Чтение 30–й страницы книги ~Гибель 31-го отдела~

импотентность? По обе стороны текста были помещены две большие фотографии
голых женщин. Женщины явно олицетворяли два различных женских типа. Одна
напоминала картинки из заклеенного конверта, который попался Иенсену в столе
главного редактора. У нее была стройная, но не худая фигура и узкие бедра. А
на втором снимке Иенсен узнал номер четыре, женщину, в квартире которой
ровно сутки тому назад он стоял, прислонясь к дверному косяку, и даже выпил
стакан воды. Она держалась прямо и просто, чуть расставив ноги и свесив
руки. У нее были большие черные соски, широкие бедра и округлый живот.

-- Это совсем недавний снимок, -- пояснил хозяин. -- Нам нужен был
именно такой, но, пока мы его добыли, пришлось попотеть. Вероятно, сейчас
этот тип встречается еще реже, чем прежде.

Иенсен продолжал перелистывать журнал, потом сложил его и взглянул на
часы: 21.06.

-- Соберите все, что нужно, и следуйте за мной.

Человек в очках кивнул.

В машине они продолжили разговор.

-- Должен сделать еще одно признание.

-- Слушаю.

-- Завтра в то же самое время они получат точно такое же письмо. Я как
раз ходил опускать его перед вашим приходом.

-- Зачем?

-- Так просто я не сдамся. Боюсь только, что на этот раз они вообще не
станут заниматься моим письмом.

-- Что вы знаете о взрывном деле?

-- Меньше, чем первый директор издательства о Гегеле.

-- Другими словами?

-- Другими словами -- ничего. Я не был даже на военной службе. Я уже
тогда был пацифистом. Если бы в мои руки попал целый склад боеприпасов, я
все равно не смог бы создать из него что-нибудь взрывчатое. Вы мне верите?

-- Верю.

На полдороге к шестнадцатому участку Иенсен спросил:

-- А у вас случайно не мелькала мысль и в самом деле взорвать здание?

Задержанный ответил лишь тогда, когда машина уже въехала во двор
участка.

-- Да, мелькала. Если бы я был в состоянии изготовить бомбу и знал
наверняка, что ни один человек не пострадает, я возможно, взорвал бы Дом. А
теперь бомба носит чисто символический характер.

Когда машина остановилась, он еще добавил, как бы для собственного
сведения:

-- Так или иначе, но я все выложил. И кому? Полицейскому!

Потом он повернулся к своему спутнику и спросил:

-- Процесс, конечно, будет идти при закрытых дверях?

-- Не знаю, -- ответил Иенсен.

Он нажал кнопку на приборном щитке -- выключил магнитофон, вылез из
машины, обошел ее кругом и распахнул другую дверцу. Потом он отвел
задержанного на регистрацию, а сам поднялся к себе в кабинет и позвонил
начальнику патруля.

-- Адрес записали?

-- Да.

-- Возьмите с собой еще двоих и выезжайте на место преступления.
Соберите все вещественные доказательства, какие только сможете найти. И
потарапливайтесь.

-- Понял.

-- Еще одно.

-- Слушаю.

--Пошлите следователя в одиночку. Пусть снимет показания.

-- Понял.

Иенсен поглядел на часы. Часы показывали тридцать пять минут десятого.
До полуночи оставалось два часа двадцать пять минут.

XXVI

-- Иенсен? Куда вы опять пропали?

-- Заканчивал следствие.

-- Я третий день вас разыскиваю. Дело приняло неожиданный оборот.

Иенсен промолчал.

--Между прочим, что вы имели в виду, когда сказали: "Заканчивал
следствие"?

-- Что я задержал виновного.

В трубке послышалось тяжелое дыхание.

-- И он сознался?

-- Да.

-- И уличен?

-- Да.

-- Значит, это он?

-- Да.

Начальник: полиции явно погрузился в размышления.

-- Иенсен, надо немедленно известить шефа.

-- Да.

-- Вот и займитесь. Я думаю, вам следует лично сообщить ему эту
новость.

-- Понял.

-- Пожалуй, оно и к лучшему, что я не смог поймать вас вчера.

-- Не понял.

-- Вчера руководители концерна связались со мной. Через министра. Мне
сообщили, что на данном этапе всего разумнее прекратить следствие. И что они
даже готовы взять иск обратно.

-- Почему?

-- Мне кажется, потому, что они считают, будто следствие зашло в тупик.
И потому, что ваши методы представляются им обременительными. Вы якобы
действуете совершенно вслепую и напрасно беспокоите людей, невиновных и
вдобавок занимающих видное положение в обществе.

-- Понял.

-- В общем, разговор был не из приятных. Но поскольку я, признаюсь вам
честно, не рассчитывал, что вы уложитесь в установленный срок, крыть было
нечем. Министр прямо в лоб спросил меня, верю ли я, что у вас что-нибудь
выйдет. И я вынужден был ответить: "Нет". Зато теперь, теперь...

-- Слушаю.

-- Теперь, насколько я понимаю, положение коренным образом изменилось.

-- Да. И еще одно.

-- Ну что там опять?

-- Преступник, скорей всего, отправил второе письмо аналогичного
содержания. Письмо должно прийти завтра.

-- Это реальная угроза?

-- Думаю, что нет.

-- Будь наоборот, ситуация была бы поистине уникальная: преступник
задержан за шестнадцать часов до совершения преступления.

Иенсен промолчал.

--Да, сейчас всего важней поставить в известность шефа, отыщите его
сегодня же. Это в ваших интересах.

-- Понял.

-- Иенсен!

-- Слушаю.

-- Вы славно потрудились. До свиданья.

Комиссар Иенсен положил трубку и секунд через десять снова поднес ее к
уху. Набирая номер, он услышал со двора истерический визг.

На то, чтобы установить местопребывание шефа, ушло пять минут. Чтобы
дозвониться до загородной виллы, где находился шеф, -- еще пять. К телефону
подошел кто-то из прислуги.

-- У меня очень важное дело.

-- Хозяин просил не беспокоить его.

-- И срочное.

-- Ничем не могу помочь. С хозяином случилось несчастье, теперь он
лежит.

-- В спальне есть телефон?

-- Конечно, есть.

-- Соедините меня с ним.

-- Очень сожалею, но это невозможно. С хозяином случилось несчастье...

-- Уже слышал. Попросите к телефону кого-нибудь из членов семьи.

-- Хозяйка ушла.

-- А когда вернется?

-- Не знаю.

Иенсен положил трубку и взглянул на часы. Четверть одиннадцатого.

Сыр и бульон до сих пор напоминали о себе изжогой, и поэтому, сняв
пальто, Иенсен прошел в туалет и выпил там щепотку соды.

Загородная вилла была расположена к востоку от города, в тридцати
километрах, среди почти нетронутого леса, на берегу озера. Иенсен ехал
быстро, включив сирены, и дорога заняла у него двадцать пять минут.

Он поставил машину перед домом и подождал немного. Когда из темноты
вынырнул дежурный патруль, Иенсен опустил стекло.

-- Говорят, здесь случилось несчастье?

-- Тоже мне несчастье. Он, правда, лег в постель, но врача я не видел. А
прошло уже несколько часов.

-- Точнее.

-- Это было... не помню, в каком часу это было, но уже смеркалось.

-- А вы могли понять, что там произошло?

-- Да, почти все. Я очень удачно стоял. Меня не видно, а я могу видеть
всю террасу, комнату в нижнем этаже и лестницу к его спальне. И дверь
спальни.

-- Так что же произошло?