Чтение 30–й страницы книги ~...Дом стоял на Дрезден-авеню в Пасседене~

- Садись.

Его заваленный хламом стол стоял в углу наискосок. Слева от Бриза
находилось высокое окно без занавесок, а справа - пришпиленный к стене
большой календарь. Дни, канувышие в небытие, были старательно зачеркнуты
мягким черным карандашом, очевидно для того, чтобы Бриз, взглянув на
календарь, всегда мог точно знать, какое сегодня число.

Спрэнглер сидел в стороне за столом значительно меньших размеров и
значительно более аккуратном. На столе лежал зеленый регистрационный
журнал, ониксовая подставка для ручек, настольный календарь и морская
раковина, полная спичек, пепла и окурков. Спрэнглер швырял стальные
перышки в прислоненное к противоположной стене войлочное сиденье от стула,
беря их по одному из пригорошни, - настоящий мексиканский метатель ножей у
мишени. Перышки втыкаться не хотели.

В комнате стоял какой-то нежилой, не то что бы затхлый, не то что бы
свежий, но какой-то не человеческий запах - как правило, свойственный
подобным помещениям. Дайте полицейскому управлению совершенно новое здание
- и через три месяца оно насквозь будет пропитано этим запахом. В этом
есть что-то символичсеское.

Один нью-йоркский репортер написал однажды, что, проезжая за зеленые
огни полицейского участка, словно выезжаешь из этого мира в другой,
находящийся по ту сторону закона.

Я сел. Бриз достал из кармана сигарету в целлофановой обертке и начал
исполнять заведенный ритуал - жест за жестом, неизменно и педантично.
Наконец он затянулся, помахал спичкой, аккуратно положил ее в черную
пепельницу и сказал:

- Эй, Спрэнглер!

Спрэнглер повернул голову к Бризу, и Бриз повернул голову к
Спрэнглеру. Они ухмыльнулись друг другу. Бриз указал на меня сигарой:

- Смотри, как он потеет.

Спрэнглер должен был развернуться всем телом в мою сторону, чтобы
увидеть, как я потею. Если, конечно, я потел. Не могу сказать.

- Вы, ребята, остроумны, как пара стоптанных сандалий. Как это у вас,
черт возьми, получается? - восхитился я.

- Кончай острить, - сказал Бриз. - Что, хлопотное было утречко?

- Точно.

Он все еще ухмылялся. И Спрэнглер все еще ухмылялся. И что бы там
Бриз ни катал языком во рту - он явно не торопился это глотать.

Наконец он откашлялся, придал веснушчатому лицу серьезное выражение,
чуть отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на меня в упор, но все-таки
видеть боковым зрением, и сказал отсутствующим голосом:

- Хенч признался.

Спрэнглер резко развернулся, чтобы увидеть мою реакцию. Он подался
вперед, чуть не упав со стула, и губы его приоткрылись в почти что
неприличной экстатической улыбочке.

- Чем это вы на него воздействовали? - поинтересовался я. -
Киркомотыгой?

Оба молчали, пожирая меня глазами.

- Этот итальяшка, - произнес наконец Бриз.

- Этот - что?

- Ты рад, парень?

- Вы собираетесь рассказать мне, в чем дело? Или собираетесь сидеть
тут - жирные и самодовольные - и наблюдать за тем, как я радуюсь?

- Нам нравится наблюдать, как кто-то радуется, - сказал Бриз. - Нам
не часто представляется такая возможность.

Я сунул сигарету в зубы и пожевал ее.

- Мы на него воздействовали итальяшкой, - сказал Бриз. - Итальяшкой
по имени Палермо.

- О. Знаете что?

- Что? - спросил Бриз.

- Я только что понял, в чем особенность диалогов с полицейскими.

- В чем?

- В их репликах каждое последующее слово является кульминационным.

- Так ты хочешь знать? - спокойно поинтересовался Бриз. - Или
все-таки хочешь немного поострить?

- Я хочу знать.

- Значит, дело было так. Хенч был пьян. И не просто пьян, а до самой
ручки. Он пил уже несколько недель и почти перестал есть и спать. Только
одно спиртное. И дошел до той точки, когда уже не пьянел после очередного
приема, а как будто даже трезвел. И виски было для него последней
реальностью в этом мире. Когда парень допивается до такого состояния, и
вдруг у него отнимают виски, не предлагая взамен ничего похожего, он может
окончательно спятить.

Я ничего не сказал. На юном лице Спрэнглера блуждала все та же
неприличная улыбочка. Бриз постучал пальцем по сигаре - пепел с нее упал,
он сунул сигару в зубы и продолжил:

- Так вот, у Хенча был заскок. Но мы не хотим, чтобы это
обстоятельство фигурировало в деле. Наш подследственный не должен иметь
никаких приводов к психиатру.

- Мне показалось, вы были уверены в его невиновности.

Бриз неопределенно кивнул:

- Это было вчера. Или я просто пошутил. В любом случае, ночью Хенч -
бац! - и спятил. Так что его отволокли в тюремный госпиталь и накачали
наркотиками. Тюремный врач. Но это между нами. В протоколе никаких
наркотиков. Уловил мысль?

- Все слишком ясно.

- Да.

Мой тон как будто показался ему подозрительным, но он был слишком
поглощен предметом, чтобы отвлекаться на мелочи.

- Так вот, сегодня утром он был в прекрасном состоянии. Действие
наркотиков еще не прекратилось; парень бледен, но вполне миролюбив. Мы
пошли посмотреть на него. "Как дела, парень? Какие-нибудь пожелания?
Вплоть до любой мелочи. Будем рады услужить. Как с тобой здесь
обращаются?" Ну, ты знаешь эти прихваты.

- Конечно, - сказал я. - Я знаю эти прихваты.

- Значит, чуть погодя он разевает пасть достаточно широко, чтобы
произнести слово "Палермо". Палермо - это имя итальяшки, владельца
похоронного бюро, и этого дома, и прочего. Вспоминаешь? Вижу, вспоминаешь.
Из-за высокой блондинки. Но все это чушь собачья. У этих итальяшек одни
блондинки на уме - шеренгами по двенадцать. Но этот Палермо - серьезный
тип. Я поспрашивал в округе. Не из тех, кому можно приказывать. Я говорю
Хенчу: "Значит, Палермо - твой друг?" Он говорит: "Позвоните Палермо". Ну,
мы возвращаемся сюда и звоним Палермо, тот говорит, что сейчас же
прибудет. О'кей. И приезжает очень скоро. И между нами происходит
следующий разговор: "Хенч хочет видеть вас, мистер Палермо. Не знаю
зачем". - "Бедняга Хенч, - говорит Палермо. - Хороший парень. Надеюсь, с
ним все о'кей. Он хочет смотреть меня, хорошо. Я смотреть его. Я смотреть
его один, без всякий полицейский". Я говорю: "О'кей, мистер Палермо", и мы
отправляемся в тюремный госпиталь, и Палермо беседует с Хенчем без
свидетелей. Спустя некоторое время Палермо выходит и говорит: "О'кей,
полицейский. Он признался. Я платить адвокату, может быть. Я люблю этот
бедняга". Вот таким образом. И он уходит.

Я ничего не сказал. Наступила пауза. Громкоговоритель на стене стал
передавать новости. Бриз начал было вслушиваться, но через
десять-двенадцать слов отвлекся.

- Значит, мы пошли к Хенчу со стенографисткой, и он нам все выложил.
Филлипс приставал к его девице. Это было накануне, на площадке. Хенч был в
комнате и все оттуда видел, но Филлипс зашел в свою квартиру и закрыл
дверь прежде, чем Хенч успел выйти. Но парень разозлился. И подбил девушке
глаз. Но не успокоился на этом. Он просто зациклился на этой мысли, как
зацикливаются пьяные. Он все время говорил себе: "Этот щенок не имеет
права приставать к моей девушке, это ему так просто не сойдет, он меня еще
попомнит". Короче, Филлипса из поля зрения он не выпускал. Вчера вечером
он увидел, как Филлипс заходит в свою квартиру. Хенч велит девице пойти
прогуляться, она отказывается, так что Хенч подбивает ей второй глаз,
после чего она идет прогуляться. Парень стучит к Филлипсу, и тот ему
открывает. Хенч несколько удивлен этим обстоятельством, но я объяснил ему,
что Филлипс ждал тебя. Так или иначе, дверь открывается, Хенч входит в
квартиру и сообщает Филлипсу все, что о нем думает и что собирается с ним
сделать. Филлипс напуган, вытаскивает пистолет. Хенч бьет его кастетом в
висок. Филлипс падает, но Хенч местью не удовлетворен. Вы врезали праню,
тот валится с ног - и что остается вам? Ни - полного удовлетворения, ни -
толковой мести... Хенч поднимает с полу пистолет; он очень пьян и очень
неудовлетворен, а Филлипс к тому же вцепляется ему в ногу. Хенч сам не
понимает, зачем он сделал то, что сделал затем. В голове у него
помутилось. Он тащит Филлипса в ванную и разбирается с ним с помощью его
же собственного пистолета. Как вам это нравится?

- Я влюблен, - сказал я. - Но какое удовольствие Хенч получил от
всего этого?

- Ну, ты знаешь пьяных. Так или иначе, дело сделано. Пистолет
принадлежит Филлипсу, но Хенч не хочет, чтобы это выглядело самоубийством
- иначе опять-таки ни малейшего удовлетворения. Поэтому Хенч забирает
пистолет Филлипса и кладет его себе под подушку, а от своего собственного
- избавляется. Возможно, отдает его какому-нибудь лихому пареньку из этой
округи. Потом он находит девицу, и они идут закусить.

- Бесподобный нюанс, - восхитился я. - То, что он положил пистолет
себе под подушку. Я бы до этого не додумался.

Бриз откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок. Спрэнглер,
убедившись, что основная часть представления завершена, развернулся, взял