шоссе.
подвижностью - единственное, чем располагает в Германии вся американская
агентурная разведка. С другой стороны, он был человеком с опытом, твердыми
убеждениями и мощной организацией за спиной. Люди шли на оперативную работу,
имея за душой даже меньшее. Гораздо меньшее. И хотя Херберт вовсе не ожидал,
что останется совсем незамеченным, он давно подписался под бытующим в
разведке изречением:
что-то известно, и никогда нельзя недооценивать того, что может выболтать
беспечный, глупый или пьяный человек". В "Пивном зале" он с большой
вероятностью рискует принять изрядную порцию коктейля из всего
перечисленного выше.
очутиться в деле. Теперь он знал, что, должно быть, ощущал Майк Роджерс,
когда снова сам "вскочил в седло" во время операции в Корее.
по прямой, по проходившему с севера на юг автобану, на котором существовали
лишь рекомендуемые ограничения скорости от 100 до 130 километров в час.
Правда, тех, кто двигался медленнее ста тридцати, тут называли "графинями" -
неторопливыми, величавыми матронами.
боковые стекла и наслаждался освежающей яростью ветра за окном. Даже на
такой скорости он не упускал прелестей ландшафта земли Нижняя Саксония. Его
угнетала мысль, что эти очищающие воздух леса и веками существующие
поселения дали убежище одному из самых опасных расистских движений за всю
историю цивилизации.
найдется свой змей, а то и не один и на каждом дереве.
относился и к людям и к красотам страны. Ярко-голубое небо, древние
строения, от весьма скромных до потрясающих волшебной роскошью,
благочестивые христиане и мусульмане. В 1946 году французы ушли отсюда, а
религиозные "братства" развязали безжалостную войну между собой. В 1958 году
морские пехотинцы США помогли затушить пламя, однако в семидесятом оно
разгорелось вновь. В конце концов Соединенные Штаты снова вернулись. В 1983
году небо над Бейрутом оставалось по-прежнему голубым, а здания все также
вызывали уважительное благоговение, когда мусульманский террорист-самоубийца
взорвал американское посольство. В результате пятьдесят человек погибли, еще
больше получили ранения. С тех пор красота уже никогда не воспринималась
Хербертом как нечто невинное или даже просто привлекательное. И даже сама
жизнь, когда-то столь богатая и полная обещаний, теперь больше походила на
отсчет времени до момента, когда они с женой снова смогут воссоединиться.
собой. Как и Гамбург, он был сильно разрушен бомбардировками во время Второй
мировой. Современные здания и широкие пространства перемежались с островками
архитектуры шестнадцатого века, отделанными деревом домами, протянувшимися
вдоль тесных улочек, и старинными барочными садиками. Но при всей своей
прелести все это было чуждо ему. Херберт предпочитал настоящую глубинку, в
которой собственно и вырос. Речка, комары, лягушки и универсамчик на углу.
Однако, проезжая по улицам, он был удивлен поразительной непохожестью этих
двух лиц города.
Вдобавок этот город имеет и два очень разных человеческих лиц.
причудливых частей города. Но за очарованием старинной архитектуры скрывался
гадюшник. Херберт без труда нашел нужное место, просто последовав за тремя
бритоголовыми мотоциклистами. Было ясно, что те направляются ну никак не в
местный Музей современного искусства Шпренгеля.
именно он, не вызывало никаких сомнений. Здание располагалось посреди
выстроившихся в ряд баров и кафе, в большинстве своем сейчас закрытых. На
выложенном белым кирпичом фасаде пивной висела простенькая вывеска с ее
названием. Черные прямые буквы на красном фоне.
мимо. Это были цвета фашистской Германии. И хотя выставлять свастику напоказ
в современной Германии было запрещено, эти люди пользовались схожей
символикой, не нарушая при этом закона. И конечно же, как рассказывал Хаузен
за ланчем, хотя неонацизм сам по себе и был вне закона, эти группировки
обходили запреты, используя в названиях своих организаций любые мыслимые
эвфемизмы: от "Сыновей Волка" до "Национал-социалистов XXI века".
люди, толпившиеся перед ним, не могли не вызвать удивления.
прибывала прямо на глазах. Сотни три главным образом молодых мужчин уже
сидели на тротуарах, бордюрах и мостовой или стояли, облокотясь на машины,
чьи хозяева не успели вовремя их отогнать и теперь не смогут ими
пользоваться в течение всех этих трех дней. Немногочисленные посторонние
пешеходы старались побыстрее миновать толпу. Еще дальше от здания четверо
полицейских направляли уличное движение. Машины осторожно объезжали
толпившиеся компании, которые распивали прямо на мостовой, неподалеку от
пивной.
бритые черепа и татуировку - или ладно сидящую псевдонацистскую форму с
нарукавными повязками. Да, панки здесь были - вкрапления то тут то там
человек по пять-десять. Но большинство мужчин и немногочисленные женщины,
которых он увидел, носили вполне обычную одежду и нормальные, если не
сказать консервативные, прически. Они смеялись, свободно общались и больше
походили на молодых биржевых брокеров или юристов, собравшихся в Ганновере
на какую-то конференцию. Обстановка пугала своей обыденностью. Такое вполне
могло бы происходить и в родном городе Херберта.
запомнил их целиком, не останавливаясь на отдельных личностях. Позже, если
понадобится, он сможет извлечь из памяти важные подробности.
через открытое окно. Он не был силен в немецком, но знал его достаточно,
чтобы понимать, о чем идет речь. Эти люди беседовали о политиках, о
компьютерах и, Господи, о кулинарии. Все происходило вовсе не так, как он
себе представлял - не было никаких молодых людей, горланящих старинные
немецкие застольные песни. Неудивительно, что власти держались в сторонке от
этих "дней хаоса". Нагрянь они сюда, им пришлось бы задерживать ведущих в
стране врачей, юристов, биржевиков, журналистов, дипломатов и Бог знает,
кого там еще. Они пока не были достаточно сильны или достаточно едины. Но
если это объединение произойдет, ткань упорядоченной жизни в Германии мигом
расползется и будет соткана заново, но это уже будет гобелен с изображением,
опасаться которого у мира будут все основания.
кричала: "Эти молодые ублюдки не имеют права!", в то время как другая
понимала, что право они как раз имеют. По иронии судьбы именно поражение
Гитлера и предоставило им возможность говорить и делать очень многое до тех
пор, пока в этом не будет раздувания расовой и религиозной розни или
публичного отрицания холокоста.
несколько мужчин и женщин. Очередь у стола разбухала, но не было никакой
толкотни, никто не ругался и не жаловался - ничего такого, что нарушило бы
общий дух товарищества. Херберт притормозил и стал наблюдать, как
организаторы принимают деньги и раздают программки, торгуют черно-красными
наклейками и значками.
удивления. Искусный, вредный, но вполне легальный. И в этом, конечно же,
есть проблема. Не в пример бритоголовым, считавшимся низшей кастой среди
неонацистов, к которой относились с легким презрением, здешним мужчинам и
женщинам хватало сообразительности действовать в рамках закона. И Херберт
был уверен на все сто, что, когда их станет достаточно, чтобы выдвинуть
своих кандидатов и избрать тех в бундестаг, они поменяют и закон. Как это
уже было в 1933 году, когда "Акт о чрезвычайных полномочиях" предоставил
Гитлеру диктаторскую власть над страной.
стоял за столом и с официальным видом пожимал руку каждому вновь
прибывающему. Казалось, он менее свободно чувствовал себя с
немногочисленными нарочито неряшливыми бритоголовыми, чем с теми, чей облик
был более обыденным.
заинтригован, когда один из не очень приличного вида новоприбывших после
рукопожатия выбросил руку в традиционном нацистском приветствии. Блондину,
похоже, стало даже неловко. Это походило на то, как если бы нищий пропойца
явился на званый ужин в дорогой ресторан. К такому приветствию здесь
относились терпимо, но открыто не одобряли. Ясно, что в новом рейхе,
впрочем, как и в старом, хватало своих собственных "измов" и разногласий, на
которых могли бы сыграть внешние силы.
он нажал ладонью на газ и не спеша поехал вдоль улицы. В нем проснулась
страшная злость: злость на этих холеных монстров, сторонников войн и
геноцида, и злость на систему, которая допускает их существование.
запрещена, но с радостью отметил, что с жезлом там никто не стоит и движение
не регулирует. Это было бы уж слишком, подумал он, словно на чертовой
сельской ярмарке.
кнопку на щитке рядом с радиоприемником. Задняя левая дверца машины
Шилова Юлия
Березин Федор
Куликов Роман
Афанасьев Роман
Роллинс Джеймс
Перумов Ник