Чтение 30–й страницы книги ~Бомба для председателя~

знать, что ко мне тогда приехал сам сын Дорнброка? Теперь буду у всех
просить визитные карточки..." - "Ну, это отпугнет от вас посетителей,
прогорите... Так чей же он дал ему телефон?" - "Я не слышал номера и
имени..." - "А что же вы слышали? Может быть, Дорнброк давал ему адрес?
Или писал записку?" - "Нет, он давал ему телефон. Он сказал, что будет
ждать его звонка. "Как только, - сказал он, - придете на Чек Пойнт, сразу
же позвоните к режиссеру..." А тут снова заиграл автомат, и я ничего не
слышал. Я, вообще-то, не люблю слушать, о чем говорят посетители, если
только они не со мной говорят. Это у меня с Гитлера: я слушал, что
говорили, а потом сам говорил - при Гитлере ведь тоже были люди со злыми
языками. А меня за это посадили на восемь месяцев в лагерь..." - "А
Дорнброк был с машиной?" - "Да. Здоровенный такой серый автомобиль. Он еще
когда уезжал, наскочил левым колесом на тротуар и крыло помял - такой он
был пьяный. Красный, я слышал, просил его не ездить в таком виде, а тот
приглашал красного отвезти его до зональной границы, а тот сказал, что сам
доберется. А у него было денег мало, я видел, как он наскребал мелочь,
когда расплачивался за пиво..." - "У вас есть телефон?" - "Вон у стены,
господин прокурор".

Бауэр сказал:

- Ну ясно. Он уже отправил экспертов в гараж Дорнброка?

- Да.

- Когда?

- Три часа назад.

- Вы предупредили, чтобы этих экспертов пустили в гараж?

- Нет, я как раз просил никого не пускать в гараж.

- Это глупость номер один. Как вы можете ее исправить? Сейчас же,
немедля?

- Я не могу этого сделать, потому что люди Берга были в гараже
Дорнброка и их туда не пустили.

- Кто?

- Густав.

- Завтра же увольте его и принесите официальные извинения Бергу.

- Хорошо.

- Тот парень, которого вы подводили к Кочеву, надежен?

- Поэт? Из съемочной группы Люса? Он вполне надежен.

- Откуда Берг узнал про "Кругдорф"?

- Не знаю.

- Надо узнать. Он же не мог высосать эти данные из пальца. Когда вы
записывали разговор Люса с Гансом, тот ничего ему не говорил про пивную?

- Нет. И про красного он ему тоже ничего путного не сказал. Он ему
только сказал, что ждет звонка...

- Хозяин кабака сказал и про звонок... Люс сказал Бергу про то, что
Ганс ждал звонка?

- Берг никого не подпускает к своим материалам...

- Значит, сами вы ничего узнать не можете?

- Ну почему же... Мы работаем в этом направлении...

- Я просил вас отвечать правду, Айсман. Я спрашиваю еще раз: своими
силами вы сможете завтра или послезавтра подойти к материалам Берга?

- Мы стараемся это сделать...

- Да или нет?

- Мне трудно ответить так определенно.

- Значит, следует ответить: "Нет, не смогу". И это будет правда. Не
предпринимайте никаких шагов до конца завтрашнего дня. Утром я вылетаю в
Париж с часовой остановкой в Бонне. Кройцману из министерства юстиции я
позвоню сам. Подготовьте материалы по парижской бирже... Что-нибудь такое,
за что я бы. мог зацепиться, надо же оправдать целесообразность полета...
Будем считать, что биржевики ввели вас в заблуждение - это для прессы...
Ну а я вылетел для проверки... Понимаете?

- Да. Я подготовлю такую дезу сегодня ночью...

- Что такое "деза"? Дезинформация?

- Это наш жаргон...

- Следите за жаргоном, Айсман.

- На случай непредвиденного, пока вы будете в Париже...

Бауэр перебил его:

- Никаких непредвиденностей. Я вернусь из Парижа в шесть вечера.
Надеюсь, за это время вы сможете ничего не предпринимать?

- Господин Бауэр, я думаю не о себе, а о нашем общем деле...

- Понимаю... Простите, если я был резок. Словом, пока мне трудно
наметить перспективу в подробной раскладке возможных изменений... Сначала
надо ознакомиться с материалами Берга... Но если вы в чем-то ошиблись, не
рассчитав, надо круто менять курс. Здесь я учусь у политиков. Когда они
заходят в тупик, использовав все возможности для выполнения задуманной ими
линии, они эту линию ломают. Это производит шоковое впечатление, и это
шоковое впечатление дает выигрыш во времени. А время - это все. Так вот,
если нам придется отступать, мы поможем Бергу доказать алиби Люса. Это
раз.

Бауэр взглянул на Айсмана и усмехнулся: у того в глазах было детское
изумление.

- Это раз, - повторил Бауэр, - как это сделать - подумаем. Я вам
подброшу пару мыслей, а вы разработаете операцию. Теперь второе - мы
поможем Бергу запутаться, выдвинув через наших свидетелей две новые
версии. Первая: Кочев - агент КГБ, он пытался вербовать наших людей...
Впрочем, вторую трогать пока не будем.

- А пленка Ленца?

- Пленка нам на руку. У Люса этот материал скопировали агенты
Ульбрихта и подсунули Ленцу, чтобы вызвать напряженность в Западном
Берлине. И подумайте - на самый крайний случай, - как нам обернуть Кочева
против покойного Ганса. Это была бы окончательная победа... Болгарин
отравил Ганса, который ездил налаживать контакты в Китай. Как? Ничего?

- Когда станете канцлером, не забудьте старого глупого Айсмана...

- Хорошо, - серьезно ответил Бауэр, - не забуду. Только одна беда - я
не собираюсь становиться канцлером. Я не хочу менять свободу на кабалу.
Неужели вам по-прежнему хочется быть лакеем?

- Я ваш подчиненный, но есть грань допустимого в разговоре...

- Вы не понимаете шуток, Айсман... Все эти гиммлеры, гессы,
таддены... Ваше поколение не понимает шуток.

- Наше поколение понимает шутку, но не любит высокомерия, господин
Бауэр. Я могу быть свободным?

- Не сердитесь. Дело-то слишком серьезное, чтобы сердиться по
пустякам.

- Я не считаю пустяком обиду.

- Тогда извините меня, я не хотел, вас обидеть, Айсман.

Айсман поднялся и, поклонившись, молча пошел к двери.

- Не сердитесь, - снова попросил Бауэр, - послали бы меня к черту,
если так уж обиделись.

Айсман заставил себя улыбнуться:

- Считаем инцидент исчерпанным... Я считаю его исчерпанным лишь
потому, что лучше получить оплеуху от умного, чем поцелуй от дурака. Мне
интересно работать с вами.

- Ну спасибо, старый волк, - ответил Бауэр, - я пойду спать, а вы
страдайте до утра: у меня на аэродроме должны быть хорошие материалы для
Парижа. Уж если алиби - так во всем алиби.

- Положитесь на меня, господин Бауэр.

- Я только это и делаю, - улыбнулся Бауэр, - поэтому у меня столько
неприятностей.

- Здравствуйте, дорогой старик! - сказал Кройцман, входя в кабинет
Берга. - Извините, что я не позвонил вам, утром ваш номер не отвечал, а с
аэродрома уже не было смысла трезвонить.

- Здравствуй, Юрген, - сказал Берг, поднявшись из-за стола, - или
теперь я должен называть тебя "господин статс-секретарь министерства
юстиции"?

Берг все понял, когда вошел Кройцман, и поэтому решил ударить первым
- боннское министерство не имело права вмешиваться в его дела, поскольку
прокурор подчинялся лишь сенату Западного Берлина.

- Тогда я обязан обращаться к вам "господин профессор, мой дорогой
учитель", - ответил Кройцман, поняв тайный смысл слов Берга.

- Я читал, что Пушкину один из старых поэтов подарил книгу с
надписью: "Победителю-ученику от побежденного учителя".

- В этом есть что-то от кокетства...

- Прошлый век вообще был кокетлив, и, признаться, мне это нравится.
Наш прагматизм похож на естественные каждодневные отправления: поел,
значит, через пять часов надо бежать в клозет... Ну, что стряслось?

- Вот, - сказал Кройцман, положив перед Бергом страничку
машинописного текста с грифом "Совершенно секретно".

- Зачем мне это знать, если тут штамп МИДа и все наглухо засекречено,
Юрген? Это имеет отношение к делам, которые я веду?

- К одному из ваших дел - к Кочеву это имеет прямое отношение...

Берг прочитал документ, в котором МИД просил ускорить разбирательство
дела Кочева. Болгары неоднократно напоминали и продолжают напоминать, что
судьба аспиранта Кочева беспокоит их и что они требуют либо встречи с ним,
либо официального уведомления властей о том, что они предоставляют ему
политическое убежище.

- Я не могу выдвинуть никакой версии, Юрген... Ответь им, что дело
находится в стадии следствия... Пока что любая версия будет
преждевременной.

- Пресса на все лады обсуждает арест Люса. Это странная съемка