инстинкта власти и инстинкта наживы. В начале 1945 года, в самое дорогое
"трофейное" время, он напросился в ту часть Органов, которые (во главе с
самим Абакумовым) контролировали этот грабеж, то есть старались побольше
оттяпать не государству, а себе (и очень преуспели). Наш герой отметал
целыми вагонами, построил несколько дач (одну в Клину). После войны у него
был такой размах, что, прибыв на новосибирский вокзал, он велел выгнать всех
сидевших в ресторане, а для себя и своих собутыльников -- согнать девок и
баб, и голыми заставил их танцевать на столах. Но и это б ему обошлось, да
нарушен был у него другой важный закон, как и у Кружкова: он пошел против
[своих]. Тот обманывал Органы, а этот пожалуй еще хуже: заключал пари на
соблазнение жен не чьих-нибудь, а своих товарищей по опер-чекистской работе.
И не простили! -- посажен был в политизолятор со статьей 58-й! Сидел злой на
то, как [смели] его посадить, и не сомневался, что еще передумают. (Может, и
передумали).
настоящей страховки от неё нет, но почему-то они плохо ощущают уроки
прошлого. Опять-таки, наверно, из-за отсутствия верхнего разума, а нижний ум
говорит: редко когда, редко кого, меня минует да свои не оставят.
немое: [своим] устраивать хоть содержание льготное (полковнику И. Я.
Воробьеву в марфинской спецтюрьме, всё тому же В. Н. Ильину на Лубянке --
более 8 лет). Тем, кто садится поодиночке, за свои личные просчеты,
благодаря этой кастовой предусмотрительности бывает обычно неплохо, и так
оправдывается их повседневное в службе ощущение безнаказанности. Известно,
впрочем, несколько случаев, когда лагерные оперуполномоченные кинуты были
отбывать срок в общие лагеря, даже встречались со своими бывшими
подвластными зэками, и им приходилось худо (например, опер Муншин, люто
ненавидевший Пятьдесят Восьмую и опиравшийся на блатарей, был этими же
блатарями загнан под нары). Однако у нас нет средств узнать подробней об
этих случаях, чтобы иметь возможность их объяснить.
[потоки]!..) Поток -- это стихия, это даже сильнее самих Органов, и тут уж
никто тебе не поможет, чтобы не быть и самому увлеченному в ту же пропасть.
чекистское сознание, можно уйти из под лавины, доказав, что ты к ней не
относишься. Так, капитан Саенко (не тот харьковский столяр-чекист 1918-19
года, знаменитый расстрелами, сверлением шашкой в теле, перебивкой голеней,
плющением голов гирями и прижиганием, *(14) -- но может родственник?) имел
слабость жениться по любви на КВЖД-инке Коханской. И вдруг еще при рождении
волны он узнаёт: будут сажать КВЖД-инцев. Он в это время был начальником
оперчекотдела в Архангельском ГПУ. Ни минуты не теряя, что сделал он? --
ПОСАДИЛ ЛЮБИМУЮ ЖЕНУ! -- и даже не как КВЖД-инку, состряпал на неё [дело]. И
не только уцелел -- в гору пошел, стал начальником Томского НКВД. *(15)
-- периодическому малому жертвоприношению, чтоб оставшимся принять вид
очищенных. Органы должны были сменяться быстрее, чем идет нормальный рост и
старение людских поколений: какие-то косяки гебистов должны были класть
головы с неуклонностью, с которой осётр идет погибать на речных камнях,
чтобы замениться мальками. Этот закон был хорошо виден верхнему разуму, но
сами голубые никак не хотели этот закон признать и предусмотреть. И короли
Органов, и тузы Органов и сами министры в звездный назначенный час клали
голову под свою же гильотину.
мы еще будем восхищаться на Беломорканале, попали в этот косяк, а фамилии их
потом вычёркивались из поэтических строчек.
рыцарей 37-го года погиб в той струе (но не надо преувеличивать,
далеко-далеко не все лучшие). Самого Ежова под следствием били, выглядел он
жалким. Осиротел при таких посадках и ГУЛаг. Например, одновременно с Ежовым
сели и начальник ФинУпра ГУЛага, и начальник СанУпра ГУЛага, и начальник
ВОХРЫ *(16) ГУЛага и даже начальник ОперЧекОтдела ГУЛага -- начальник всех
лагерных кумовьёв!
шаг за шагом -- и в цифрах и в блеске имен.
известной случайно. (Не буду повторять того, что удалось сказать о них в
другом месте). *(17) Возвышенный Абакумовым и приближенный Абакумовым, Рюмин
пришел к нему в конце 1952 года с сенсационным сообщением, что
профессор-врач Этингер сознался в неправильном лечении (с целью умерщвления)
Жданова и Щербакова. Абакумов отказался поверить, просто знал он эту кухню и
решил, Рюмин забирает слишком. (А Рюмин-то лучше чувствовал, чего хочет
Сталин!) Для проверки устроили в тот же вечер перекрестный допрос Этингеру и
вынесли из него разный вывод: Абакумов -- что никакого "дела врачей" нет,
Рюмин -- что есть. Утром бы проверить еще раз, но по чудесным особенностям
Ночного Заведения ЭТИНГЕР ТОЙ ЖЕ НОЧЬЮ УМЕР! Тем же утром Рюмин, минуя
Абакумова и без его ведома, позвонил в ЦК и попросил приема у Сталина! (Я
думаю, не это был его самый решительный шаг. Решительный, после которого уже
голова стояла на кону, был -- накануне не согласиться с Абакумовым, а может
быть ночью убить и Этингера. Но кто знает тайны этих [Дворов]! -- а может
быть контакт со Сталиным был и еще раньше?) Сталин принял Рюмина, дал ход
делу врачей, а АБАКУМОВА АРЕСТОВАЛ. Дальше Рюмин вел дело врачей как бы
самостоятельно и вопреки даже Берии! (Есть признаки, что перед смертью
Сталина Берия был в угрожаемом положении -- и может через него-то Сталин и
был убран. Один из первых шагов нового правительства был отказ от дела
врачей. Тогда был АРЕСТОВАН РЮМИН (еще при власти Берии), но АБАКУМОВ НЕ
ОСВОБОЖДЕН! На Лубянке вводились новые порядки, и впервые за все время её
существования порог её переступил прокурор (Терехов Д. Т.). Рюмин вел себя
суетливо, угодливо, "я не виноват, зря сижу", просился на допрос. По своей
манере сосал леденец и на замечание Терехова выплюнул на ладонь: "Извините."
Абакумов, как мы уже упомянули, расхохотался: "Мистификация". Терехов
показал свое удостоверение на проверку Внутренней тюрьмы МГБ. "Таких можно
сделать пятьсот!" -- отмахнулся Абакумов. Его, как "па ведомства" больше
всего оскорбляло даже не то, что он -- сидит, а что покушаются ущемить
Органы, которые ничему на свете не могут быть подчинены! В июле 1953 года
Рюмин был судим (в Москве) и расстрелян. А Абакумов продолжал сидеть! На
допросе он говорил Терехову: "У тебя слишком красивые глаза, *(18) [мне
будет жаль тебя расстреливать]! Уйди от моего дела, уйди по-хорошему."
Однажды Терехов вызвал его и дал прочесть газету с сообщением о разоблачении
Берии. Это была тогда сенсация почти космическая. Абакумов же прочел, не
дрогнув бровью, перевернул лист и стал читать о спорте! В другой раз, когда
при допросе присутствовал крупный гебист, подчиненный Абакумова в недавнем
прошлом, Абакумов его спросил: "Как вы могли допустить, что следствие по
делу Берии вело не МГБ, а прокуратура?! -- (Его гвоздило всё свое!) -- И ты
веришь, что меня, министра госбезопасности, будут [судить]?!" -- Да. --
"Тогда надевай [цилиндр], Органов больше нет!.. (Он, конечно слишком мрачно
смотрел на вещи, необразованный фельдъегерь.) Не суда боялся Абакумов, сидя
на Лубянке, он боялся отравления (опять-таки, достойный сын Органов!). Он
стал нацело отказываться от тюремной пищи и ел только яйца, которые покупал
из ларька. (Здесь у него не хватало технического соображения, он думал, что
яйца нельзя отравить.) Из богатейшей лубянской тюремной библиотеки он брал
книги... только Сталина (посадившего его...) Ну, это скорей была
демонстрация, или расчет, что сторонники Сталина не могут не взять верха.
Просидеть ему пришлось два года. Почему его не выпускали? Вопрос не наивный.
Если мерять по преступлениям против человечности, он был в крови выше
головы, но не он же один! А те все остались благополучны. Тайна и тут: есть
слух глухой, что в свое время он лично избивал Любу Седых, невестку Хрущева,
жену его старшего сына, осуждённого при Сталине к штрафбату и погибшего там.
Оттого-то, посаженный Сталиным, он был при Хрущеве судим (в Ленинграде) и 18
декабря 1954 года расстрелян. *(19)
корня? не нашей крови?
себя каждый: а повернись моя жизнь иначе -- палачом таким не стал бы и я?
мальчиков-комсомольцев, вызывают в райком комсомала раз, и второй раз и,
почти не спрашивая о согласии, суют нам заполнять анкеты: дескать, довольно
с вас физматов, химфаков, Родине нужней, чтобы шли в училища НКВД. (Ведь это
всегда так, что не кому-то там нужно, а самой Родине, за неё же всё знает и
говорит какой-нибудь чин.)
отбивались (жалко было университет бросать), но не так стойко, как сейчас.
кипят аресты, как мучают в тюрьмах и в какую грязь вас втягивают. Нет!! Ведь
воронки' ходили ночью, а мы были -- эти, дневные, со знаменами. Откуда нам
знать и почему думать об арестах? Что сменили всех областных вождей -- так
для нас это было решительно всё равно. Посадили двух-трех профессоров, так
мы ж с ними на танцы не ходили, а экзамены еще легче будет сдавать. Мы,
двадцатилетние, шагали в колонне ровесников Октября, и, как ровесников, нас
ожидало самое светлое будущее.
мешало нам согласиться идти в училище НКВД. Это совсем не вытекало из
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Мацумото Сэйте
Белов Вольф
Мурич Виктор