улыбаясь, видно, одолели ее воспоминания тридцатилетней давности.
Возможно, тогда рецепт отца и годился. Лева представил себе, как, отобрав
у Нины паспорт, он ведет ее в загс, и поежился.
него были. Он атаковал Леву ежедневно. Последний раз генерал заявил, что
Лева, естественно, не достоин такой девушки, но если он, тряпка, в конце
концов решится, то они, всей семьей, дотянут его до должного уровня. Мама
молчаливо его одобряла Клава ворчала, что плохо себя чувствует, и швыряла
тарелки на стол с явным презрением к нерешительности "пария". Лева
оказался один. Ему все время хотелось увидеть Нину, мысли о ней мешали
сосредоточиться, работа же требовала крайнего напряжения. Он нервничал,
злился, а куда пойдешь, кому пожалуешься? Вчера позвонили из журнала,
интересовались, как продвигается очерк? Лева совсем ошалел, хотел послать
всех к чертовой матери, вспомнил "мамонта" и сказал, что очерк почти
готов.
глубокой ночи? Если он с Ниной, понятно, дело молодое, однако могли бы и
домой заглянуть. И почему от Левы чуть не каждый день сивухой несет? Нина,
как ему помнится, спиртное не жалует. Лева ответил, что при такой
блестящей памяти товарищ генерал, видимо, не забыл, что сын его работает в
уголовном розыске. Я тебя насквозь вижу, сказал генерал. На фронте спирт
давали, так ведь люди на смерть шли. Лева попытался отшутиться, что,
возможно, он тоже ежедневно рискует жизнью. Шутку, которая, между прочим,
была правдой, не приняли, женщины обозвали Леву дураком, а генерал даже
почему-то назвал конъюнктурщиком. На том они утром и расстались.
представится возможность, и наладить отношения. Отец в это время иногда
заезжал пообедать.
вареную курицу, помидор и устроился на кухне. Он с удовольствием выпил бы
кофе, да варить было лень. Преисполненный жалости к себе, он прошелся по
пустой квартире и в своей комнате прилег на тахту. Когда Лева проснулся,
было две минуты четвертого. На его счастье, у дома он сразу поймал такси и
через пять минут уже прогуливался недалеко от отделения милиции.
душного, пахнущего масляной краской и свежевымытым полом помещения. Что
теперь делать? Она вновь раскрыла сумочку, начала искать двухкопеечную
монету. А чем поможет Александр? Почему она поверила в его всесильность?
Пожилой капитан в отделении милиции, видимо, плевать хотел на звонки
"ответственных товарищей" и их просьбы. Капитан просмотрел ее документы.
Да, ему звонили, но он, к сожалению, ничего не может сделать. Гражданка
Лихарева больше года нигде не прописана и не работает, является, как
пояснил капитан, лицом без определенного места жительства и занятий. Он
был вежливо сух, этот пожилой капитан. На него не произвели никакого
впечатления ни самая скромная Наташина блузка, ни полное отсутствие
косметики, ни потупленный взгляд. "Можете обжаловать мое решение, - сказал
капитан, - в паспортный стол городского управления. А пока я вынужден
взять у вас подписку о выезде из города в семьдесят два часа".
пояснил, что, если гражданка Лихарева через трое суток будет находиться в
черте города, у нее возьмут подписку о выезде в двадцать четыре часа.
Нарушение последнего срока влечет за собой наказание до двух лет лишения
свободы. Капитан назвал и соответствующую статью Уголовного кодекса.
Наташа запомнила лишь цифры: семьдесят два часа, двадцать четыре часа и
два года. Они метались у нее в голове, когда девушка вышла из отделения
милиции. Срочно собрать вещи и домой А университет? Что ее ждет дома?
Александр придумает, он все может. Ничего он не может. Во всяком случае,
здесь. Милиция - не ипподром и не ресторан.
мне бог вас послал!
помочь.
ванну даже не каждый день принимаю. Душ только, - он развел руками, -
знаете, времени не хватает.
Рядом остановилась черная "волга". Генерал-лейтенант Гуров приоткрыл
дверцу и спросил:
машине.
на девушку. - Отсюда и ночные приходы, и коньячный запах по утрам.
обратился к водителю, которого знал уже много лет и неоднократно сражался
с ним в шахматы: - Здесь остановка запрещена, товарищ водитель.
Проезжайте, иначе я отберу у вас права.
Боже мой, боже мой, девушка одернула ситцевую блузку. Папа генерал, черная
"волга", сам молодой, красивый. А я? Какой-то Сан Саныч, бега, живу на
нелегальном положении. Через трое суток вообще надо уезжать в Тамбов.
Лева отвернулся. Все равно что подглядывать за женщиной, когда она
раздевается. Черт дернул за язык, сказал бы, что начальство.
спросил:
работу. - Лев разозлился. "Настасья Филипповна из местных". Очень ему
нравилось это выражение.
так, словно сообщила о заключении врачей, установивших, что у нее рак.
взглянул на часы, - Александр Александрович устроит. Да и потом ведь -
домой, а не на Камчатку?
что перегибает палку, и миролюбиво сказал:
спокойно поговорим. Мне не нравится ваш пессимизм.
очень прошу.
направился к автомату.
Лихаревой временную прописку и нужна ли теперь девушка в городе?
"Обещайте, - подумав, ответил полковник. - Девочка может еще помочь. Очень
хороший предлог для встреч с Крошиным".
Лева, свободен. Наташа чуть было не захлопала в ладоши, но вовремя
вспомнила о своем бедственном положении и опрокинула на Леву поток жалоб.
черствость милиции. Возвращаться к родителям сейчас ей совершенно
невозможно. Если только ей дадут возможность, она обязательно поступит в
университет. Иначе жизнь ее молодая кончилась. Помочь же сейчас ей может
только Лева, который и не подозревает, как она, Наташа, к нему относится.
одергивал себя. Так не бывает, рассуждал он. Может, это какая-то тонкая
игра?
будут решены.
принимаете?
сообразила бы, что я тоже не идиот".
меркантильность, - он приложил руку к груди, - машина, квартира тоже имеет
значение.
Лева.
Я, возможно, не умна, - Лева непроизвольно кивнул, Наташа не заметила, -
но женщину не обманешь. Он трус, почему-то страшно боится вас.