торжеством глаза. Он узнал Каррингтона по рекламному плакату, но предпочел
притвориться, что помнит всех студентов колледжа. - Давненько мы вас не
видели.
достопочтенной профессуры Покерхауса.
усиленно роется в памяти: - С девятьсот... гм... тридцать восьмого.
Каррингтон послушно кивнул. Декан вошел в привычную роль. С невыразимым
словами превосходством он осведомился:
резиденции.
этим надменным человечком, последовал за ним.
фигура, ваше слово имеет вес.
над ним вместе с Деканом: "Выдающийся? - Хе-хе".
попытку собрать остатки самоуважения и приготовиться к обороне. Но
обстановка комнаты действовала на него обескураживающе. Студентом Каррингтон
ничем не блистал, а фотографии напоминали ему о соревнованиях, в которых он
не участвовал, о рекордах, которые не устанавливал, о жизни, в которой ему
не было места. Пусть его ровесники, осуждающе уставившиеся на него из рамок,
не оправдали возлагаемых на них надежд - это не утешало Каррингтона. Они
наверняка превратились в самоуверенных, пусть и заурядных, зато прочно
стоящих на земле людей. А Каррингтон, при всем напускном высокомерии,
прекрасно сознавал, что его репутация немного стоит. Никогда он не стоял
прочно на земле и не будет стоять, но и взлететь ему не дано, он будет
только бегать, подпрыгивая, пока не оступится и не плюхнется в лужу.
Англичанин до мозга костей, Каррингтон не мог не мучиться от своей
ущербности. И Декан обязательно намекнет на неизбежно печальный конец
эфемерных карьер. Никогда Корнелиусу не сделаться славным, заслуживающим
доверие малым. Может, поэтому-то в его дежурных ностальгических воздыханиях
по двадцатымтридцатым годам и проскальзывает искреннее чувство? Может, не
зря он тоскует по эпохе столь же посредственной, что и он сам? Так
сокрушался Каррингтон, пока не появился из крошечной кухни Декан с подносом.
журналист.
это было?
студентов ничем всерьез не занимаются. Порой я прямо удивляюсь, чего они
здесь ищут? Секс, я думаю. Хотя лучше бы они удовлетворяли свои
отвратительные наклонности где-нибудь в другом месте.
Каррингтон.
братия, налетаете, как вороны на мертвечину - кар-кар! Прав я, Кар-рингтон?
- И, довольный своей шуткой, Декан откинулся на спинку стула.
Каррингтон.
- Он остановился, давая Каррингтону прочувствовать собственную ничтожность.
- Скажите, вас не смущает огромная власть, сосредоточенная в руках
властителя дум? Меня бы смущала. Но меня никто и слушать не будет. Я, как
вы, наверное, выразились бы, не умею найти подход к аудитории. Выпейте еще
чаю.
вежливых оскорблений и тонкой издевки над всеми его достижениями. Покерхаус
не изменился ни на йоту. И он, и этот старикашка - анахронизм, это ясно даже
такому тоскующему по прошлому человеку, как Корнелиус Каррингтон.
исследованиями, а в Покерхаусе по-прежнему занимаются только спортом. Я
просмотрел объявления - ни слова о лекциях, зато секции, тренировки...
зараза еще не проникла к нам.
усидчивостью. Три года студент копается в пыльных архивах, корпит над
вопросами, на которые более серьезные ученые и внимания не обратили. И вот
за все мучения он получает докторскую степень, он стал интеллектуалом.
Глупей не придумаешь. Но такова современная мода. Какой болван придумал, что
талант - это способность протирать штаны! Если у вас хватает охоты и
терпения три года перекладывать бумажки, откапывать никому не нужные фактики
- вы талантливы. По моему же скромному разумению, талант - в способности
перескочить через весь этот никчемный, нудный процесс. Но меня не слушают. Я
убежден, подавляющее большинство студентов, каких бы усилий они ни
прилагали, интеллектуалами все равно не станут. На миллион - один гений. А
какойнибудь неуч вроде Эйнштейна, который, кстати, и считать толком не
умел... Ужасная мода! Есть от чего прийти в отчаяние. - И Декан замахал
руками, заклиная беса современности. Каррингтон рискнул вмешаться.
неплохо зарабатывают. Принимают кого не попадя - авось среди сброда окажется
гений. Чушь! Главное не количество, а качество. Но вы не можете
сочувствовать столь старомодным взглядам: ваша репутация создана
количеством.
популярнейший телеведущий Корнелиус Каррингтон, полный нуль. И зря он
воображает себя этаким ревнителем общественного блага. Ему прозрачно
намекнули, что он - выскочка, чертик из табакерки. И Каррингтон согласился,
хоть и корил себя за слабость. Он презирал бетонные многоэтажки - как
олицетворение торгашеского духа века, а Декан презирал его самого - по той
же причине. Каррингтону немало пришлось выслушать от гостеприимного
старичка. Декан сообщил, что терпеть не может все преходящее и
поверхностное, что насквозь видит всех этих дутых телекумиров и вообще его
тошнит от однодневок. "Не примите на свой счет, любезный".
старика такая сила духа. На его веку одна эпоха сменила другую: то
псевдотюдоровские особняки, милые сердцу Каррингтона, то дома с декоративной
штукатуркой. Декан принадлежал прежнему веку. Такие вот англичане старого
закала - настоящие любители пива, сельские священники и сквайры, они плевали
на чужое мнение, они одного требовали - не суйтесь в наши дела, а чересчур
любопытные пусть поберегут носы. Каррингтон ненавидел себя за малодушие, но
не мог не уважать их. Так он шел куда глаза глядели и вдруг заметил, что
очутился на Кинг-стрит. Узкую улочку с беспорядочно разбросанными домишками
и магазинчиками было не узнать. Бетонная многоэтажная автостоянка, ряд
безобразнейших кирпичных аркад. А где же пивные? Каррингтон позабыл, что по
нему самому только что асфальтовым катком проехались. Праведный гнев охватил
журналиста. Прежняя Кингстрит была запущена и бестолкова, но обаятельна и
своеобразна. А эта... Унылая, безликая. Лишь кое-где сохранились остатки
прошлого. Лавка старьевщика, в витрине выставлены осколки ваз и мазня всеми
позабытых художников. Кофейня, уставленная кофейниками с ситечками и
причудливыми молочниками - видно, студенты еще не отказались от них. Что-то,
конечно, сохранилось. Однако в целом строители поусердствовали. Вот и
"Лодочник Темзы". Надо же, стоит себе цел и невредим. Каррингтон зашел.
обстановку. Джин с тоником в пивной на Кинг-стрит?! Немыслимо! Взяв пиво, он
уселся за столик у окна.
привык пить большими глотками. Он вообще не выносил пива, но помнил, что на
Кинг-стрит полагается пить пиво большими глотками.
рассматривать орнамент на стене: она и то разговорчивее. Вскоре в пивную
вошел человек в котелке и заказал портер. Его спина показалась Каррингтону
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Акунин Борис
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Шилова Юлия