Чтение 30–й страницы книги ~Человек, для которого не было тайн~

цифр и через пятнадцать - двадцать минут опять ехал в другой район. А
здоровье начинало подводить, сдавало сердце, и на лице Клаузена появились
болезненные отеки.
Макс упрашивал Зорге разрешить ему почаще вести передачи из дома -
рядом казармы гвардейского полка, там у них свои рации, под их прикрытием
легче работать, но Рихард был неумолим и разрешал передавать из квартиры
только в самых исключительных случаях. Рихард знал, как методически,
напряженно японские контрразведчики выслеживают его радиостанцию. Надо
быть крайне осторожным. Единственной причиной отступления от правила
теперь могла быть только болезнь радиста. А здоровье Макса все больше
тревожило Зорге. Он написал в одном из своих донесений:
"У Клаузена сердечный приступ, обслуживает рацию в постели... Макс, к
сожалению, страдает столь серьезной болезнью, что нельзя рассчитывать на
возвращение прежней работоспособности. Он работает здесь пять лет, а
здешние условия могут подорвать здоровье самого крепкого человека. Сейчас
я овладеваю его делом и беру работу на себя".
Но больной Клаузен все еще стоял на своем посту. Вот уже десять лет в
Японии и Китае он был голосом неуловимого таинственного Рамзая, от его
имени выходил в эфир и принимал для него задания. Теперь все его последние
передачи были посвящены главным образом событиям на Халхин-Голе.
А там, в Маньчжурии, произошло нечто неожиданное. Японские войска
готовились к последнему, сокрушающему удару на Халхин-Голе: накапливали
силы, подтягивали резервы, артиллерию. Шестая армия сжималась, как
пружина, как кобра в песках, чтобы ринуться вперед. Генерал Уэда по
указанию генерального штаба подписал приказ и отправил его с офицерами
связи, чтобы никто не раскрыл часа и дня наступления. В пакете, прошитом
суровыми нитками, опечатанном именными сургучными печатями командующего
квантунской группировкой, с предупреждающей надписью: "Кио ку мицу!" -
"Совершенно секретно!" - сообщалось только тем, кому надлежит это знать,
что во имя божественного императора, с благословения предков, наступление
на советские позиции начнется на рассвете 24 августа четырнадцатого года
Сева.
Военная тайна была соблюдена. Но вдруг за четыре дня до
установленного срока наступления советские войска опередили Квантунскую
группировку и сами нанесли ей удар неслыханной силы. Оказалось, что
подготовка советских войск к длительной обороне была военной хитростью,
позволившей незаметно сосредоточить силы для нанесения удара. Через три
дня шестая японская армия, насчитывавшая свыше семидесяти тысяч активных
штыков, была окружена и началось ее уничтожение.
И в этот самый день, 23 августа 1939 года, японское правительство
постиг еще один удар: Германия подписала договор с Советским Союзом о
ненападении. Обе страны обязывались разрешать любые споры мирным путем.
Двойной удар - на военном и дипломатическом поприще, - постигший
кабинет Хиранума, потряс всю страну, и правительство было вынуждено уйти в
отставку. Ушел в отставку военный министр Итагаки, сместили командующего
Квантунской армией генерала Уэда, произошли изменения в генеральном штабе,
ушел со своего поста фашистствующий премьер-министр Хиранума, остались не
у дел многие другие политические и военные лидеры.
На Халхин-Голе шестая японская армия потеряла около шестидесяти тысяч
убитыми, ранеными, попавшими в плен. Советско-монгольские войска захватили
много боевой техники, сбили около двухсот самолетов. Такова была цена
авантюры, подготовленной кликой милитаристов. Но и теперь они не хотели
сдаваться - кричали об о гпоре - Советской России, которая несомненно
использует свой успех и пойдет на Маньчжурию. Надо вооружиться,
мобилизовать нацию! В японском генеральном штабе проходили непрерывные
совещания.
Но оказалось, что русские вовсе не помышляют как-то использовать свой
военный успех. Они восстановили монгольскую границу, и только. Японские
милитаристы лишились возможности подогревать военную истерию.
А черные тучи все плотнее затягивали горизонт. 1 сентября 1939 года
нападением фашистской Германии на Польшу началась вторая мировая война.
Группе Зорге все труднее становилось переправлять Центру информацию с
помощью курьеров - микропленку, отчеты, большие донесения - все то, что не
представлялось возможным передать с помощью радио. Война в Китае,
захватившая громадную территорию, нарушила линию связи через Шанхай.
Следовало придумывать что-то новое, открывать другие пути. И Рихард решил
использовать для этого.., немецкую курьерскую связь. Идея была
фантастическая, но почему не попытаться? Как-то посол Эйген Отт сказал ему
сам за послеобеденным кофе.
- Ты не хотел бы, Ики, слетать в Гонконг с дипломатической почтой?
Тебе следовало бы немного проветриться...
Зорге тогда отказался. У него ничего не было под руками - свою почту
он только что переправил через Макса Клаузена в Москву. За документами
приезжал тайный курьер. Они встретились в театре на представлении. Макс и
Анна пошли на спектакль, получив по почте два билета. Доктор Зорге
проинструктировал Клаузена, как вести себя на явке в театре. Макс оказался
рядом с курьером, и в темноте, когда шло представление, они обменялись
пакетами. Но часто пользоваться такой формой связи было рискованно, ведь
самые опытные разведчики проваливались именно на связи. Здесь нужна особая
изобретательность.
И вот через несколько месяцев Отт снова предложил Зорге сделаться на
время дипломатическим курьером.
Накануне отъезда Рихард приехал в посольство со своим чемоданом,
прошел к шифровальщику Эрнсту, который кроме своей работы занимался тем,
что подготавливал дипломатическую почту.
- Хелло, Эрнст, ты опечатал чемодан с почтой? Нет еще?.. Очень
хорошо! Будь добр, опечатай заодно и мой чемодан" Иначе я не оберусь
хлопот с японскими таможенниками...
Все было логично - дипломатический багаж не подлежит таможенному
досмотру, и, конечно, очень удобно иметь на чемодане посольскую печать,
чтобы не тратить времени на таможенные формальности. Дипломатические
курьеры часто так делают... Эрнст поставил сургучные печати на оба
чемодана, подготовил опись, сопроводительное письмо, снабдил их
посольскими лиловыми печатями, и материалы советского разведчика обрели
дипломатическую неприкосновенность.
В Гонконге на аэродроме "дипломатического курьера" встретил сотрудник
немецкого консульства. Он помог вынести чемоданы, положил их в машину. В
консульстве Рихард, выполнив все формальности по доставке секретной почты,
получил расписку в сдаче дипломатического багажа и поехал в гостиницу. В
руке у него был клетчатый чемодан, на котором все еще висела охраняющая
его печать германского посольства.
Номер в отеле Зорге заказал из Токио. Вечером раздался звонок, кто-то
спрашивал мисс Агнесс, Рихард шутливо ответил:
- К сожалению, я не могу ее заменить... Вы, вероятно, ошиблись.
Это был пароль. Зорге погасил свет, лег на тахту и стал ждать. Через
несколько минут в дверь постучали, и человек, свободно говоривший
по-английски, спросил:
- Могу я получить сверток для Алекса?
- Возьмите на столике рядом с вешалкой, - сказал Зорге, и человек
ушел. Они друг друга не видели. Рихард был опытным разведчиком, и он ничем
не хотел рисковать без нужды.
В Токио он снова погрузился в свою повседневную опасную работу.
Временами Зорге испытывал гнетущую усталость, но не поддавался, сбрасывал
ее и поражал окружающих бодростью, кипучим темпераментом.
Прошло больше шести лет, как Рихард Зорге почти безвыездно жил в
Токио. Он мечтал о возвращении в Москву, тосковал по родным березам,
друзьям. Он уже несколько раз писал, спрашивал, когда ему разрешат
вернуться, но ответ был один - надо повременить. Ему писали, что
существующая обстановка не позволяет отозвать его в распоряжение Центра.
Зорге ответил:
"Дорогой мой товарищ. Получили ваше указание остаться еще на год; как
бы мы ни стремились домой, мы выполним его полностью и будем продолжать
здесь свою тяжелую работу".
Это было написано в январе 1940 года. А в мае того же года войска
фашистской Германии перешли в наступление и в течение нескольких недель
разгромили Францию. Еще неизвестно было, в какую сторону устремится дальше
Гитлер.
И Рихард Зорге передал в Центр:
"Само собой разумеется, что в связи с современным военным положением
мы отодвигаем свои сроки возвращения домой. Еще раз заверяем вас, что
сейчас не время ставить вопрос об этом".

9. НАД ПРОПАСТЬЮ

Прошел еще год напряженной работы. Людям Зорге порой казалось, что
они балансируют на непрочном канате над глубокой пропастью. Но разведчики
работали, несмотря на опасность, вопреки усталости и нечеловеческому
напряжению нервов. Иногда возникала мысль, что враг уже напал на их след,
что группа обложена, окружена. Агенты кемпейтай действительно сновали
вокруг да около, но ничего не могли обнаружить. Только все больше
разбухала папка с копиями перехваченных нерасшифрованных донесений -
цифры, цифры, цифры... В беспорядочном нагромождении цифр ничего нельзя
было разобрать. Каждая радиограмма передавалась своим шифром, это тоже
сбивало с толку - какими возможностями располагает таинственная
организация!.. И пеленгация тоже не давала ничего существенного. Старая
аппаратура позволяла определять действующий передатчик только в радиусе
трех километров. Радиостанция внезапно умолкала, потом снова начинала
работать, но уже на другой волне, в другом месте. Время передачи тоже
всегда было разным. И в этой бессистемности, видимо, была своя
нераскрываемая система... В конце 1940 года Зорге радировал в Центр: