Чтение 30–й страницы книги ~Узы крови~

позади... На что тебе этот Миллис?
-- Да я его даже не знаю.
-- Отлично. Не будешь о нем скучать, -- стрелок отвернулся и снова прижал
приклад к плечу.
Римо нерешительно шагнул к нему:
-- Нет.
-- Ладно, парень, -- сказал стрелок и бросил оружие Римо. -- Тогда давай
ты.
Римо инстинктивно поймал "беретту". Ощущение оказалось враждебным,
уродливым, чуждым. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз брал в
руки оружие. Одним из постулатов Синанджу было, что оно -- нечисть, грязная
вещь, которая оскорбляет Искусство и разрушает личность человека,
прибегающего к нему.
Он уронил пистолет.
-- Я не могу. Так -- не могу.
-- Этого следовало ожидать. Меня поблизости не случилось, вот ты и вырос
как придется. Только взгляни на себя! Одет, как бродяга! Огрызаешься! Я
прошу тебя сделать ерундовое одолжение, и что же? Отказываешь в пустяке
родному отцу!
-- Но...
-- В жизни не думал, что придется такое сказать, особенно теперь, когда я
тебя наконец-то нашел, -- говорил стрелок, -- но мне за тебя стыдно, сынок.
Стыдно!
Римо поник головой.
-- А мне-то показалось, ты сказал, что сам работаешь киллером, --
продолжал стрелок. -- Разве не так? Разве мне послышалось? И я сказал себе:
"Римо, твой сын -- мужчина. Сын пошел по твоим стопам". Вот что я сказал
самому себе. -- Он презрительно сплюнул. -- Я не думал, что ты слабак. Но
раз так, дай отцу сделать его работу, идет? Договорились?
Римо не отвечал. Он смотрел то на человека со шрамом, то на дверь
пожарного хода, выходящего на крышу.
Он шевелил губами, силясь что-то сказать, и уже почти преуспел в этом,
когда дверь хрустнула и вылетела, как из тостера выскакивает поджарившийся
ломтик хлеба. Детали замка и дверных петель шрапнелью просвистели по
сторонам.
В образовавшееся отверстие плавно вознеслась, как у привидения, встающего
из могилы, сначала голова, потом все остальное. Впрочем, привидения, как
известно, одеты в саваны, а это было в ярко-красном кимоно и разговаривало
голосом трескучим, как неисправный электрический провод.
-- Римо! Что ты тут делаешь с этим человеком?
-- Папочка, это...
-- Как ты его назвал? -- вмешался стрелок, готовясь исподволь подобрать
"беретту", все еще валявшуюся на гравии крыши. -- Папочка?
-- Ну на самом деле он мне не отец, -- пояснил Римо, -- но был как отец.
-- Твой отец -- я, Римо. Никогда не забывай об этом, -- нравоучительно
сказал стрелок.
-- Ложь! -- с загоревшимся от гнева лицом крикнул Чиун.
-- Нет, Чиун, -- сказал Римо. -- Кажется, это правда.
-- Отойди, -- приказал Чиун. -- Я сам разберусь с этим наглейшим из
обманщиков.
-- Нет, -- сказал Римо.
Стрелок быстро поднял оружие. Хорошо, подумал он. Пусть паренек
разбирается с китайцем, а я тем временем все закончу.
-- Нет? Ты сказал мне "нет", Римо? -- вскричал Чиун. -- Ты в своем уме?
-- Разберись с ним, сынок, -- сказал стрелок.
-- Извини, пожалуйста, Чиун, но я не могу позволить, чтобы ты причинил ему
вред.
-- А я не могу позволить, чтобы этот стрелок-любитель причинил вред особе,
находящейся под протекцией Синанджу!
-- Разве ты не слышал, Чиун? Это мой отец. Мой отец! А я даже не знал, что
он есть на свете!
-- Недолго ему осталось, -- сказал Чиун и двинулся мимо Римо.
Тот инстинктивно преградил ему путь рукой и почти коснулся персоны Мастера
Синанджу, но споткнулся и упал.
Но тут же, как подкинутый трамплином, вскочил на ноги.
-- Чиун! -- позвал он.
Кореец стремительно развернулся и погрозил пальцем, угрожающе сверкнув
длиннющим ногтем.
-- В живых его оставить нельзя!
-- Ты с самого начала знал, что он мой отец, да, Чиун? Так ведь? --
вскричал Римо.
-- Я делаю это ради тебя, -- сказал Чиун. -- Отойди.
-- Вот почему ты не хотел, чтобы я здесь остался! Вы со Смитом все знали!
Вы знали, что он мой отец, верно?
-- Я твой Мастер. Во всей Вселенной нет для тебя ничего важнее. А теперь
оставь нас, Римо.
-- Ты не можешь применить к нему силу, -- сказал Римо, и гримаса
болезненного ужаса исказила его лицо.
-- Этот человек, -- неколебимо произнес Чиун, -- осквернил священную
персону Мастера Синанджу. -- Он коснулся местечка над ухом, поцарапанного
отскочившей от костюма Мэнгена пулей. -- Он напал на особу, находящуюся под
протекцией Синанджу. Его удел -- смерть.
-- Дай ему под зад, сынок! -- крикнул стрелок. -- Я знаю, ты можешь.
Римо поглядел сначала на стрелка, потом на Чиуна. Решение отразилось у
него на физиономии.
-- Ты не смеешь поднять руку на Мастера Синанджу, -- мрачно произнес Чиун.
-- Хотя я люблю тебя, как односельчанина, Синанджу превыше всего.
-- Не можешь поднять руку, врежь ему ногой, -- вставил стрелок.
-- Я не хочу бороться с тобой, Чиун. Ты же знаешь.
-- Хорошо. Тогда спустись вниз и жди там.
Грянул выстрел, и голова Чиуна с танцующими седыми прядями закачалась.
-- Готово! -- крякнул киллер. -- Видал? Один выстрел -- и все в ажуре!
-- Убийца! -- крикнул Чиун и пошел на него, но Римо встал между ними.
Чиун остановился и, глядя на ученика, сузил свои орехово-карие глаза.
-- Быть посему, -- проговорил он. -- Ты сделал свой выбор, Римо. Теперь ты
потерян для Синанджу, потерян для меня.
Через пару секунд стрелок сообразил, что нормальным людям небезопасно даже
просто находиться поблизости, и выскользнул через пожарный ход, на бегу
засовывая "беретту" в кейс.
Он спускался, покачивая головой. Такой драки он в жизни своей не видел.
Началась она, как балет. Движения старика были медленны и грациозны. Ступня
в сандалии плавно взлетела вверх, но Римо, став на мгновение размытым
пятном, избежал удара. Контрудар -- вытянутой копьем рукой -- окончился
ничем, потому что старик отступил в сторону с такой скоростью, что,
казалось, вообще не пошевелился.
Если это учитель и ученик, думал стрелок, то страшнее врагов не
придумаешь. Движения Римо выглядели более стремительными, потому что
человеческий глаз все же прочитывал их как смазанное пятно, однако же
молниеносных перемещений старика глаз просто не успевал заметить.
С него хватит. Если стрелку чего и хотелось, так это поскорее убраться.
Спустившись на первый этаж, он сообщил дежурному охраннику за стойкой в
холле, что на крыше -- драка.
Охранник его не узнал, но по всему свету охранники одинаково реагируют на
людей в хорошо сшитых костюмах с кожаными кейсами для бумаг.
Он позвонил, чтобы на крышу выслали спецбригаду, сам взял пистолет,
проверил, заряжен ли, и поднялся наверх.
Прибыв на место действия, он пробрался сквозь толпу охранников в форме,
столпившихся у пожарного выхода.
-- Что тут такое? Почему не вмешаетесь?
-- Мы пытались. Ничего не выходит.
-- Как "не выходит"? Что значит "не выходит"? Двух парней разнять "не
выходит"?
Один из охранников показал ему вздувшуюся сине-багровую руку.
-- Я только подошел к старику и хотел тронуть его за плечо. Не знаю, как
это может быть, но рука сразу онемела. И только глянь теперь на нее!
-- Болит?
-- Нет, но сдается мне, будет, когда пройдет онемение. Если оно пройдет,
конечно.
-- Ну ладно, с этим надо кончать. Они даже вроде бы не дерутся. Они
танцуют. Пусть закругляются!
-- Не надо, -- нервно проговорил охранник с багровой рукой. -- Не
становись между ними!
Дежурный, не обращая внимания на предостережение, протопал по крыше,
правой рукой с зажатым в ней пистолетом помахал дерущимся и сказал:
-- Ладно, ребята, спектакль окончен. Вы арестованы. Оба!
Он не понял, который из двух сделал это, но движением, недоступным глазу,
кто-то обмотал ему пальцы стволом его собственного пистолета. Он посмотрел
на руку, безнадежно зажатую в штопоре скрученного металла, и закричал
собратьям по профессии:
-- Вызывайте Национальную гвардию, живо!
Римо был у самого края крыши, когда заметил, далеко внизу, фигуру идущего
к машине стрелка.
Он перегнулся через парапет и крикнул:
-- Не уезжай, отец! Подожди меня!
И заскользил вниз по наружной стене здания. Чиун, под внимательными
взорами охранников, постоял недолго, покивал, отвернулся и направился к
выходу.
Охранники почтительно расступились, и один потом даже клялся, что видел
сверкнувшую в глазах старика слезу.