Так что все в порядке, можно жить дальше, хоть на сердце скребет, потому
что я перебрался в Калифорнию. Значит, наши враги рано или поздно меня
вытопчут, а тогда не миновать стула или вечной каторги. Однако пока
живется, надо жить, а там будь что будет. Если б мне давали возможность
заработать по закону, я б не стал сгибаться под тяжестью двух кольтов,
можешь мне поверить.
протянул ему револьвер и сказал, что надо поупражняться в стрельбе, он с
ужасом взял кольт и, конечно же, ненароком выстрелил. Видел бы ты его
насмерть перепуганное лицо и огромные глаза, в которых ничего было нельзя
понять, кроме того, что Билл - добрейший малый.
финансовом предприятии". Что так, то так, подумал я, с таким сгоришь в два
счета...
Скорее всего причиной тому явилась несчастная любовь. Я встречал много
наших в Южной Америке, которые бежали туда от самих себя. Да разве от себя
смоешься?
чистым лицам (не надо, не вздрагивай, да, я преступник, пора называть вещи
своими именами, но это пока не мешает Папе продолжать быть судией, а тебе
- Правозаступником?!).
посторожить коней, только б всучить денег, а он и от этого отказался. Он
относится к ублюдочной части рода людского, которая готова голодать,
только б остаться чистенькой. А вообще-то по закону грабить могут только
очень богатые люди. Я мечтаю жениться (если только найду здесь подругу
моего роста, не на каланче ж бракосочетаться), родить детей, сколотить им
капиталец и потом пристроить на Уолл-стрит, тогда все их грабежи будет
надежно страховать закон. Эх-хе-хе, чего не сделает отец ради своих детей,
еще даже и не существующих?!
хватает на этого моего материнского сердца...
что может помочь ей прожить хоть несколько месяцев, так это Ваш приезд.
поссорит нас навсегда.
хорошем состоянии, - все это неправда.
остановил его.
Мексики в Штаты. Так что можешь писать в Остин, как и раньше. Миссис Роч
одолжила нам две тысячи долларов, мы внесли залог, меня поэтому продержали
в тюрьме только два дня (бр-р-р-р, ужас, не хочу об этом), выпустили,
вроде бы обещали больше не сажать до суда, но уверенности - никакой.
Кто-то - я это чувствую ладонями - постоянно, скрытно и зло работает
против меня.
значительно лучше, исчез лихорадочный блеск в глазах, и ее не мучают
вечерние ознобы, которые более всего донимали меня, когда я приехал с
чахоткою на твое ранчо.
рассказываю ей о своих странствиях по Южной Америке, придумываю какие-то
забавные истории, хотя, как понимаешь, на сердце скребут кошки, а в голове
у меня между тем складываются целые главы про людей, с которыми сводила
жизнь. Я существую в двух измерениях: хожу, улыбаюсь, шучу, напряженно жду
того момента, когда вечером стану мерить температуру Этол, ужинаю, рисую
сказки Маргарет (она чудо, моя главная радость), и при этом пребываю в
мире, живущем в моей голове, слышу обрывки фраз, угадываю поступки, внимаю
своему же писклявому голосу, отстраненно вещающему про то, что сокрыто ото
всех и известно одному мне, какой-то затаенной части моего мозга, которая
не дает покоя, мучит, заставляя болезненно ощущать минуты, отсчитывающие
ужас упущенного, несделанного, забытого.
кокетничаю, ты же знаешь, как я отношусь к себе! Боже, сколь радостна была
та пора, когда я ставил какие-то оперетки, сочинял комедии для любителей
Гринсборо и пел серенады по заказу наших ловеласов... Как давно это
было!.. А было ли вообще?! Когда случился тот день или час, когда я понял,
что не могу не писать того, что живет во мне, мучит, ломает, жжет?! Я не
хочу этого более! Я ненавижу те страницы, которые лежат у меня в столе, я
не верю в то, что они когда-нибудь будут напечатаны! Неужели эта пьяная
страсть обязательно несет муку и тебе самому, и тем, кто тебя окружает?! А
может, я отвратительный честолюбец, который норовит вырваться из общей
массы за счет тех, с кем сводила жизнь, кто отложился в памяти или
просто-напросто придуман мною?! Видишь, я снова говорю о себе, а бедная
Этол, мышонком уснувшая за стеною, обречена на то, чтобы воспитывать
Маргарет одна, без меня... Пять, а может, и десять лет - в зависимости от
того, какой срок тюремного заточения определит судья.
прокормить Этол и Маргарет. После суда все дороги к работе в банке,
газете, литературном агентстве, министерстве, фирме для меня закрыты.
Только одна возможность заработать на хлеб насущный: сочинять такие
истории, которые найдут своих покупателей...
серебряные шпоры, которые делали умельцы в Акапулько? У них было особое
слово, которое я не могу вспомнить, а ходить в библиотеку я не могу
теперь, чтобы не встречаться на улице со знакомыми. Англо-испанский
словарь чрезвычайно дорог, но это слово мне необходимо, оно
ритмически-точно ляжет в тот рассказ, который я рано или поздно запишу на
бумаге.
"Натали", называл кожаный мешок, который мы привязывали к седлу, когда
отправлялись в город? Я совершенно забыл это его слово. Оно не испанское,
он произносил его на кечуа. Если помнишь, не премини написать мне, ладно?
мимо домов, и мне делается страшно, оттого что здесь жил Питер, а его нет
более в живых; там веселился Майкл, но и его свалил недуг; тут матушка
Эстер угощала пивом, но и ее похоронили три недели назад. Как это страшно
- зримое ощущение ухода в иной мир всех тех, кто жил с тобою рядом совсем
еще недавно!
и подивился: что ты нашел в них? Всякая попытка создать новое в литературе
есть начинание с негодными средствами. После "Одиссеи" ничего нового
создано не было. Лучшее из написанного в средние века - лишь приближение к
античному. Чем дальше литератор норовит уйти от древних, чем замысловатей
он ищет форму, чем неожиданнее к р у т и т сюжет, чем больше навязывает
себя в роли комментатора происходящего, тем слабее его работы.
что я незыблемо стою на позициях традиционной европейской прозы.
Американской литературы как таковой не существует; да и как нация мы
толком не сложились, кипим в одном котле, а какая получится из этого
варева похлебка, надо еще посмотреть.
представляется мне удачливым маклером, который торгово нащупывает
"жареное", то, чего ждут продавцы универсальных магазинов, миллионеры,
путешествующие на океанских пароходах, и несчастные клерки, всю жизнь
мечтавшие о поездке на Дикий Запад. Рабочие у нас не читают, фермеры -
тоже, а если бы и читали, то все равно жить они будут так, как жили, -
темно и стадно, ибо бытие определяет Рок, Дух, Сатана - все, что угодно,
только не Идея, не божье Слово.
откровенность. Критик, ты должен быть похож на орла, который парит высоко
в небе, выискивая жертву, растерзав которую можно преподать урок другим.
Ты обязан растерзать жертву не из-за злобности характера, а для
иллюстрации твоей Силы, то есть Мысли.
хвостом. Что с тобою? Устал?
Лукин Евгений
Гуревич Георгий
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия