Чтение 298–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

расный лицом, который стоял рядом с нами, прислуживая. И, поевши, мы на-
чали беседу о законоведении, и я задал ей законоведный вопрос, заключав-
ший разногласия между имамами, и женщина начала говорить в ответ, и я
внимал ей, но мой товарищ смотрел на лицо ее брата и разглядывал его
прелести и не слушал ее. А женщина смотрела на него из-за занавески. И,
окончив говорить, она обратилась к нему и сказала: "Я думаю, что ты из
тех, кто предпочитает мужчин женщинам".

"Так", - отвечал он. И она спросила: "А почему это?" И мой товарищ
отцветил: "Потому что - Аллах поставил мужчину выше женщины..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста двадцатая ночь

Когда же настала ночь, дополняющая до четырехсот двадцати, она сказа-
ла: "Дошло до меня, о счастливый царь, что шейх ответил ей словами: "По-
тому то Аллах поставил мужчину выше женщины, а я люблю предпочитаемое и
питаю неприязнь к предпочтенному".

И женщина засмеялась, а затем она спросила: "Будешь ли ты справедлив
ко мне в прении, если я вступлю с тобой в спор об этом предмете?" -
"Да", - отвечал шейх. И женщина спросила: "В чем же доказательство пред-
почтения мужчины женщине?" - "В передаваемом и познаваемом, - отвечал
шейх. - Что до передаваемого, то это Книга и Установления [434], а в Книге
слова его - велик он! - мужчины да содержат женщин [435] на то, в чем дал
им Аллах преимущество друг над другом. И слова его - велик он! - и если
не будут двое мужчин, то мужчина и две женщины. И слова его - велик он!
- относительно наследства: и если его братья и сестры, мужчины и женщи-
ны, то мужчине столько же, сколько на долю двух женщин. И Аллах - слава
ему и величие! - поставил мужчину выше женщины в этих местах и поведал,
что женщина - половина мужчины, так как он достойней ее. А в Установле-
ниях - то, что передают о пророке, - да благословит его Аллах и да при-
ветствует! - который назначил виру за женщину в половину виры за мужчи-
ну. Что же касается познаваемого, то мужчина - действующий, а женщина
предмет действия".

И увещательница молвила: "Ты отлично сказал, о господин, но клянусь
Аллахом, ты высказал мои доводы против тебя своим языком и произнес до-
казательства, которые против тебя, а не за тебя. А именно, Аллах - слава
ему и величие! - поставил мужчину выше женщины одними лишь свойствами
мужского пола, и в этом нет спора между мной и тобой. Но по этим
свойствам равны и ребенок, и мальчик, и юноша, и зрелый человек, и ста-
рик, и между ними в этом нет разницы, и если преимущество досталось им
лишь благодаря свойствам мужского пола, твоей природе надлежит питать
такую же склонность, и душе твоей так же отдыхать со старцем, как она
отдыхает с мальчиком, раз между ними нет разницы в отношении мужского
пола. Но между мной и тобой возникло разногласие лишь о желательных ка-
чествах в прекрасной дружбе и наслаждении, и ты не привел доказательства
преимущества в этом юноши над женщиной.

"О госпожа, - сказал ей шейх, - разве ты не знаешь, что юноше присуща
стройность стана, розовые щеки, прекрасная улыбка и нежные речи. Юноши в
этом достойнее женщин. А доказательство этому то, что передают со слов
пророка, - да благословит его Аллах и да приветствует! - который сказал:
"Не смотрите постоянно на безбородых, взгляд на них - взгляд на большег-
лазых гурий". Предпочтение мальчика девушке не скрыто ни от кого из лю-
дей, и как прекрасны слова Абу-Новаса:

Вот меньшее из достоинств, присущих им:

Их кровь тебе не опасна и тягость их.

А вот слова поэта:

Сказал имам Абу-Новас (а ведь за ним

Стезей распутства и веселья следуют):

"Народ, душок их любящий, воспользуйся

Усладою, которой не найти в раю!"

И также, когда описывающий старается, описывая невольницу, и хочет
скорее сбыть ее, упоминая ее прекрасные черты, он сравнивает ее с юно-
шей..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи,

Четыреста двадцать первая ночь

Когда же настала четыреста двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, "то шейх говорил: "И также, когда описываю-
щий старается, описывая невольницу, и хочет скорее сбыть ее, упоминая ее
прекрасные черты, он сравнивает ее с юношей изза его преимуществ, как
сказал поэт:

Их бедра, как у мужчин. Коль любят, дрожат они,

Как ветвь сотрясается под северным ветром.

И если бы юноша не был достойнее и прекраснее, девушку не уподобляли
ты ему. И знай - да хранит тебя Аллах великий! - что юношу легко вести,
он согласен с желаниями, прекрасен в общении и по качествам, и склоняет-
ся от противоречия к согласию, в особенности если у нее пробивается пу-
пок, и зеленеют его усы, и течет алая юность до щеке его, так что стано-
вится он подобен новой луне. Как прекрасны слова Абу-Теммама [436]

Сказали мне сплетники: "Пушек на щеках его!"

Я молвил. "Не говорите много! То не порок,

Коль бедра имеет он, что книзу его влекут,

И вьется на жемчуге ланиты пух молодой,

И роза поклялась нам упорною клятвою,

Что щек его не оставит диво их дивное.

Вот с ним я заговорил безгласными веками,

А то, что ответил он, - словечко его бровей.

Краса его та же все, как прежде я зная ее,

А кудри хранят его от тех, кто преследует.

И слаще, прекраснее черты его той порой,

Когда заблестит пушок и юны его усы"

И все, кто бранит меня теперь за любовь к нему,

Коль речь о нас с ним зайдет: "Он друг его", - говорят.

А вот слова аль-Харири [437] - и он хорошо сказал:

Сказали хулители: "Зачем эта страсть к нему?

Не видишь ли - волосы растут на щеках его!"

Я молвил: "Клянусь Аллахом, если хулящий нас

Увидит в глазах его путь правый - не будет тверд.

Кто жил на такой земле, где вовсе растений нет,

Уедет ли из нее, как время весны придет?"

А вот слова другого:

Сказали хулители: "Утешился!" Лгут они!

К кому прикоснулась страсть, забыть тот не может,

Его не забыл бы я, будь розы одни на нем;

Так как же забуду я рейхан вокруг розы.

И слова другого:

О, как строен он! Глаза его и пушок его?

Заодно друг с другом людей лишают жизни.

Он пролил кровь мечом нарцисса отточенным,

А вожен перевязь его из мирты.

И слова другого:

Не вином его опьянялся я - его локоны

Людей всегда хмельными оставляют.

Его прелести завидуют одна другой,

И все они пушком бы быть желали.

Вот достоинства юношей, которые не дарованы женщинам, и достаточно в
этом у юношей перед ними заслуги и преимущества".

"Да сделает тебя здоровым Аллах великий! - сказала женщина. - Ты сам
себя обязал спорить и говорил, ничего не упуская, и привел те доказа-
тельства, которые упомянул. Но теперь стала явна истина, не отклоняйся
же от пути ее, а если ты не удовлетворен доказательствами в общем, я те-
бе изложу их по отдельности. Заклинаю тебя Аллахом! Куда юноше до девуш-
ки и кто сравнивает ягненка с антилопой! Девушка нежна в речах и прек-
расна станом, она подобна стеблю базилика, с улыбкой как ромашка и воло-
сами как узда. Ее щеки как анемон и лицо как яблоко, губы как вино и
грудь как гранаты; ее члены гибки как ветви, и она обладает стройным
станом и нежным телом; нос ее как блестящее острие меча, лоб ее светел и
брови сходятся, и глаза ее насурмлены. Когда она говорит, свежий жемчуг
рассыпается из ее уст, и привлекает она сердца нежностью своих свойств,
а когда она улыбнется, подумаешь ты, что луна заблистала меж ее губ; ес-
ли же взглянет она, то мечи обнажаются в ее глазах. У ней предел прелес-
тей, я к ней стремятся кочующий и оседлый, и ее губы румяны и нежнее
сливочного масла и слаще на вкус, чем мед..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста двадцать вторая ночь

Когда же настала четыреста двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что женщина-увещательница, описывая девушку,
говорила: "И ее губы румяны и нежнее сливочного масла, и слаще на вкус,
чем мед". А после этого она сказала: "И ее грудь подобна большой дороге
меж гор, и на ней соски, точно шкатулки из слоновой кости, и живот с
нежными боками, подобный расцветающему цветку, с мягкими складками, пок-
рывающими друг друга, и плотные бедра, словно столбы из жемчуга, и яго-
дицы, которые волнуются как хрустальное море или горы света, и у нее
тонкие ноги, и руки, похожие на слитки самородного золота. О бедняга,