невыносима была Радищеву его вольготная ссылка? -- но когда потом в России
стала угрожать ему повторная ссылка, он из страха перед нею покончил с
собой. А Пушкин из села Михайловского, из этого рая земного, где б, кажется,
довел только Бог жить и жить, в октябре 1824 года писал Жуковскому: "Спаси
меня (т. е. от ссылки. -- А. С.) хоть крепостью, хоть Соловецким
монастырём!" И это не фраза была, потому что и губернатору писал он, прося о
замене ссылки на крепость.
каком отчаянии и неведении мог травимый поэт швырять Михайловское и просить
Соловецкие острова?..
со связанными ногами, о которой догадались еще древние властители, которую
изведал еще Овидий.
революция, на каком-нибудь четвёртом месте числилась, конечно и ссылка.
не возмужав, она поняла: нельзя без ссылки! Может быть, год какой не было в
России ссылки, ну до трёх. И тут же вскоре начались, как это теперь
называется, депортации -- вывоз нежелательных. Вот подлинные слова народного
героя, потом и маршала, о 1921 годе в Тамбовской губернии: "Было решено
организовать [[широкую высылку]] бандитских (читай -- "партизанских" -- А.
С.) семей. Были организованы [[обширные концлагеря]], куда предварительно
эти семьи заключались" (разрядка моя. -- А. С.) *(7)
и в дороге охранять и кормить, и потом расселять и опять охранять -- только
это одно удобство задержало введение регулярной ссылки до конца военного
коммунизма. Но уже 16 октября 1922 г. при НКВД была создана постоянная
Комиссия по Высылке "социально-опасных лиц, деятелей антисоветских партий"
т.е. всех, кроме большевистской, и расходный срок был -- 3 года. *(8) Таким
образом уже в самые ранние 20-е годы институция ссылки действовала привычно
и размерно.
исправ-труд лагеря, они и поглотили. Но зато политическая ссылка стала
удобнее, чем когда-либо: в отсутствии оппозиционных газет высылка
становилась безгласной, а для тех, кто рядом, кто близко знал ссылаемых,
после расстрелов военного коммунизма трёхлетняя незлобная непоспешная ссылка
казалась лирической воспитательной мерой.
места, если же успевали вернуться, то вскоре их брали вновь. Затянутые
начинали свои круги по Архипелагу, и последняя обломанная дуга спускалась
непременно в яму.
окрепла власть, чтобы всех неугодных сразу искоренить. И вот обречённых
вырывали пока не из жизни, а из памяти людской.
прежних этапов, и сами места сибирские, архангельские и вологодские не
изменились ничуть, не удивлялись нисколько. (Впрочем, государственная мысль
на том не замрёт, чей-то палец еще полазит по карте шестой части суши, и
обширный Казахстан, едва примкнув к Союзу Республик, хорошо приляжет к
ссылке своими просторами, да и в самой Сибири сколько мест откроется
поглуше).
настроение ссыльных, что государство обязано их кормить. Царское
правительство [[не смело]] заставлять ссыльных увеличивать национальный
продукт. И профессиональные революционеры считали для себя унизительным --
работать. В Якутии имел право ссыльно-поселенец на 15 десятин земли (в 65
раз больше, чем колхозник теперь). Не то чтоб революционеры бросались эту
землю обрабатывать, но очень держались за землю якуты и платили
революционерам "отступного", арендную плату, расплачивались продуктами,
лошадьми. Так, приехав с голыми руками, революционер сразу оказывался
кредитором якутов. *(9) И еще кроме того платило царское государство своему
политическому врагу в ссылке: 12 рублей в месяц кормёжных и 22 рубля в год
одёжных. Лепешинский пишет, *(10) что и Ленин в шушенской ссылке получал (не
отказывался) 12 рублей в месяц, а сам Лепешинский -- 16 рублей, ибо был не
просто ссыльный, но ссыльный чиновник. Ф. Кон уверяет нас теперь, что этих
денег было крайне мало. Однако известно, что сибирские цены были в 2-3 раза
ниже российских, и потому казённое содержание ссыльного было даже
избыточным. Например, В. И. Ленину оно дало возможность все три года
безбедно заниматься теорией революции, не беспокоясь об источнике
сущестования. Мартов же пишет, что он за 5 рублей в месяц получал от хозяина
квартиру с полным столом, а остальные деньги тратил на книги и откладывал на
побег. Анархист А. П. Улановский говорит, что только в ссылке (в Туруханском
крае, где он был вместе со Сталиным) у него впервые в жизни появились
свободные деньги, он высылал их вольной девице, с которой познакомился
где-то по дороге, и впервые мог купить и попробовать, что такое какао. У них
там оленье мясо и стерлядь были нипочем, хороший крепкий дом стоил 12 рублей
(месячное содержание!). Никто из политических не знал недостачи, денежное
содержание получали [[все]] административно-ссыльные. И одеты были все
хорошо (они и приезжали такими).
денежного содержания не получали, но безвозмездно шли им от казны шубы, вся
одежда и обувь. На Сахалине же, установил Чехов, все поселенцы два-три года,
а женщины и весь срок, получали бесплатное казённое содержание натурою, в
том числе мяса на день 40 золотников (значит, 200 г), а хлеба печёного -- 3
фунта (т. е. "кило двести", как стахановцы наших воркутских шахт за 150%
нормы. Правда, считает Чехов, что хлеб этот -- недопёчен и из дурной муки --
ну да ведь и в лагерях же не лучше!) Ежегодно выдавалось им по полушубку,
армяку и по несколько пар обуви. Еще такой был приём: платила ссыльным
царская казна умышленно-высокие цены за их изделия, чтобы поддержать их
продукцию. (Чехов пришёл к убеждению, что не Сахалин, колония, выгоден для
России, но Россия кормит эту колонию.)
советская политическая ссылка. В 1928 г. 2-й Всероссийский Съезд
административных работников признал существующую систему высылки
неудовлетворительной и ходатайствовал об "организации ссылки в форме колоний
в отдалённых изолированных местностях, а также о введении [системы
неопределённых приговоров]" (т. е. бессрочных). *(11) С 1929 г. стали
разрабатывать ссылку [в сочетании с принудительными работами]. *(12)
социалистическом принципе могла строиться советская ссылка. Но именно
социалисты привыкли в ссылке получать питание бесплатно! Не сразу посмев
сломить эту традицию, стала и советская казна платить своим политическим
ссыльным -- только, конечно, не всем, уж конечно не [каэрам], а --
[поли'там], среди них тоже делая ступенчатые различия: например, в Чимкенте
в 1927-м году эсерам и эсдекам по 6 рублей в месяц, а троцкистам -- по 30
(всё-таки -- свои, большевики). Только рубли эти были уже не царские, за
самую маленькую комнатушку надо было платить в месяц 10 рублей, а на 20
копеек в день пропитаться очень скудно. Дальше -- твёрже. К 1933-му году
"политам" платили пособие 6 р. 25 к. в месяц. А в том году, сам помню
отлично, килограмм ржаного сырого "коммерческого" хлеба (сверх карточного)
стоил 3 рубля. Итак, не оставалось социалистам учить языки и писать
теоретические труды, оставалось социалистам [горбить]. С того же, кто шёл на
работу, ГПУ тотчас снимало и последнее ничтожное пособие.
нелегко! Ведь конец 20-х годов известен у нас большой безработицей,
получение работы было привилегией людей с незапятнанной анкетой и членов
профсоюза, а ссыльные не могли конкурировать, выставляя своё образование и
опыт. Над ссыльными еще тяготела и комендатура, без согласиия которой ни
одно учреждение и не посмело бы ссыльного принять. (Да даже и [бывший]
ссыльный имел слабую надежду на хорошую работу: мешало тавро в паспорте.)
образованных ссыльных нанялась мостить мостовые. В комендатуре их корили:
зачем эта демонстрация? Но не помогли найти другую работу, и Григорий Б.
отмерил оперу: "А вы какого-нибудь [процессика] не готовите? А то б мы
нанялись платными свидетелями!"
и протесты писать против "Сrеdо". И горя такого не знали: как им справиться
с бессмысленным бездельем?.. Забота стала -- как с голоду не помереть. И не
опуститься стать стукачом.
рабства, гордость и независимость политической ссылки опала как проколотый
шар надувной. Оказалось, что мнимой была та сила, которой побаивалось
прежняя власть в политических ссыльных. Что создавало и поддерживало эту
силу лишь [общественное мнение] страны. Но едва общественное мнение заменено
было [мнением организованным] -- и низверглись ссыльные с их протестами и
правами под произвол тупых зачуханных гепеушников и бессердечных тайных
инструкций (к первым таким инструкциям успел приложить руку и ум министр
внутренних дел Дзержинский). Хриплый выкрик один, хоть словечко о себе туда,
на волю крикнуть, стало теперь невозможно. Если сосланный рабочий посылал
письмо на прежний свой завод, то рабочий, огласившиий его там (Ленинград,
Василий Кириллович Егошин), тут же ссылался сам. Не только денежное пособие,
средства к жизни, но и всякие вообще права потеряли ссыльные: их дальнейшее
задержание, арест, этапирование были еще доступнее для ГПУ, чем пока эти
люди считались вольными -- теперь уже не стесняемы ничем, как бы над
гуттаперчивыми куклами, а не людьми. *(13) Ничего не стоило и так их