любыми средствами способствовать вашему возвращению в Лондон по делу
известной важности. Нам следовало бы отбыть теперь же.
после полуночи.
"Летучего Корнуолльца", и поезд, я полагаю, уже ждет.
определенно.
переданы главному портье вашего отеля. Ваши вещи упакованы и ждут вас в
поезде.
перекрыв нарастающий шум:
замедляйте работ.
к электрокару, которым решил вернуться. На нем они доехали до самой
переборки и прибыли как раз в тот момент, когда Боевой Джек вышел им
навстречу из дверей кессона.
Его одежда все еще была мокрой насквозь, на голове и на плечах красовались
кровоподтеки - следы путешествия сквозь морское дно. - Вышибло, как пробку,
- вот что у меня в голове колотилось напоследок. Тут сразу - будто выстрел,
все почернело.., а после только и помню - что смотрю я на т'небо и на лица
каких-то мерзопакостных грешников и не могу сообразить, на т'небесах я или
еще где.
что утонуть тебе не суждено. Теперь возвращайся в забой и присмотри, чтоб
они отработали смену не спустя рукава.
проделает мой путь, если это понадобится снова.
Дригг тем временем рассаживались в кессоне.
молчания.
отличный от нашего, образ жизни, и мы должны его уважать. Если кто-то из них
ранен или заработал кессонную болезнь, он никогда в этом не признается, и
доставить его в госпиталь можно, лишь дав ему как следует по голове, - а
этого он никогда мне не простит. Я видел, как они очертя голову прыгали
через устье вентиляционной шахты шириной в десять футов и глубиной в сто. Я
видел троих в шлюпке, которые отчаялись и погибли, и четвертого, который
смеялся и победил. Потом он и все, кто там оказался, напились пива так, что
стоять не могли, - но это в память о погибших товарищах. И никто из них не
сожалеет ни о чем и не терзается ничем. Тяжелая и жестокая жизнь, можете вы
сказать, но, ей-богу, она-то и выковывает мужчин.
протяжении всего пути по туннелю до вокзала в Пензансе. Уже стемнело, и лишь
в грядах облаков на западе догорали последние красноватые отсветы. Огоньки
мерцали вдоль путей, насколько хватало глаз, - обходчики, неспешно
расхаживая во мраке, пополняли сигнальные огни парафином и зажигали фитили.
Толпы уже разошлись, и на станции было тихо, лишь одиноко громоздился
"Дредноут", казавшийся еще больше, чем днем, и на его недавно отполированной
заново золотой обшивке переливались красные и зеленые блики стрелочных
огней. Прицеплены были только два вагона - салон и "Монарх горных долин",
частный пассажирский вагон, которым пользовались маркиз и другие члены
совета директоров. Пожилой седой человек по прозвищу Бродяга - когда-то он
был дворецким у одного из членов правления, но, дожив до преклонных лет,
удалился на почетную и необременительную должность проводника "Монарха" -
встречал их на ступенях своего вагона.
Дригг, если хотите. Денек выдался долгий и горячий, и волнений с лихвой
хватило бы на месяц.
дверь салон-вагона. Увидев его, Вашингтон резко остановился.
спецрейса мы и сами можем открывать двери.
но Дригг сказал:
хотят ехать, и вы должны понять это.
лимонаду, и мы выпьем все вместе.
выставку золотых зубов, и, едва гости вошли, напористо заиграл "Оставь свои
печали". Вашингтон послал ему пинтовую кружку пива, затем поднял свою и
осушил едва ли не одним глотком. Тем временем поезд с удивительной
плавностью заскользил вперед; Вашингтон и Дригг не сразу заметили, что они
уже в пути.
путешествие подошло к концу - чуть ли не прежде, чем Вашингтон это понял.
Пустоту платформы Паддингтонского вокзала нарушал только дожидавшийся их
прибытия восемнадцатифутовый шестидверный "Роллс-ройс", сверкающий черным
лаком. Ливрейный лакей придержал дверцу, а когда Вашингтон и Дригг
расположились внутри, подсел к шоферу, и они понеслись снова. Обогнули
Гайд-парк, взлетели на Конститьюшн-Хилл, миновали Букингемский дворец - судя
по сверканию всех окон, там шел то ли бал, то ли торжественный прием;
буквально через несколько минут остановились у Трансатлантик-Хауса,
резиденции компании на Пэлл-Мэлл. Главный вход был открыт, и Дригг без
единого слова повел Вашингтона к лифту и затем наверх, в библиотеку.
Некоторое время они стояли там в тишине, среди сафьяна и темного дерева, а
когда швейцар закрыл наружную дверь, Дригг коснулся скрытой кнопки на одной
из книжных полок. Целая секция отворилась, словно дверь, и Дригг указал в
проем.
обменяться с вами несколькими словами наедине, прежде чем вы предстанете
перед правлением. Если предстанете.
открылась другая.
изысканный кабинет был до предела насыщен блеском серебра и латуни и
подавлял рядами семейных портретов. За спиною маркиза большое эркерное окно
с раздвинутыми шторами открывало взгляду сент-джеймский парк и башню Биг
Бен, видневшуюся поодаль. Часы на башне торжественно ударили один раз, и
тогда маркиз отложил перо и жестом пригласил Вашингтона сесть.
оторвать вас от работы столь бесцеремонным образом.
заключается.
на один по вопросу, который, за отсутствием лучшего термина, можно назвать
личным.
потом уронил на стол; потер мощную челюсть жестом, столь характерным для его
рода, затем обернулся к окну; после этого повернулся к Вашингтону снова.
семьями. Всем известно, кто были наши предки, а ведь могут отыскаться
недоброжелатели.., не берусь утверждать, но вы же понимаете...
С этим грузом на душе он прожил всю жизнь, а потому считал за лучшее
бесстрастно принимать факты, как они есть. Чем хранить их, как горькую
тайну, было наверняка лучше, чтобы про них знали все.
моего предка Джорджа Вашингтона как изменника, да, но это достояние истории,
вопрос элементарных знаний, не более. Я не чувствую никакого стыда и никакой
враждебности лично к вам или к вашей семье, могу дать слово. Битва при
Лексингтоне велась честно и была выиграна честно. Континентальную армию
разгромили. Первый маркиз был солдатом, и ему ничего не оставалось, кроме
как подчиняться приказам, сколь бы неприятными он ни находил их лично. Вы же
знаете, о казни распорядился сам король. Джордж Вашингтон был изменником, но
оттого лишь, что проиграл. Если бы он выиграл, он оказался бы патриотом. А
он заслуживал победы, потому что дело его было правым.
Корнуоллис, опуская глаза.
это отнюдь не безразлично. Вследствие неудачного восстания и чувства
национального унижения, которое вызвало в американских колониях его
подавление, мы остаемся колонией по сей день, в то время как другие -
Канада, например, или Австралия - получили в рамках империи статус полностью
независимых доминионов. Вам следует знать, что я активно участвую в движении
за независимость и буду делать все возможное, чтобы приблизить день, когда
Ее Величество официально утвердит этот статус.
твердо стою на позициях тори и со всей энергией поддерживаю концепцию моей
партии, согласно которой статус доминиона должен быть представлен вам именно
так, как вы говорите.