После очередной такой громкой публикации Савелий как-то спросил у генерала Богомолова:
— Откуда у него такие материалы? Он что, подкупает следователей?
— Савелий, — удивился Богомолов, — ты разве не знаешь, что Бернштейн — наш «сливной бачок»?
— Не понял?
— В нашей службе есть отдел, который занимается формированием общественного мнения, — начал пояснять генерал. — И Бернштейн работает на этот отдел. Все материалы, которые он публикует, тщательного отбираются, просеиваются и готовятся лучшими специалистами. А Бернштейн всего лишь номинально осуществляет «слив» информации в прессу, то есть просто озвучивает то, что ему вручат. Не было бы его, нашелся бы другой такой же нещепетильный журналист, который по молодости землю под собой готов рыть в стремлении прославить свое за счет громких расследований…
— То есть вы хотите сказать, что спецслужбы таким образом влияют на политику, создавая определенное общественное мнение против того или иного государственного человека? — Савелий был действительно удивлен.
— Дураки бы мы были, если бы мы этого не делали, — на полном серьезе заметил Богомолов, — спецслужбы обязаны заниматься и такой работой, и они ее делали всегда, Савушка: и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, и при остальных генсеках и президентах… А тем более сейчас, когда, почитай, на каждого более-менее заметного человека есть довольно жесткий компромат, но за руку такого схватить и в тюрьму отвести не всегда есть возможность, устраивать «сливы» — наша настоящая отдушина. Мы хоть таким образом даем этим людям понять: эй, ребята, а мы о вас кое-что знаем!
— А кто решает, про кого начать «сливать», а про кого следует чуток погодить?
— Все это диктует политическая конъюнктура, и только она. В самых высших сферах решают, понимаешь…
Савелий тогда понял, что Богомолова, судя по его недовольному тону, это вовсе не устраивает…
Поскольку Александр Бернштейн наверняка являлся внештатным сотрудником спецслужб, Говорков не был уверен, что он просто так возьмет предложенную информацию, которую должен был подготовить Малютин. Вернее, взять-то Бернштейн возьмет, но скорее всего покажет ее своему руководству — а как дальше все пойдет, было очень трудно спрогнозировать. Нельзя было исключить и такой исход — все документы следователя тут же запрутся в сейфе и до газетной полосы так и не дойдут. А это совсем не входило в планы Бешеного.
Савелий же хотел иметь гарантии в том, что документы будут обязательно обнародованы. Он надеялся сыграть на профессиональном честолюбии Берн-штейна: расхвалит его бойкое перо, смелость публикаций, подкинет мысль, что документы следователя идут непосредственно в русле предыдущих статей Александра и они еще раз продемонстрируют всем его феноменальную осведомленность. Против подобной лести вряд ли кто устоит. Тем более факты-то Савелий ему преподнесет самые что ни на есть свеженькие, горячие и очень взрывные. Их и в спецслужбах в таком объеме не найти…
Взяв через два дня у Малютина тонкую папку с десятью страничками убористого текста, Савелий вышел на контакт с Бернштейном и, заинтриговав его вполне прозрачными намеками, договорился о встрече. Говорков приехал к журналисту прямо на работу в издательский комплекс на улице 1905 года.
— Не волнуйтесь, у меня тут прослушки нет, я регулярно вызываю спецов для осмотра, — важно сказал Бернштейн, увидев, как Савелий оглядывается в его небольшом рабочем кабинетике.
— Да я, собственно, все уже сказал по телефону. Вот, посмотрите… — Савелий протянул журналисту папку. — Это, естественно, ксерокопии, но, если вы сомневаетесь в их подлинности, я смогу устроить, чтобы вас ознакомили и с оригиналами.
Бернштейн углубился в документы. Быстро пробежав глазами их содержание, журналист восторженно посмотрел на Савелия и воскликнул:
— Боже мой! Это же самая настоящая бомба!
— Знаю, — скромно сказал Савелий.
— Я как раз сейчас работаю над одной статьей по аналогичной теме! — Радости Александра не было предела. — Все застопорилось из-за отсутствия точных фактов, а тут они сами идут мне прямо в руки! Словно вас сам Господь мне послал! Спасибо вам огромное! — И тут же виновато поморщился. — Только я не могу вам заплатить столько, сколько они реально стоят…
— Давайте договоримся так: если вы действительно беретесь их опубликовать, то я, пожалуй, откажусь от гонорара!
— Почему? — искренне удивился Бернштейн.
— Скажем так: я за высшую справедливость; которую невозможно купить ни за какие деньги! А вы?
— Да, конечно, я тоже! — не раздумывая, согласился Александр. — Я тоже хочу, чтобы люди узнали больше о тех, кто ими руководит, — с пафосом добавил он.
— Но… вы уверены, что вам позволят их опубликовать?
— В моей газете мне полностью доверяют! — гордо сказал Бернштейн.
— Я не имею в виду газету, — намекнул Савелий.
— А, вы об этом… — понял намек Александр.
Он понимал, что сидящий перед ним обладатель такой горячей информации наверняка работник какой- нибудь спецслужбы, возможно, конкурирующей с той, с которой он сам сотрудничал. Бернштейну захотелось доказать своему начальству в погонах, что он и без их помощи может добыть кое-что сенсационное. На миг он представил себе их обескураженные физиономии, и это перевесило чувство осторожности: он раздулся от важности и сблефовал:
— В данной теме я имею карт-бланш и, следовательно, сам решаю, какую информацию использовать в подготовке моей новой статьи.
Савелий подумал, что это вполне похоже на правду. Однако, чтобы подстраховаться, он договорился с Александром о том, что позвонит ему через пару дней, чтобы узнать точную дату выхода статьи. На самом деле он собирался уточнить, будут ли в предполагаемой газетной публикации «сливного бачка» использованы его документы.
Ровно через неделю в газете появилась очередная статья Бернштейна. Начинаясь с анонса на первой полосе, она занимала всю вторую полосу газеты и изобиловала фактами, которые подкинул Александру Савелий Говорков.
Без ссылки на конкретные документы речь в статье шла о членах президентской Семьи: назывались их траты за рубежом, перечислялись объекты недвижимости за границей и громадные суммы в швейцарских банках, полученные в качестве подарков от зарубежных фирм.
Приведя все эти сведения, Бернштейн, словно на «десерт», оставил подробности деятельности Генеральной прокуратуры, расследующей эти факты. В качестве иллюстраций в газете воспроизводились те самые копии документов, которые были подготовлены Малютиным. Там чуть ли не в каждой строке мелькали фамилии Велихова и Джанашвили: их обвиняли в отмывке денег за рубежом, хищении бюджетных средств, даче взяток, отстаивании в Думе своих корыстных интересов.
В качестве примера в статье приводилась позиция Джанашвили в Думе по югославской проблеме. Настаивая публично на том, чтобы Россия не помогала восстановлению этой страны, он одновременно вел закулисные переговоры с американцами, чтобы вложить свой личный капитал в восстановление табачной фабрики на территории Косовского края. После прочтения этой статьи многие в Думе перестали подавать руку Нугзару; его влияние в российском парламенте заметно уменьшилось — и это был лишь один из болезненных ударов, которые на него обрушились…
Джанашвили был взбешен: какой-то сопляк жур-налюга вздумал вмешиваться в его бизнес! Ему уже позвонил из Парижа многомудрый Велихов и предупредил, чтобы Нугзар больше не рыпался с той злополучной табачной фабрикой.
— Раз засветился, сиди тихо, Нуга! — сказал Велихов. — Скажи еще спасибо, что твои старые дела не подняли…
— Вот еще! Кому спасибо говорить, этому паршивому журналисту? Да я его…
— Даже не вздумай и пальцем его тронуть! — недовольно прикрикнул Велихов.
— Парень работает на спецслужбы, неужели до тебя не доходят такие элементарные вещи? Если с ним что-то случится, твоей карьере конец, они тебе этого никогда не простят. Лучше займись как следует подготовкой к выборам в Госдуму. После всех этих громких разоблачений тебе теперь придется много потрудиться, чтобы убедить своих будущих избирателей в ложности газетных домыслов…
Джанашвили чувствовал, что Велихов прав, но не мог простить эту публикацию. Он знал, что изобличающие его документы могли появиться на свет только из ведомства Малютина. Правда, он не был уверен, что Сергей Петрович был лично причастен к «сливу» этих документов в прессу, но ему уже было все равно. Не имея возможности отомстить недосягаемому Бернштейну, он решил взяться за Малютина…
С огромным удовольствием читая статью Бернштейна, Савелий подумал об Амиране-Мартали: вот бы кто порадовался этим разоблачениям!
И тут-то Савелий вспомнил о небольшом пакете, отданном Амираном ему на хранение.
— Надеюсь, Амиранчик, ты не будешь возражать, если я загляну в этот пакет?
Савелий достал его из потайного места, надорвал и вытащил из него листок бумаги, сложенный вдвое, и какой-то необычной формы ключ. Недоуменно пожав плечами, Савелий раскрыл лист. Это была доверенность, выписанная на его имя. В бумаге говорилось, что Амиран Варднадзе доверяет Говоркову, без всяких оговорок, пользоваться принадлежащей ему банковской ячейкой, далее следовал ее номер и название банка.
Почему-то Савелию пришла мысль, что в этой ячейке спрятаны документы, раскрывающие суть деятельности Джанашвили.
До названного банка было несколько минут езды, и Савелий решил не откладывать поездку в долгий ящик. Через полчаса он уже находился в депозитарии и вытаскивал из ячейки Амирана-Мартали небольшую пластмассовую коробку. Не без волнения Бешеный открыл ее. Внутри лежали: видеокассета, несколько банковских упаковок стодолларовых купюр, тонкий стилет в изящных ножнах, кредитная карточка и письмо, написанное Амираном-Мартали и адресованное Савелию.
«Дорогой мой „бешеный“ приятель!
Коль скоро ты читаешь это письмо, значит, мне помогли покинуть нашу грешную землю… Скорее всего, сам и виноват: видно, недооценил своих врагов или переоценил свои силы. Что тут скажешь? Видать, планида моя такая! Знаешь, о чем я жалею больше всего? О том, что мы с тобой не являемся братьями! Мне было бы легче покинуть эту землю, зная, что у меня остался такой брат, о котором я всегда мечтал! У нас на Кавказе очень серьезно относятся к своим родственникам и всегда встают на их защиту! Не знаю почему, но мне кажется, что если бы мы с тобой были братьями, то это когда-нибудь здорово помогло бы тебе! Не смейся над моими предрассудками, но в последнее время я очень верю в интуитивные ощущения. Почему? Мне кажется, в этом что-то есть! Ладно, как говорится, вскрытие покажет…
По-моему, ты знаешь, что у меня, кроме моего дяди Гочи-Курды, никого нет, но он далеко и занят своими делами, кроме него ты единственный, кому я доверяю до конца. Именно поэтому и назначаю тебя моим наследником: во-первых
— стилет мести, который в трудную минуту может помочь, во-вторых — деньги. Сколько, точно не помню: где-то полторы сотни тысяч «зелени» и кредитная карта на полтора лимона рублей — она корпоративная, на предъявителя РТП, код 7613. Уверен, ты найдешь им применение. За моего дядю не беспокойся, у него и без этих денег «капусты» хватает.
Кстати, банковская ячейка оплачена за два года вперед, так что используй ее по полной программе.
О видеозаписи ничего не говорю: сам все увидишь и найдешь, как лучше использовать.
Ладно, прощай! Постарайся не подставиться этим сволочам! Хороший ты парень, Бешеный, жалко, что мало времени общались, а может, там встретимся? Ты не против? Только прошу тебя, не спеши на эту встречу!
Держись!
Да, чуть не забыл, не думай о моих похоронах: скорее всего, они постараются подальше запрятать мое тело, а скорее всего, сожгут… Огонь в нашей семье как проклятье! Хорошо, что больше не осталось никого: не хочу, чтобы кто-то еще погиб такой страшной смертью.
Отомсти за меня этим сукам!
С уважением твой Амиран-Мартали».
Несколько минут Савелий сидел неподвижно, оцепенело уставившись немигающими глазами на последнее письмо Амирана. Почему-то, несмотря на то что они действительно совсем недолго знали друг друга, Савелию казалось, что он потерял близкого человека. Ему вдруг вспомнился разговор с Христо, сообщившем о гибели Амирана: он словно предчувствовал, что именно огонь и будет причиной его смерти…
Забрав только кассету и клинок, Савелий закрыл коробку, запер дверку ячейки на замок, сунул ключ в карман, вышел из депозитария и поспешил к машине.
Вскоре он уже смотрел видеокассету, оставленную ему Амираном. Сначала, увидев на экране какого-то придурка с мерзкой кличкой Слюнявый, Савелий подумал, что ошибся в своих предположениях, и собрался уже промотать дальше, как вдруг услышал фамилию Джанашвили. С этого момента он уже не отрывался от экрана и внимательно ловил каждое слово.
— Ну, Джанашвили, это ж какой сволотой, каким подонком нужно быть, чтобы расправляться Со своими же людьми, которые не только защищали тебя, но и рисковали своей жизнью, защищая твою поганую жизнь. — Савелия так поразило услышанное, что он не заметил, что говорит вслух.
Наверное, поэтому Амиран и оставил эту кассету ему. А может быть, и предчувствовал, что его могут убить. Если верно второе, то Савелий вправе на него бочку обиды катить: почему Амиран не поделился своими предчувствиями с ним, Савелием? Не доверял? Вряд ли. Скорее всего, гордый кавказец постеснялся признаться, что чувствует беду: еще подумают, что он труса празднует! Вот глупый! Это не трусость, а разумная предосторожность!
— Стоп! — сам себе скомандовал Савелий и вернул запись чуть назад. — Какой ужас! — невольно воскликнул Савелий, услышав рассказ Слюнявого о том, кого приказал убрать Джанашвили, и голос самого Амирана-Мартали…
Выходит, у Амирана были и жена, конечно, гражданская, и ребенок. Выходит, гордый кавказец сам и снимал эту кассету! Боже, какой кошмар он пережил, узнав, как погибли его родные люди! Каких сил, какой выдержки стоило ему так спокойно задавать этому подонку вопросы! Нужно поинтересоваться судьбой этого Слюнявого: наверняка либо пропал без вести, либо отправился в ад. Во всяком случае, лично он, Савелий, на месте Амирана не оставил бы в живых эту мразь.
Теперь Савелий твердо был убежден, что смерть Амирана на совести Лысого Нуги. Савелий вспомнил слова, сказанные ему на прощанье Амираном про кассету: «Пускай и у тебя будет…»
Теперь ясно, что Лысый Нуга наверняка получил от Амирана эту вопиющую об отмщении кассету.
— Думаешь, убрав со своего пути Амирана-Мартали, ты оказался в полной безопасности? — Савелий так сильно стиснул скулы, что его зубы скрипнули. — Ошибаешься, мразь, теперь у тебя не просто большие проблемы, теперь тебе предстоит самый настоящий кошмар, и он кончится лишь тогда, когда ты провалишься в ад, который покажется тебе раем! И этот кошмар обеспечу тебе я, Савелий Говорков, по прозвищу Бешеный!.. И от меня тебе никогда не избавиться! Никогда! Клянусь памятью Амирана-Мартали!
Если бы в этот момент кто-то наблюдал за Савелием, то у него бы наверняка пробежал мороз по коже, и вряд ли кто-либо на свете позавидовал бы теперь Нугзару Джанашвили…
Что касается меня, автора, то скажу прямо и откровенно — я целиком и полностью на стороне своего героя!
На миг представив, что какая-то мразь могла бы что-то сделать с моими дочерью и женой, я бы всю оставшуюся жизнь посвятил поискам этого или этих подонков и расправился бы с ними безо всякого суда и следствия. Да простит меня Господь!..
XV. МЕСТЬ ДЖАНАШВИЛИ
Переговорив с Беликовым после статьи Бернштейна, мгновенно взбесившийся Джанашвили тут же заорал, вызывая к себе в кабинет начальника своей охранной службы Бахрушина. Помощник Нугзара Виктор Мирский уже сидел рядом с шефом.
— Этот козел думает, что ему все сойдет с рук! — Джанашвили был в ярости и носился по кабинету, как заводная игрушка. — Надо наказать его по полной программе — пусть знает, что я не терплю таких шуток!
— Кого? — спросил Бахрушин.
Каменистый Артем
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Маккэфри Энн
Афанасьев Роман
Самойлова Елена