в доме мы с мамой. Одеваемся потеплей, поднимаем воротники и
выходим на улицу.
из красного кирпича. Одинаковые, как казармы. Редкие фонари
раскачиваются на ветру, и в светлом пятне порхают снежинки.
дети, с ума сходили от радости, катали снежных баб. Играли в
снежки. И возвращались домой с красными, как помидоры, щеками.
снежинкам, колющим и тающим за воротником. Все озабочены
только одним: смогут ли их автомобили проехать по сугробам.
Толщину снежного покрова сообщают по телевизору с таким
тревожным видом, словно говорят о наводнении или, еще хуже, о
бомбежке.
Я языком слизываю снежинки с губ. Для меня это запах детства.
путь вперед. Одни. И слава богу. Ребенку нужен кислород. И она
получит его даже ценой моей жизни. Вот такая решимость
написана на мамином лице. Она шагает в быстро намокающих
туфлях, чавкая ими по расползающейся под ногами каше. А я
держусь за руку, стараясь не отстать.
заплакать, глядя на твое, еще молодое, лицо. Какая ты
одинокая. У тебя никого нет. Кроме меня, неблагодарной. Тебе
бы сейчас пойти в театр. С мужчиной. Или в ресторан. И тоже не
со мной. И танцевать, кружиться до опьянения. Тебе бы
целоваться, чтоб захватило дух. Тебе бы изнемогать от любви.
Мужской.
прицепе. У тебя холодные мокрые ноги. Резиновые ботики ты
купила мне. Сэкономив на себе. У тебя губы без помады. И
ресницы без краски. Для кого тебе прихорашиваться? Для
хулиганов и насильников, которые могут выскочить из-за угла? И
никто не придет нам на помощь. Ни один человек. Вот эти
кирпичные коробки будут слепо смотреть, как нас уничтожают.
эстакада метро.
подрагивать, и гусеница, поблескивая светящимися окнами,
наползает будто мне на голову. Потом железный стук замирает.
Пока снова не возникает с противоположной стороны.
свете. Антилопа с антилопочкой. Гуляют по джунглям. А хищные
звери вышли на охоту за мясом антилопы. Их злые глаза светятся
в темноте. Даже слышно шипящее дыхание. Антилопочка жмется к
маме-антилопе.
- безрогие газели. Газель с теленочком. У нас, как у газелей,
большие глаза. У мамы и у меня. Мы семеним по снежной каше,
оскальзываясь копытцами. А джунгли не дремлют. Джунгли
смыкаются вокруг нас.
растворился в снежной мути.
Летите во Флориду.
получки до получки. Пусть экономят те, у кого есть, на чем
экономить. И пусть летят.
снежинки с ресниц.
оживаем. Значит, Б.С. вернулся. Кто-то живой нас ждет.
Отважные мать и дитя.
одиночества. Даже он.
Интересно, для себя для одного или для всех для нас? Это у
него зависит от настроения. Если депрессия - ест один.
Сегодня, кажется, он в духе. Даже галантно ухаживает за обеими
дамами. Помогает нам снять пальто. Мне тоже. Стряхивает снег.
Надевает на вешалку.
совершенно мокрые ноги. Наживешь ревматизм.
которой спишь.
ужинать. Идея так и осталась идеей. Мама всю зиму проходила с
мокрыми ногами. Женщины - очень выносливый народ.
Наконец-то. Мужчины начинают проявлять ко мне интерес. На меня
кладут глаз. Меня "клеют". На меня делают стойку.
женскими формами буду волновать убогое мужское воображение. У
меня, как и у мамы, аппетитный зад. Точного рисунка.
Соблазнительно выдается. Только у меня - поменьше. А это еще
ценней. Если верить опыту Б.С. Мой задик, мои упругие ягодички
поместятся в двух мужских ладонях. За этот комплимент Б.С.
схлопотал от мамы по шее. Не больно. Но явно ревниво.
Между ними - соблазнительный зазор. Талия узкая. Не в пример
маминой. И грудки. Еще только зародившиеся. Два диких яблочка.
Недомерки. Но уже топорщат рубашку и свитер и уже вызывающе
устремлены на всех встречных. На, мол, выкуси! Нас так не
возьмешь! Мы себе цену знаем!
Из соседней школы. Наши девочки у них в цене. Мальчишки эти в
старших классах. Усики пробиваются. И цепляют не для того,,
чтобы похулиганить, а нормально, чтоб познакомиться.
Сапожки цокают высокими каблучками. Мои бедрышки и задик
вкусно обтянуты синими джинсами. Джинсы небрежно завернуты на
середине голенища. Свитер вздулся там, где угадываются грудки.
Волосы, хорошо промытые, лежат на плечах. Берет, большой,
самый модный, сдвинут так лихо, что не ясно, как держится, не
свалится на плечо. В волосах лиловый плюшевый цветок, споротый
с маминого платья.
других девчонок. Постарше. Сегодня я их ошарашила. Ослепила.
Фрукт незаметно созрел. Да не для вас, бедные. Нам уготовано
что-нибудь поярче.
погоню. - Тебя как звать?
постукиваю. Цок, цок, цок, цок.
Чтоб, значит... встречаться.
Торжествующе. А сзади шел наш учитель физкультуры - известный
гомосексуалист, из папиной братии. И, конечно, все слышал.
прибыло. Но ничего не сказал. Не станет же он со мной
обсуждать здесь, на улице, проблемы однополой любви, как со
своим коллегой по вывиху. Это - непедагогично. Но уж точно,
отныне он будет на меня смотреть другими глазами. На уроках
физкультуры мне обеспечена повышенная оценка, даже если я не
буду проявлять особого прилежания. Они, гомики и лесбиянки,
как любое меньшинство, да еще преследуемое, тянутся друг к
другу, помогают. Как, например, евреи.
рассмеялся, хлопнул меня ладонью по заду. Не сильно, но у меня
защемило в груди от волнения, а между ногами сделалось мокро.
человечество.