кадеты, подверженные платонической любви к выставлению напоказ
собственной персоны, без всяких разговоров вылетали из Школы стаями. И
теперь вылетают.
подъемник на полупустом склоне. Два отмеченных мною парня с
трафаретными номерами торчали на самом верху и делали вид, будто
примеряются к спуску. Выходит, сбежать от охраны мне не удалось...
Чего и следовало ожидать. Интересно, подумалось мне, что они
предпримут, появись необходимость срочно вмешаться? Входит ли в число
достоинств ребятишек Кардинала горнолыжная подготовка?
подсказок. Покатался - хватит. Еще повезло, что раз в году выпал день,
когда мне вообще удалось подышать воздухом.
лыжный лихач не пришел, и не надо. Меньше боли. Переломы не самые
удачные, но жить и ходить будет. Сопровождать вызвалась девушка.
Подружка, наверное. На жену или сестру не похожа. Ну-ну.
вездеход. Кому надо - подберут, а если и не подберут, то невелика
потеря.
садитесь. Пусть девушка подвинется.
ящик под сиденье. Ящик сопротивлялся, под сиденье ему не хотелось.
редкое ископаемое из триасовых слоев, неожиданно найденное на
асфальтовой дорожке у городского пруда. Недовольство врача нравилось
мне больше.
набирая скорость.
что вы на меня так смотрите?
самую малость, и я, грешным делом, подумал, что мертвых функционеров
она видела сотнями, в штабелях. - А правда говорят, что вас
расстреливают, если только вы хоть раз ошибетесь?
ногами в муравейник. Дрессированные спецмуравьи сгрызают заживо. Еще
вопросы будут?
девушка мне не сделала. Вполне симпатичная особь, хотя и не совсем в
моем вкусе. Узкий подбородок, треугольное лицо, чуть вздернутый нос.
Французистый тип. Лет через десять она могла бы превратиться в этакую
леди Белсом, убийственную зрелую красавицу, какой была подружка
Фантомаса - не того, который вечно выставлял дурачком героя де Фюнеса,
а того, который выставил таковыми зрителей, так и не понявших, зачем
они смотрели эту муть. (И меня в том числе. Грешен, люблю старинные
киноленты.) Так вот, все шансы превратиться в леди Белсом были у нее
налицо. И на лице. Я немного оттаял.
почти дружески, словно подчиняясь соглашению: она перестала на меня
таращиться, а я перестал ей хамить. ("Так это вы закрыли Туву этим
летом?" - "Как же, как же..." - "А зачем?" И в таком духе.)
Выяснилось, что она биолог. Как ее приятеля угораздило протаранить
сосну, она не понимала сама - пусть лыжным асом, по ее словам,
пострадавший не был, но заведомо не был и "чайником". Нет, мозги не
набекрень, человек здравомыслящий... А главное, никто ничего не видел,
как-то незаметно все получилось. Непостижимо... Компания?
Замечательные ребята, она с ними ездит не первый год, этой зимой все
вместе собрались стопом в Джамагат, потому что Чегет или Домбай не
каждому по карману и там своих халявщиков девать некуда, - а сегодня
вот решили просто покататься по лесу в свое удовольствие.
притормозил. Перед тем как выйти, я высветил на своем браслете номер и
показал Ольге.
поводил кончиком пальца по своей ладони. - Запомнили? Будут проблемы в
больнице - звоните немедленно. До свидания.
предложение одной сердобольной дамы меня подвезти, я сообразил, что
зря дал номер браслета. Мог бы написать дату рождения Торквемады,
помноженную на число позвонков у гангского гавиала. Все равно больной
будет устроен как нельзя лучше и даже с излишествами, или я ничего не
понимаю в психологии нефункционеров.
2
восьмидесятиместным пассажирским салоном, поднятым на высоту, с
которой страшно падать, случись авария. Что-то в последнее время
аварии случаются все чаще, совсем не в пропорции к числу
автотранспорта на километр асфальтовый. С чего бы? Вот и машина,
блестящая и ненужная представительская игрушка, так и не пришла,
пришло лишь подтверждение того, что выехала, - а где она,
спрашивается?..
Автобус и впрямь был действующим туристским, но пустым - водитель гнал
не то на заправку, не то с заправки и соблазнился попутным леваком.
Скорость он держал приличную - Малахов насчитал лишь три обогнавших
машины. По встречной полосе не ехал вообще никто. Ровно ныл двигатель,
пованивало резиной, пылью и метанолом, в багажном отделении под полом
салона, судя по звуку, перекатывалось пустое ведро. В затылке, мешая
сосредоточиться, с нудной размеренностью кололо тупым гвоздем, но
кололо терпимо. Хватит, хватит, шептал Малахов, моргая от мелькания
голых деревьев, воткнутых вдоль обочины в снежное поле. Сколько же
можно, я все понял, возвращаюсь, чего тебе от меня еще нужно? Душу?
Малахов ее отдернул, неслышно выругавшись. Нет, позже. Если станет
совсем уж невмоготу. Притом лучшая таблетка от головной боли - думать
и действовать правильно, разве нет?
функционерах и был намерен продержаться еще два - до конца своего
срока. А потом тихо-мирно и желательно навеки остаться Первым
консультантом при Конторе, чтобы пестовать преемника, дай бог ему
всяческих удач. Его, Малахова, некому было пестовать - предшественник,
Путилин, сгорел вчистую после Липецкой катастрофы. Даже не стал ждать
Суда Чести, понял сам, что шансов нет. Пуля-дура, мозги на полу, семья
на заслуженной пенсии. А ошибочка вначале казалась такой
ма-а-аленькой, он и не понял, что это была ошибка, не было у него
врожденно-принудительного чутья правильного решения... Шестое чувство?
Не знаю, не считал - шестое, седьмое... Хоть бы и девятое. С
половиной.
и юность, прошли в беспрестанных экзаменах, отборах, вечной боязни
отсева, страхе оказаться хуже других, и почти всегда Малахов знал, как
и что отвечать. Точнее, благодаря спасительной боли в голове он всегда
знал, как НЕ НАДО отвечать, а это уже очень много для того, кто не
полный кретин и не патологический лодырь. Он был в числе лучших - у
него хватило ума не стремиться быть САМЫМ лучшим. Тут его дар не мог
подсказать ничего, и Малахов додумался до этого сам, много лет спустя
поздравив себя с первым случаем неболевого предвидения: гении
становились экспертами при Конторах, в редких случаях - ближайшими
помощниками и никогда - функционерами. Он понимал, что не является ни
самым талантливым, ни самым работоспособным среди сверстников; другие
работали, как волы, и все равно проигрывали ему во всем по неочевидной
для них причине: у них не было врожденного ЧПП, как называл его
Малахов, - Чутья Правильного Пути. Некоторые из них вообще не знали,
что такое головные боли.
личное благополучие было страдание, иногда совершенно невыносимое. В
тринадцать лет, используя увольнительную для бестолковой прогулки по
улицам, он был внезапно брошен на тротуар чудовищным взрывом боли и
даже не почувствовал, как рядом с ним что-то жестко стегануло по