поэтому мы заметили выше, что в таких
трактовках у символа всегда будет некоторое универсальное значение, но
никогда не будет никакого конкретного смысла.
"вещь" (именно вещь, а не феномен), то можно представить себе такую
ситуацию, когда использование этой вещи, само по себе вне каких-либо
интерпретирующих условий, спонтанно вводит индивидуальный психический
механизм в структуру сознания (в смысле четвертого постулата символологии).
Вообще такое включение может происходить по-разному. Во-первых, психический
механизм может быть включен путем непосредственного "попадания" в данную
структуру сознания и равным образом он может быть включен "непопаданием" в
другую структуру сознания. Во-вторых, он может включаться в жизнь сознания
неопределимым или неизвестным нам образом. [Это нашло свое описание в ранней
буддийской психологической метафизике (абхидхамме), где предусматривается
особая разновидность состояний сознания (дхамм), принципиально неопределимых
(авьяката) относительно любых возможных причин, следствий и эффектов.] И
в-третьих, когда индивидуальный психический механизм включается в структуру
сознания путем использования такой вещи, которая оказывается (для нас
"оказывается", а на самом деле она всегда "была") символом содержательных
особенностей структуры сознания. Мы думаем, что когда происходит
"историческое" использование первичных символов, то за ними не стоит не
только никакого спекулятивного знания, но и никакой (даже самой
элементарной) рефлексивной процедуры. Иначе говоря, за ними, по существу, не
стоит "субъект использования". Эта "нулевая рефлексия" могла дать очень
важный эффект: не происходит постоянного "замыкания" индивида на собственном
психическом механизме. И хотя психика индивида "исторически" не была
ориентирована на включенность в ту или иную структуру сознания, но поскольку
тот или иной символ все равно использовался "как вещь", то тем самым
отдельные индивидуальные психические механизмы оказывались "в контакте" с
теми или иными содержательностями сознания. Здесь, по-видимому, огромную
роль играл случай. Но при этом могло происходить и обратное: существовало
большое количество "используемых" вещей, о которых человек не знал, символы
они или нет, и которые были задним числом "придуманы" как символы (может
быть, в порядке "первобытной спекуляции").
"магией", есть ситуация, которая складывается в отношениях между первичными
и вторичными символическими структурами. И когда речь идет о культурах, то в
них вторичные структуры существуют как способ приобщения к первичным
структурам масс людей, которые по каким-то "культурным" или индивидуальным
причинам не способны без вторичных структур приобщиться к первичным и, может
быть, всегда останутся во вторичных. Так бывает в тех случаях, когда
вторичная символика "выражает" как бы боковое ответвление какой-то линии
сознания, и для того, чтобы перейти в какую-то другую структуру сознания,
нужно не быть во вторичной символике той структуры, в которой ты уже и так
есть, нужно или в ней не быть, или быть в первичной, чтобы потом уже
"вывалиться" из нее в другую. Здесь уместно вспомнить рассказ одного нашего
знакомого индийца. Он сказал, что в его деревне людей можно поделить на две
категории: людей, которых кусают змеи, и людей, которых не кусают змеи.
Тогда мы его спросили: а кого же не кусают змеи? Он ответил: людей, которые
знают, что такое змея, - по-видимому, людей, которые знали религиозный
символизм змеи. Тех, для кого змея - кусающееся, отвратительное, страшное
существо, они кусали, а тех, кто знал что такое змея, они не кусали.
"знать" означает (через посредство символ а) "быть" в структуре сознания, по
отношению к которой "змея" есть символ женской творческой силы (и
одновременно "знания" - см. третий постулат символологии). Но этот пример
взят из контекста необычайно развитой магико-ритуалистической культуры
индуизма, где на самом деле всякий знает о змеиной символике. [Другое дело -
великий московский змеелов А. Рюмин. Он и знать не знает ни о каком змеином
символизме. Но он любит змей. И они его не кусают. Как знать? - Может быть,
относясь благостно к "этой вещи", он через нее, объективно оказывается
сопричастным данной структуре сознания?*]
первичных структур, приобщение к которым происходит через символику.
Разумеется, к этой же проблеме можно было бы подойти с другой стороны,
предположив, что в случае использования вещей, которые на самом деле суть
символы, всегда есть какой-то психический механизм, который "знает", что они
есть символы, при том, что все остальные могут "не знать".
бы в какой-то мере, хотя бы как-то выполнить на вторичном уровне то, что
есть на уровне первичном. Средство сделать какие-то незнаемые вещи
приемлемыми для нас, людей, неспособных быть на уровне первичном, но тем не
менее, могущих с ним некоторым образом соотноситься, даже не зная об этом.
Сама вторичность символики есть тоже способ такого соответствия содержанию,
заданному в первичном. [Быть чем-то, не зная об этом, есть функция, задача и
способ жизни всех вторичных символических образований.]
---------------------------------------* О которой мы ничего не знаем и не
будучи ей сопричастны.
символики, возведение которых к первичным содержательностям сознания будет
делом не только трудным технически, но и методологически весьма условным.
Возьмем для примера такую "псевдомагическую" формулировку, как "все люди
равны" в ее отношении к первичной структуре сознания "человек". В этой
формулировке "человек" фигурирует как символ третьего или четвертого
порядка, но все же символ, в силу того "природного" обстоятельства, что
можно себе представить такой уровень психической жизни, на котором ни один
человек не отличается ни от одного другого. Но поскольку понимание этого
обстоятельства означает включение в структуру сознания "человек", и
поскольку на этом уровне из 3 млрд. населения земного шара способны жить,
может быть, только сотни людей, то остальные могут "соответствовать"
реальному наличию этого уровня (уровня, на котором жить они не могут!)
посредством формулировки "все люди равны". И это соответствие на самом деле
не есть никакое приобщение к сознательной жизни, но лишь воспроизведение
одной из идеологий невежества. [Е. Шифферс говорил: "Чтобы высказывание ёвсе
люди равны" имело реальный смысл (то есть реальное отношение к сознательной
жизни), ты уже должен быть одним из тех немногих людей, которые на самом
деле равны друг другу".]
одна и та же вещь в науке, философии или идеологии, одна и та же
символическая формулировка - окажется совершенно другой, если попытаться ее
интерпретировать на разных ступенях ее отношения к сознанию.
отчаявшемуся, неверующему человеку - как верить. Очень просто, - рассуждал
Паскаль. - Когда человек верит, есть определенный ритуал, связанный с его
верой, есть выражение его веры, зафиксированное в повседневных актах и
жестах: он... крестится... становится на колени и молится. Этим Паскаль
говорит: вы не верите? Попробуйте выполнять все то, что делается в
предположении этой веры. Иначе говоря, попробуйте использовать символический
аппарат, вещественную сторону символики.
случае полностью абстрагировался от уровня не только теологических
спекуляций, но и рефлексии символизма сознательной жизни. Символ здесь для
него - просто магическое средство. В то же время, с точки зрения буддизма,
использование вещественной стороны символического аппарата равнозначно тому,
что люди делают, когда они заведомо не знают, и это - неправильно, потому
что нужно делать только то, смысл чего заведомо же известен. Паскаль бы на
это возразил: нужно делать то, смысла чего вы не знаете, и смысл придет к
вам в силу этого вещественного делания.
позицию. Ибо он был убежден, что придет "случай" попадания в структуру
сознания через использование вещей (это "религиозный оптимизм"), подобно
тому, как Кант был убежден, что через "диалогию" и "рефлексию" (для Канта
это были - тоже вещи) мы "попадем" в другую структуру сознания
Орлов Алекс
Маркеев Олег
Буркатовский Сергей
Жюль Верн
Посняков Андрей
Круз Андрей