Чтение 30–й страницы книги ~Сын Тарзана~

и потому ничего не заметили. Но Нума заметил все. Точно также и тот человек,
который сидел на объемистой голове Тантора, не мог не увидеть, что какой-то
мужчина крепко обнимает какую-то девушку.

Сидевший на голове у Тантора был Корак. Но девушка была так изящна, на
ней было такое нарядное платье, что он не узнал своей Мериэм. Он увидел
только самца-Тармангани и его самку.

В эту минуту лев прыгнул...

Он боялся, как бы Тантор не спугнул его добычи, и потому поторопился
прыгнуть из своего укромного места возможно скорее. Он страшно рычал. Земля
дрожала от его могучего рыка. Лошади остановились, как вкопанные. Мистер
Морисон Бэйнс похолодел, побледнел: он ужасно испугался. Яркое сияние полной
луны озарило льва. Мускулы мистера Морисона уже не повиновались ему: они
подчинились другой, более могучей силе -- закону природы, который говорит о
самосохранении... Эта сила заставила его пришпорить коня и умчаться во весь
опор -- прочь из леса, на поляну, подальше от всякой опасности.

Конь Мериэм, увидя ускакавшую лошадь Морисона, пустился вслед за нею.
Но девушка осталась спокойна, так же, как и полуголый дикарь, который, сидя
на слоне, с улыбкой созерцал интересное зрелище.

Корак знал, что лев голоден. Он полагал, что лев имеет полное право
охотиться. Кораку не было дела до каких-то двух Тармангани. Но один из
Тармангани оказался самкой, и Корак почувствовал инстинктивное стремление
взять эту самку под свое покровительство. Откуда появилось в нем это
чувство, он и сам не мог бы объяснить. Ко всем Тармангани он относился
враждебно, и тем не менее, несмотря на то, что он долгое время жил как дикий
зверь, унаследованные им человеческие чувства нередко проявлялись в нем и
брали верх над звериными инстинктами.

Он поднял тяжелое копье и кинул в бегущего Нуму. Конь девушки добежал
как раз до противоположного края лужайки. Здесь быстроногому и подвижному
льву уже нетрудно было напасть на него. Но разъяренный Нума предпочел
напасть не на коня, а на девушку. На нее-то он и кинулся теперь.

Но девушка, в ту самую минуту, как Нума вскочил на круп обезумевшего от
страха коня, схватилась за ветку дерева и ловко вспрыгнула на самый верхний
сучок. Видя такую ловкость, Корак невольно вскрикнул от удивления.

Его копье попало Нуме в плечо; зверь соскочил с крупа лошади. Лошадь
встала на дыбы и дико ржала. Освободившись от двойного груза, -- от девушки
и от льва, -- она понеслась, как безумная. Нума извивался и корчился,
стараясь стряхнуть с себя копье, но это ему не удавалось. Тогда он пустился
в погоню за лошадью.

Корак увел Тантора в чащу леса. Он не хотел, чтобы его увидели.

Когда Гансон дошел до опушки леса, до него донеслось страшное рычание
льва. Он понял, что лев набросился на добычу. Через минуту он увидел мистера
Морисона. Тот скакал, сломя голову, думая лишь о том, как ему спастись. Всей
грудью он прижался к шее лошади, обхватил ее обеими руками и все глубже
вонзал в нее шпоры.

Через несколько мгновений его догнала другая лошадь -- без седока.

Гансон догадался о том, что случилось, и стон вырвался у него из груди.
С проклятием помчался он вперед, надеясь прогнать льва от его злополучной
жертвы. Он снял с плеча винтовку и держал ее наготове. И тут он увидел, что
лев скачет за лошадью девушки. Этого Гансон понять не мог. Он знал, что,
если Нуме удалось растерзать девушку, он никого другого преследовать уже не
станет.

Он приблизился к зверю и, прицелившись, выстрелил. Лев остановился,
посмотрел в его сторону, открыл пасть и повалился замертво. Гансон поскакал
в лес и стал громко звать девушку.

-- Я здесь, -- услышал он откуда-то сверху. -- Вы попали в него?

-- Попал! -- ответил Гансон. -- Но где же вы? Счастливо вы, однако,
отделались! Вы были на волосок от гибели. Надеюсь, это научит вас не
кататься в джунглях по ночам.

Они вернулись вдвоем на поляну. Вскоре к ним приблизился очень
медленным шагом мистер Морисон. Он объяснил, что его лошадь взбесилась и
понесла, и что ему стоило немалого труда сдержать ее на месте. Гансон
улыбнулся: он только что видел, как отчаянно вонзал в нее шпоры испуганный
Бэйнс. Но Гансон ничего не сказал. Он посадил Мериэм у себя за спиной, и все
трое молча поехали по направлению к дому.

XIX

ЗАПАДНЯ

Когда белые люди уехали, Корак выбежал из джунглей на поляну и вытащил
свое копье из тела убитого льва. Он все еще улыбался. То, что он видел, было
ему по душе. Одно только смущало его -- как это белая девушка умудрилась с
такой изумительной ловкостью вскочить на дерево -- прямо со спины своей
лошади! Так умеют прыгать только обезьяны, так умела прыгать только Мериэм!
Он вздохнул. Мериэм погибла. Мериэм умерла. Бедная малютка Мериэм!

Ему было любопытно узнать, была ли эта человеческая самка и в других
отношениях похожа на Мериэм. Ему страшно захотелось увидеть эту незнакомую
девушку снова. Он посмотрел вслед трем фигурам, удалявшимся прочь. Куда они
едут? Где эти люди живут? Не пойти ли за ними?

Но он не сдвинулся с места, он стоял и смотрел, пока они не скрылись из
виду. Увидев цивилизованную европейскую девушку и щеголя-англичанина,
одетого в хаки, он смутно вспомнил о чем-то забытом, давно не просыпавшемся
в душе.

Когда-то и он сам мечтал вернуться к культурному образу жизни. Но когда
умерла Мериэм, его покинули всякие надежды и желания. Теперь ему хотелось
одного: жить в одиночестве, возможно дальше от людского общества.

Он вздохнул и медленно скрылся в джунглях.

Бвана встретил вернувшихся гостей на веранде своего дома.

Сквозь сон он услышал выстрел из ружья. Это стрелял Гансон. Бвана стал
думать, что бы мог означать этот выстрел? Ему пришло в голову, уж не попал
ли в какую беду один из его гостей? Встревоженный этой мыслью, он встал и
отправился к своему приказчику, и там ему сообщили, что вечером здесь был
Гансон, и что он уже несколько часов, как уехал. Вернувшись к себе, Бвана
заметил, что ворота конюшни распахнуты настежь. Он вошел в конюшню и увидел,
что нет ни лошади Мериэм, ни той лошади, которой чаще всего пользовался
мистер Морисон Бэйнс. Тогда Бване пришло в голову, что стрелял давеча
Морисон; Бвана снова разбудил приказчика и хотел отправиться на поиски, но
взглянул на поляну и увидел, что охотники уже едут домой.

Мистер Морисон начал было рассказывать о происшествии, но к его
рассказу Бвана отнесся холодно. Мериэм молчала. Она видела, что Бвана сердит
на нее. До сих пор он никогда на нее не сердился, и потому его гнев
мучительно терзал ее сердце.

-- Ступай к себе в комнату, Мериэм! -- сказал он. -- А вы, Бэйнс,
зайдите на минуточку ко мне в кабинет. Я хочу сказать вам два слова.

Молодые люди повиновались. Даже в самых ласковых словах было у Бваны
что-то такое, что заставляло людей повиноваться ему. Затем Бвана обратился к
Гансону.

-- А вы, Гансон, каким образом очутились с ними?

-- Я сидел в саду, -- ответил тот. -- После того, как я расстался с
приказчиком, я пошел и лег на траву полежать. У меня такая привычка. Немного
полежал и нечаянно заснул. Слышу, разговаривают двое: Бэйнс и ваша барышня.
О чем шел у них разговор, я не слышал, но потом Бэйнс уходит в конюшню,
выводит двух лошадей и уезжает вдвоем с мисс Мериэм. Я, конечно, не
вмешивался, не мое это дело, но я подумал: "Мало ли что может случиться,
особенно с барышней", -- и поехал тихонько сзади. И хорошо сделал, потому
что Бэйнс, как только увидел льва, пустился бежать без оглядки и оставил
девушку одну. Слава богу, я не промахнулся и с первого же выстрела угодил
зверю под лопатку.

Гансон замолчал.

Бвана тоже не сказал ни слова.

После этой паузы Гансон закашлялся в видимом замешательстве. Казалось,
он хочет сказать что-то такое, о чем ему и самому неприятно говорить.

-- В чем дело, Гансон? -- спросил у него Бвана. -- Вы хотите что-то
сказать?

-- Дело вот в чем... -- промолвил, запинаясь, Гансон. -- Я часто бываю
у вас в саду, и мне не раз попадалась на глаза эта пара -- барышня и молодой
человек. И простите меня, пожалуйста, но, насколько я понимаю, мистер Бэйнс
не доведет до добра вашу барышню. Похоже на то, что он затевает бежать с ней
отсюда.

Говоря это, Гансон и не подозревал, что он говорит чистейшую правду. У
него были свои затаенные цели: он хотел сейчас воспользоваться мистером
Бэйнсом, а потом отвязаться от него.

-- Вот что я хотел бы предложить, -- продолжал Гансон, -- я собираюсь
уезжать на днях. Не посоветуете ли вы мистеру Бэйнсу сделать вам одолжение и
поехать вместе со мной на север -- до большого караванного пути?

Бвана задумался.

-- Видите ли, Гансон, -- промолвил он, -- мистер Бэйнс -- мой гость, и
я не могу выгонять его из дому. Кроме того, я не думаю, что ваши догадки об
его отношениях к мисс Мериэм справедливы. Но мне вспоминается, что он сам
говорил о своем желании возможно скорее вернуться домой. Может быть, он и
примет ваше предложение поехать на север -- вы, кажется, сказали, что завтра
же собираетесь в путь? Приходите ко мне завтра утром, а пока до свидания.
Благодарю вас за то, что вы не оставили Мериэм без защиты.

Гансон злорадно улыбнулся, но скрыл свою улыбку от Бваны. Повернувшись,
он взял ружье и ушел.

А Бвана направился к себе в кабинет, где его ждал мистер Морисон.
Мистер Морисон, видимо, был очень взволнован. Он шагал по кабинету из угла в
угол.

-- Бэйнс! -- сказал без дальних околичностей Бвана. -- Гансон завтра
уезжает на север. Вы ему очень понравились. Он просил меня сообщить вам, что
он с удовольствием возьмет вас с собой. Спокойной ночи, Бэйнс.

По распоряжению Бваны, Мериэм не выходила из комнаты, покуда мистер
Морисон собирался к отъезду. Гансон явился за ним рано утром. Впрочем,