Чтение 30–й страницы книги ~Миссия выполнима~

- А вы знаете, кто такой Мидас? - Жора вдруг становится похожим на беркута,
заметившего отбившегося от стада ягненка.

- Сорт кактуса? - не подумав, брякаю я.

- Сам ты кактус... Мидас - греческий царь. Из мифа. Все, к чему он
прикасался, превращалось в золото.

- Хорошая патология. Мне бы на денек-другой. Приподнялись бы. Георгий, да
ты эрудит! - я с восхищением смотрю на напарника, - давно пора стать
миллионером!

- Погоди ты, - Жора судорожно теребит пальцы. Верный признак, что он решает
сложную задачу на сообразительность, - да я знать про него не знал, кабы не
рассказали... Черт! А статуэтка? Там, в хате была статуэтка! Человечек с
золотой веткой в руках! Как же я сразу не вруби... Усекаешь? Усекаешь,
Андрюхин?

- Да как я усеку, если ты ничего не говоришь?

- Там! У Шилова! Когда мы "жука" ставили! Так-так-так... Публичное
произведение... Черт! Черт! Черт!

Орловский понимающе кивает головой. "Жуком" его не удивишь. А чертями и
подавно.

- Все, поскакали, - напарник отрывается со стула, автоматически протягивая
руку Орловскому, - пока, Андреевич. Спасибо за помощь. Ну, чего, расселся?
Потом кофе допьешь.

Так всегда. "Спасибо" - одним, "расселся" - другим. Жора уже в коридоре. Я
жму руку Орловскому и бегу следом. Все, у напарника кураж. Главное, вовремя
убрать из пределов досягаемости пельмени. Снова сырыми сожрет. Я называю
это вдохновением.

На улице я требую у Георгия объяснений, хотя, вряд ли их получу. Еще одна
замечательная черта моего друга. Вызывающая скромность в определенные
моменты времени. Словно клея в рот набрал.

- Ты можешь спокойно объяснить, что ты там вспомнил?

- Который час? Мои встали.

Прекрасный ответ.

- Без четверти три. По Москве. Я спрашиваю, что стряслось?

- А? - глаза Георгия смотрят сквозь меня, - Ничего. Надо срочно
переговорить с Шиловской женой. Где она может быть?

- Откуда я знаю? По логике должна поехать в больницу. Неприязнь неприязнью,
но когда дело пахнет концом...

- Правильно! Поедешь со мной?

- Я ж предупреждал, у меня восемь материалов.

На самом деле, ради такого дела я бы плюнул на материалы, но не хочется
отсвечивать в качестве статиста. Не люблю игрищ в темную.

- Хорошо, я один сгоняю. Его, кажись, в Институт скорой помощи
оприходовали?

- Не помню.

- Сейчас узнаем, - Георгий делает шаг по направлению к банку, - ты меня не
жди. Езжай в отдел. Если что, я позвоню.

Только пыль из-под копыт...

Тот же без Жоры. Пропал Жора. Пнув валяющуюся на тротуаре банку из-под
пива, двигаю к метро. Спускаясь по эскалатору, слушаю полезную информацию
диктора. "За май месяц этого года в Петербургском метрополитене тридцать
два пассажира получили травмы различной степени тяжести вследствие
собственной неосторожности. Два человека госпитализированы с переломами
нижних конечностей, один с разрывом брюзжейки... Не бегите по эскалатору,
не засовывайте пальцы под поручни и не спускайтесь на рельсы. Помните,
метрополитен является транспортом повышенной опасности..."

Ужас какой. Может, вернуться?... Разрыв брюзжейки...

Рядом с родной остановкой притормаживаю, вспоминая, что не обедал, и
необходимо срочно ввести в организм несколько килокалорий. О, старая
знакомая торгует пельменями. Кажется, Надюха. Опять какая-то грустная.

Сейчас немножко поднимем производительность ее труда.

- Пачку "Бригадирских". Маленькую.

Получив желаемое и расплатившись, спрашиваю:

- А где ваш боевой помощник? С цветочком. Здорово он пельмени рекламировал.

Надюха поднимает на меня глаза, пытаясь вспомнить, кто я такой.

- Вы про Пашу?... Так он... Его убили...

Я называю это...

Укушенного в отделе нет. Наверно, прикрывает своего наркомана, вычисляющего
главного поставщика. Илья Ильич устраивает разнос дежурному.

По обрывкам долетающих фраз, понимаю, что дело в фуражке, которую Михалыч
не водрузил на собственную макушку. А какое может быть дежурство без
фуражки? Так, голое издевательство. Правильно, Илья Ильич, всыпь ему,
всыпь...

Иду к себе, ставлю воду в чайнике, достаю пачку с материалами.

Здравствуйте, мои навязчивые друзья. Как вас много. И один интересней
другого. Так, пока отдохните. Я должен удовлетворить свое проклятое
любопытство.

Отыскиваю в склерознике телефон одноклассника, учившегося когда-то на
историческом в Универе. А ныне, по слухам, примкнувшего к одной крупной
группировке. Думаю, не в качестве консультанта по истории.

- Алло! Профессор? Узнал?

- Такое не забывается.

- Отлично. Тогда исторический вопрос. Кто такой греческий герой Мидас и что
он натворил?

- Вообще то, это не герой. Царь один. Он конкретно прогнулся перед
Дионисом, и тот предложил, типа, любую награду. Мидас попросил сделать,
чтоб от его прикосновений все превращалось в рыжье. В смысле, золото.

- Губа не дура.

- Дионис за базар ответил. Но у Мидаса оборотка вышла. Он ведь хавать
теперь не смог. Жрачка тоже в золото превращалась. Прямо во рту. Короче,
конкретно попал. Он назад, к Дионису. Так, мол, и так, пошутил я. Верни,
как было.

- Вернул?

- По одной версии, вернул. А по другой, обломал. Мидас с голодухи и
загнулся. А как на самом деле было, никто не знает. Это ж, типа, сказка.
Греки большие выдумщики были. Слышь, а для чего это тебе?

- Оперативная необходимость.

- Ты все в ментовке?

- Все в ней.

- Не в убойном случайно?

Ну, вот, пошла пробивка. Сейчас начнутся наводящие вопросы.

- В отделе, на земле. А что?

- Да не, просто так... У греков, прикинь, даже богиня мокрух была.

- Серьезно?

- Абсолютно. Энюо. Она, типа, людей уськала на мочиловку. Подстрекала, если
по кодексу.

- Слушай, Профессор, а для агентуры у них бога или богини не имелось?

- Для стукачей, что ли? Конечно. Баба одна. Дикэ. Она стучала Зевсу на тех,
кто не соблюдает законы. А тот их молнией по тыкве. Самое стремное, греки
ее любили.

- Классно! - искренне поражаюсь я, - ладно, Профессор, спасибо за экскурс в
мифологию.

- Будь. Чего еще надо пробить, звони, не стесняйся. Братва поможет.

Я прощаюсь и вешаю трубку. Интересно, а богиня оперов у греков была?

Фемида? Нет, она богиня правосудия. Возможно, совмещала.

Засыпаю "Бригадирские" в кипящую воду, согласно инструкции на упаковке.

Влетает Укушенный, вероятно, почуяв аромат. На лице неподдельная тревога.

Неужели диктофон в трусах у барабана нашли?

- Андрюхин, это монтана!

- Человека[15] грохнули?

- Типун тебе... Я поставщика вычислил, - Укушенный резко переходит на
шепот, - и людей, и где они наркоту хранят. Только чего теперь делать не
представляю.

- Как что? Возьмем ОМОН и налетим с посвистом. Первый раз, что ли?

- Если бы... Знаешь, где товар?

- Ну?

- У нас! Прямо в отделе! Через два кабинета отсюда! Частное предприятие
"Снежок"! Ну, сукины дети! Лихо обставились! Кто ж в ментовке искать будет?
Самая хорошая крыша. И надежно и спокойно. Никакие рейды не страшны.
Главное, замки покрепче повесить, чтоб случайно не сунулись.

- У них даже уборщица своя. Тамарка там не моет.

- Конечно! И еще "Снежком" назвались, крысы! Это ж кокаин на жаргоне! Как я
сразу не понял?

- А кто их сюда пустил?

- Гасанов, но ему добро дал Стародуб. Короче, на пару. Чего делать,
Андрюхин?

- Шишкину говорил?

- Нет пока... Это ж на всю страну прогремим! Боюсь, замнут по тихому. А
накрыть хоть сейчас можно. Заходи, да бери! Только все равно замнут!

- В ОНОН, может, слить?

- Без толку. Они приедут, денег снимут, а нам скажут, перепутали, ребятки.
Обознались. Я сейчас никому не верю, Андрюхин. Иногда даже себе.

- Ладно, Жора вернется, прикинем что-нибудь. Пока помалкивай. Пельменей
хочешь?

- Давай. А то не жрал ни фига целый день. Мне еще дежурить... А кетчупа нет?

Звонок Георгия застал меня около девяти вечера, когда я накручивал тряпку
на швабру для предстоящей ответственной операции по замывке следов,
оставленных грязной обувью соратников. До этого напарник на связь не
выходил, и я уже начал волноваться, не попал ли в переделку со стрельбой и