Чтение 294–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

- Поторопитесь, ваше высочество, - предупредил он, - мы хотим вас спасти.

- В таком случае прошу вас выйти, мне нужно одеться, - молвила узница.

Оба гвардейца вышли, и принцесса Наваррская помогла ей одеться, вернее
было бы сказать: одела принцессу де Ламбаль.

Через десять минут гвардейцы вернулись.

Принцесса была готова; но, как она и предупреждала, ноги отказывались ей
служить; бедняжка дрожала всем телом. Она взяла за руку национального
гвардейца, который с ней заговорил, и, опираясь на эту руку, спустилась по
лестнице.

Пройдя в дверь, она неожиданно оказалась перед кровавым трибуналом под
председательством Эбера.

При виде этих людей с засученными рукавами, превратившихся в судей; при
виде этих людей с окровавленными руками, превратившихся в палачей, она упала
без чувств.

Трижды к ней обращались с вопросами, но все три раза она лишалась чувств
прежде, чем успевала ответить.

- Да ведь вас хотят спасти!.. - повторил ей едва слышно тот же гвардеец,
который с ней уже заговаривал.

Это обещание придало несчастной женщине немного смелости.

- Что вам от меня угодно, господа? - пробормотала она.

- Кто вы? - спросил Эбер.

- Мария-Тереза-Луиза де Савой-Кариньян, принцесса де Ламбаль.

- Ваша должность?

- Суперинтендантка дома королевы.

- Было ли вам что-либо известно о заговорах двора десятого августа?

- Я не знаю, были ли десятого августа заговоры; но если таковые и были, я
не имею к этому ни малейшего отношения.

- Поклянитесь в верности свободе и равенству, а также в ненависти к
королю, королеве и монархии.

- Я охотно принесу первые две клятвы, но в остальном поклясться не могу,
потому что это неправда.

- Да поклянитесь же! - приказал ей шепотом гвардеец. - Иначе вы погибли!

Принцесса простерла руки и, шатаясь, инстинктивно шагнула к воротам.

- Ну, поклянитесь! - продолжал настаивать ее покровитель.

Тогда, словно из опасения произнести под страхом смерти позорную клятву,
она зажала себе рот, чтобы не дать ей сорваться с языка.

Она промычала нечто нечленораздельное.

- Поклялась! - крикнул сопровождавший ее национальный гвардеец.

Наклонившись к принцессе, он шепотом прибавил:

- Скорее выходите вот через эту дверь. Когда выйдете, крикните: "Да
здравствует нация!", и вы спасены.

Едва очутившись за дверью, она попала в руки поджидавшего ее убийцы; это
был силач-Никола, тот самый, что отрезал в Версале головы двум
телохранителям.

На сей раз он обещал спасти принцессу.

Он потащил ее к бесформенной, окровавленной, колышущейся массе, шепча на
ходу:

- Кричите: "Да здравствует нация!", да кричите же! Она, без сомнения,
выкрикнула бы то, что от нее требовалось; к несчастью, в эту минуту она
открыла глаза: перед ней возвышалась гора окровавленных тел, по которым
расхаживал человек в кованых сапогах, из-под которых летели брызги крови,
словно виноградный сок из-под пресса.

При виде этого страшного зрелища принцесса отвернулась и вскрикнула:

- Ох, какой ужас!..

Сопровождавший ее убийца успел зажать ей рот.

За спасение принцессы ее отчим, г-н де Пантьевр, заплатил, по слухам, сто
тысяч франков.

Ее вытолкнули в узкий переулок, соединявший Сент-Антуанскую улицу с
тюрьмой и носивший название тупика Священников; вдруг какой-то негодяй,
цирюльник по имени Шарло, записавшийся барабанщиком в ряды Добровольцев,
прорвался сквозь цепь охранявших принцессу подкупленных гвардейцев и поддел
пикой ее чепчик.

Хотел ли он только сорвать чепец или намеревался ударить ее в лицо?

Хлынула кровь! А кровь требует крови: какой-то человек метнул в принцессу
топор; он угодил ей в затылок; она споткнулась и упала на одно колено.

Теперь спасти ее было невозможно: со всех сторон к ней потянулись сабли и
пики.

Она не проронила ни звука; она, в сущности, была уже мертва с той самой
минуты, как вымолвила последние слова.

Едва она испустила дух, - а быть может, она еще дышала, - как на нее
накинулись со всех сторон; в одно мгновение вся одежда на ней вплоть до
сорочки была растерзана в клочья; еще подрагивая в агонии, она уже оказалась
обнажена.

Ее убийцами владели низменные чувства: они торопились ее раздеть, потому
что жаждали собственными глазами увидеть прекрасное тело, достойное
преклонения женщин Лесбоса.

Ее выставили на всеобщее обозрение, прислонив к каменной тумбе; четверо
мужчин встали напротив этой тумбы, смывая и вытирая кровь, сочившуюся из
полученных принцессой семи ран, а пятый, вооружившись указкой, в
подробностях стал рассказывать о ее прелестях, которым она, как говорили,
была обязана когда-то сыпавшимися на нее милостями королевы и которые
теперь, вне всякого сомнения, послужили причиной ее смерти.

Так она была выставлена с восьми часов утра до полудня.

Наконец, толпе наскучил этот курс скандальной истории, преподанный для
наглядности на трупе: какой-то человек подошел к телу принцессы и отделил
голову от туловища.

Увы, не стоило особого труда переломить ее длинную и гибкую, как у
лебедя, шею.

Негодяя, совершившего это преступление, - быть может, еще более
отвратительно калечить труп, нежели живого человека, - звали Гризоном.
История - самая неумолимая богиня: она вырывает перо из собственного крыла
обмакивает его в кровь; она записывает чье-нибудь имя, и имя это обречено на
проклятие потомков!

Итак, этот человек был позднее гильотинирован как главарь банды
грабителей.

Другой, по имени Роди, рассек принцессе ножом грудь я вырвал сердце.

Третий, Мамен, завладел другой частью ее тела.

Над телом несчастной женщины надругались так из-за ее любви к королеве.
Да, должно быть, сильна была ненависть в народе к ее величеству!

Итак, эти три части, вырванные из тела прекрасной принцессы, были
насажены на пики, и толпа направилась с ними к Тамплю.

Необъятная толпа сопровождала трех убийц с пиками, однако за исключением
гомонивших ребятишек да нескольких изрыгавших ругательства пьяниц все
остальные хранили гробовое молчание.

По дороге попалось заведение цирюльника; убийцы ввалились к нему.

Тот из них, кто нес надетую на пику голову принцессы, снял ее и положил
на стол со словами:

- Завейте-ка мне эту голову! У нее свидание с хозяйкой в Тампле.

Цирюльник завил восхитительные волосы принцессы, и толпа продолжала путь,
но теперь - с громкими криками Эти-то крики и достигли слуха членов
королевской семьи.

Убийцы подходили все ближе; им пришла отвратительная мысль показать
королеве голову, сердце и другую часть тела принцессы.

Они подошли к Тамплю.

Путь им преграждала трехцветная лента.

И эти люди, эти убийцы, эти Душегубы, эти участники бойни не посмели
перешагнуть через ленточку!

Они попросили позволения войти в Тампль депутации из шести убийц - трое
из них несли части тела растерзанной принцессы, - чтобы они могли пройтись
по башне и показать свою кровавую добычу королеве.

Просьба была до такой степени разумна, что ее удовлетворили без единого
возражения.

Король сидел и делал вид, что играет с королевой в триктрак. Под
предлогом игры узники могли обменяться несколькими словами так, чтобы их не
слышали дежурные офицеры.

Вдруг король увидел, как один из офицеров притворил дверь и, бросившись к
окну, стал торопливо задергивать шторы.

Это был Данжу, бывший семинарист, которого за огромный рост прозвали
шестифутовым Аббатом.

- Что случилось - спросил король.

Пользуясь тем, что королева в эту минуту отвернулась, офицер знаком
попросил короля ни о чем не спрашивать.

Крики, ругательства, угрозы проникали в комнату, несмотря на запертые
окна и дверь; король понял, что происходит нечто ужасное: он положил руку
королеве на плечо, чтобы удержать ее на месте.

В эту минуту раздался стук в дверь, и Данжу пришлось отпереть.

За дверью стояли офицеры гвардии и муниципалитета.

- Господа! - обратился к ним король. - Моя семья в безопасности?

- В безопасности, - отвечал человек в форме национального гвардейца и в
двойных эполетах, - просто был пущен слух, что в Тампле никого нет и что вы
сбежали Покажитесь в окно, чтобы успокоить толпу.

Не имея ни малейшего понятия о том, что происходит, король не стал
возражать.

Он пошел было к окну, однако Данжу остановил его.

- Не делайте этого, сударь! - взмолился он. Поворотившись к офицерам
Национальной гвардии, он заметил:

- Народ должен доверять своим слугам!

- Да дело вовсе не в этом, - обозлившись, молвил человек с эполетами, -
народ хочет, чтобы вы подошли к окну и увидели голову и сердце принцессы де
Ламбаль: люди хотят вам показать, как они расправляются с тиранами. Так что