Чтение 291–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

кому вы вверили свою судьбу и с кем смерть едва не разлучила вас. Но, к
счастью, я был па страже, и я победил смерть! Валентина, отныне ничто на
земле не должно вас разлучить, - ибо, чтобы соединиться с вами, он бро-
сился в могилу. Не будь меня, вы бы умерли оба; я возвращаю вас друг
другу; да зачтет мне господь эти две жизни, которые я спас!

Валентина схватила руку Монте-Кристо и, в порыве безмерной радости,
поднесла ее к губам.

- Да, благодарите меня! - сказал граф, - неустанно повторяйте мне,
что я дал вам счастье! Вы не знаете, как мне нужна эта уверенность!

- Я благодарна вам от всей души, - сказала Валентина, - если вы не
верите в мою искренность, спросите Гайде. Пусть моя возлюбленная сестра
Гайде скажет вам, что с тех пор, как мы покинули Францию, только ее
рассказы о вас помогали мне терпеливо ждать счастливого часа, который
ныне засиял для меня.

- Так вы любите Гайде? - спросил Монте-Кристо с волнением, которое он
тщетно пытался скрыть.

- От всей души!

- Слушайте, Валентина, - сказал граф, - я буду просить вас об одной
милости.

- Меня, боже правый! Неужели я буду так счастлива?..

- Да. Вы назвали Гайде вашей сестрой; пусть она в самом деле станет
вашей сестрой, Валентина; воздайте ей за все, чем вы считаете себя обя-
занной мне: берегите ее и вы и Моррель, ибо (голос графа стал едва слы-
шен) отныне она одна на свете...

- Одна на свете! - повторил голос позади графа. - Почему?

Монте-Кристо обернулся.

Перед ним стояла Гайде, бледная, похолодевшая, и смотрела на него со
смертельным испугом.

- Потому что с завтрашнего дня, дочь моя, ты будешь свободна, - отве-
чал граф, - и займешь то положение, которое тебе подобает; потому что я
не хочу, чтобы моя судьба омрачала твою. Дочь великого паши, я возвращаю
тебе богатства и имя твоего отца.

Гайде побледнела, подняла свои прозрачные руки, подобно деве, вручаю-
щей себя богу, и спросила голосом, глухим от слез:

- Так ты покидаешь меня, господин мой?

- Ты молода, Гайде, ты прекрасна; забудь самое имя мое и будь счаст-
лива.

- Хорошо, - сказала Гайде, - твои приказания будут исполнены, госпо-
дин мой: я забуду твое имя и буду счастлива.

И она отступила к двери.

- Боже мой! - вскричала Валентина, поддерживая отяжелевшую голову
Морреля, - разве вы не видите, как она бледна, не понимаете, как она
страдает?

Гайде сказала душераздирающим голосом:

- Зачем ему понимать меня? Он господин, а я невольница, он вправе ни-
чего не замечать.

Граф содрогнулся при звуке этого голоса, который коснулся самых тай-
ных струн его сердца; его глаза встретились с глазами Гайде и не выдер-
жали их огня.

- Боже мой! - сказал Монте-Кристо. - Неужели то, что ты позволил мне
заподозрить, правда? Так ты не хотела бы расстаться со мной, Гайде?

- Я молода, - кратко ответила она, - я люблю жизнь, которую ты сделал
для меня такой сладостной, и мне было бы жаль умереть.

- А если я тебя покину, Гайде...

- Я умру, господин мой!

- Так ты любишь меня?

- Он спрашивает, люблю ли я его! Валентина, скажи ему, любишь ли ты
Максимилиана!

Граф почувствовал, что его сердцу становится тесно в груди; он протя-
нул руки, и Гайде, вскрикнув, бросилась ему в объятия.

- Да, я люблю тебя! Я люблю тебя, как любят отца, брата, мужа! Я люб-
лю тебя, как жизнь. Я люблю тебя, как бога, потому что ты для меня самый
прекрасный, самый лучший, самый великий из людей!

- Пусть твое желание исполнится, мой ангел, - сказал граф. - Богу,
который воскресил меня и дал мне победу над моими врагами, не угодно,
чтобы моя победа завершилась раскаянием; я хотел покарать себя, а бог
хочет меня простить. Так люби же меня, Гайде! Кто знает? Быть может,
твоя любовь поможет мне забыть то, что я должен забыть.

- О чем ты говоришь, господин? - спросила девушка.

- Я говорю, Гайде, что одно твое слово научило меня большему, чем вся
моя мудрость, накопленная за двадцать лет. У меня на свете осталась
только ты, Гайде, ты одна привязываешь меня к жизни, ты одна можешь дать
мне страдание, ты одна можешь дать мне счастье!

- Слышишь, Валентина? - воскликнула Гайде. - Он говорит, что я могу
дать ему страдание, когда я готова жизнь отдать за него!

Граф глубоко задумался.

- Неужели я провижу истину? - сказал он наконец. - О боже, пусть наг-
рада или возмездие, я принимаю свою судьбу. Идем, Гайде, идем...

И, обняв гибкий стан девушки, он пожал Валентине руку и удалился.

Прошло около часа; Валентина, безмолвно, едва дыша, с остановившимся
взглядом, все же сидела подле Морреля. Наконец она почувствовала, что
сердце его забилось, еле уловимый вздох вылетел из полураскрытых губ, и
легкая дрожь, предвестница возврата к жизни, пробежала по всему его те-
лу.

Наконец глаза его открылись, но взгляд его был неподвижен и невидящ;
потом к нему вернулось зрение, ясное, отчетливое; вместе со зрением вер-
нулось и сознание, а вместе с сознанием - скорбь.

- Я все еще жив! - воскликнул он с отчаянием. - Граф обманул меня!

И он порывисто схватил со стола нож.

- Друг, - сказала Валентина со своей пленительной улыбкой, - очнись и
взгляни на меня.

Моррель громко вскрикнул и, лепеча бессвязные слова, не веря себе,
словно ослепленный небесным видением, упал на колени...

На другой день, в первых лучах рассвета, Моррель и Валентина, найдя
дверь пещеры открытой, вышли на воздух. Они гуляли под руку по берегу
моря, и Валентина рассказывала Моррелю, как Монте-Кристо появился в ее
комнате, как он ей все открыл, как он дал ей воочию убедиться в преступ-
лении, и, наконец, как он чудом спас ее от смерти, между тем как все
считали ее умершей.

В утренней лазури неба еще мерцали последние звезды.

Вдруг Моррель заметил в тени скал человека, который словно ждал зна-
ка, чтобы подойти; он указал на него Валентине.

- Это Джакопо, - сказала она, - капитан яхты.

И она сделала ему знак подойти.

- Вы хотите нам что-то сказать? - спросил Моррель.

- Я должен передать вам письмо от графа.

- От графа! - повторили они в один голос.

- Да, прочтите.

Моррель вскрыл письмо и прочел:

"Дорогой Максимилиан!

У берега вас ждет фелука. Джакопо доставит вас в Ливорно, где госпо-
дин Нуартье поджидает свою внучку, чтобы благословить ее перед тем, как
она пойдет с вами к алтарю. Все, что находится в этой пещере, мой дом на
Елисейских Полях и моя вилла в Трепоре, - свадебный подарок Эдмона Дан-
теса сыну его хозяина, Морреля. Надеюсь, мадемуазель де Вильфор не отка-
жется принять половину этого подарка, ибо я умоляю ее отдать парижским
беднякам состояние, которое она наследует после отца, сошедшего с ума, и
после брата, скончавшегося, вместе с ее мачехой, в сентябре этого года.

Попросите ангела, охраняющего отныне вашу жизнь, Моррель, не забывать
в своих молитвах человека, который, подобно сатане, возомнил себя равным
богу и который понял со всем смирением христианина, что только в руке
божьей высшее могущество и высшая мудрость. Быть может, эти молитвы
смягчат раскаяние, которое я уношу в своем сердце.

Вам, Моррель, я хочу открыть тайну искуса, которому я вас подверг: в
этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и другое постигается лишь в
сравнении. Только тот, кто был беспредельно несчастлив, способен испы-
тать беспредельное блаженство. Надо возжаждать смерти, Максимилиан, что-
бы понять, как хороша жизнь.

Живите же и будьте счастливы, мои нежно любимые дети, и никогда не
забывайте, что, пока не настанет день, когда господь отдернет пред чело-
веком завесу будущего, вся человеческая мудрость будет заключена в двух
словах:

Ждать и надеяться.

Ваш друг Эдмон Дантес, Граф Монте-Кристо".

Слушая это письмо, сообщавшее ей о безумии отца и о смерти брата, о
чем она узнавала впервые, Валентина побледнела, горестный вздох вырвался
из ее груди, и молчаливые, но жгучие слезы заструились по ее лицу;
счастье досталось ей дорогой ценой.

Моррель с беспокойством посмотрел кругом.

- Право, граф слишком далеко заходит в своей щедрости, - сказал он. -
Валентина вполне удовольствуется моим скромным состоянием. Где граф?
Проводите меня к нему, мой друг.

Джакопо показал рукой на горизонт.

- Что вы хотите сказать? - спросила Валентина. - Где граф? Где Гайде?

- Взгляните, - сказал Джакопо.

Они обратили взгляд туда, куда указывал моряк, и вдали, на темно-си-
ней черте, отделявшей небо от моря, они увидали белый парус, не больше
крыла морской чайки.

- Уехал! - воскликнул Моррель. - Прощай, мой друг, мой отец!

- Уехала! - прошептала Валентина. - Прощай, Гайде! Прощай, сестра!