Чтение 4–й страницы книги ~Время игры~

Теперь и на этом судне с первой бутылки свернута пробка. Процесс пошел.

Знать бы - куда.

Сквозь толстые стекла иллюминаторов на стойку падал унылый сероватый
свет, через кормовую витрину не видно ничего, кроме тумана.

По стеклам неторопливо ползли извилистые от ветра дождевые струйки.

Вроде бы тоскливая картина, но это как посмотреть.

С точки зрения человека, промокшего и промерзшего за четыре часа на
штормовом ветру, - предел мечтаний, истинный рай земной.

Сдать вахту, спуститься в каюту, переодеться в сухое - и сюда, где
тепло, уютно, где можно выпить и закусить, потом погрузиться в упругость
диванных подушек, раскрыть на любом месте умную книгу или предаться
неторопливой, лишенной всякой актуальности беседе с понимающими тебя
людьми. Вот в чем смысл кают-компании на корабле... Левее бара, как бы
отделяя его от "культурной зоны" помещения, располагается выглядящий как
старинное пианино электроорган, совмещенный с магнитофоном и
синтезатором.

Универсальный инструмент, равно подходящий для настоящих
профессионалов, и для таких, как я, любящих музицировать, но не умеющих.
Позволяет оркестровать и аранжировать любую мелодию по вкусу.

Я нашел в каталоге "Маленький цветок", хотел было послушать его в
исполнении камерного скрипичного квартета, но потом решил, что некоторые
вещи подвергать модернизации безнравственно.

Получится как бы измена прежним идеалам. Или - самому себе,
тогдашнему... Для меня ведь это - мелодия первой, не слишком удачной
любви.

В какой уже бесчисленный раз с неизменным чувством сладкой печали я
вслушивался в причудливые пассажи кларнета, понемногу отхлебывая чистый,
безо льда и тоника, джин.

Я нисколько не удивился, когда за спиной у меня скрипнули еще не
приработавшиеся петли двери. Подсознательно я этого ждал.

Логика сюжета (или причуда режиссера?) требовала именно такой
мизансцены.

Вошел Шульгин. В новом, не обношенном еще флотском светло-синем
кителе, по типу яхт-клубовских - с эмблемой "Призрака" на левом рукаве.

Отчего-то у людей нашего (теперь) круга считается дурным тоном
выходить в море на собственных яхтах в штатском, вот и мы изобрели и
пошили себе по несколько комплектов судовой униформы, от парадной до
тропической, через эволюционный ряд промежуточных разновидностей.

Уж явно мой друг появился не с улицы, заведомо ждал моего появления
здесь.

Или не ждал, просто занимался своими делами в каюте или в рубке.

- Ностальгируешь, братец? - как бы мельком, скорее констатируя, чем
спрашивая, бросил Сашка, повертел в руках начатую мной бутылку.

- Составлю компанию... Только что за ерунда, что ты мне суешь? - Это
он возмутился по поводу подвинутой ему стограммовой хрустальной стопки,
что сама подвернулась мне под руку.

- Ах да, ну, извини, конечно... Пришлось искать штормовые стаканы,
грамм на триста, с литым дном толщиной в два пальца, тяжелые, как
пушечные гильзы.

За льдом к холодильнику идти не хотелось, да и зябко пока здесь,
отопление не включено.

Отпили, не чокаясь, по паре глотков.

Посидели молча.

- Далеко будет мне с Мадагаскара в Европу возвращаться, - сказал
наконец Шульгин.

- Далековато, - согласился я. - Будто ты раньше этого не знал...
Плеснул он себе еще треть стакана.

- Прозит! - и выпил, не дожидаясь меня. Будто догоняя то, чего и
догонять не стоило. Не закусив даже ломтиком консервированного ананаса,
принялся тщательно разминать сигарету.

- Жаль, что все так получается, - неожиданно тяжело вздохнул он, так
и не прикурив.

Я сразу понял, о чем он. Дальнейших слов не требовалось. Мне стало
еще тоскливее. Все же слишком долго мы мечтали вместе побродить по
далеким морям.

Всей душой отдавались процессу переоборудования яхты, рисовали
интерьеры кают и прочих помещений, спорили с Воронцовым по поводу сугубо
технических и эстетических проблем кораблестроения, составляли списки
необходимых припасов, оружия, книг для судовой библиотеки, подбирали
лоции и навигационные карты, чертили на них будущие маршруты, уточняли
по справочникам Кука и Бедекера, в каком отеле следует поселяться на
Маврикии и принято ли торговаться на рынках в Кохинхине... Обучались
основам навигации, обращению с парусами, муштровали и школили роботов,
которых от щедрот выделил нам Воронцов на роль штурманов, матросов и
"прислуги за все".

И веселее нам вдвоем было бы, и спокойнее. Во всех смыслах. Одно
дело, когда путешествуют два друга со своими дамами, совсем другое -
один мужик с двумя женщинами.

А насчет того, "кто же останется в лавке", тоже все давно обговорено.
Если бы ситуация даже и потребовала его присутствия в России и Европе,
сойти с корабля он собирался никак не раньше, чем через пару недель, а
то и месяц.

Но задавать естественного в такой ситуации вопроса я не стал. По
тексту пьесы идет его реплика, вот пусть и говорит.

Сделал очередной глоток, почмокал губами, оценивая вкус и букет.
Ткнул пальцем в кнопку пульта управления проигрывателем. Музыка заиграла
как раз та, что я хотел.

Которая тоже звучала тогда. "Серебряная гитара". Обратная сторона
пластинки-сорокапятки с "Маленьким цветком".

И только после этого я спросил:

- Что-то случилось?

- Насколько я знаю - нет, - ответил Шульгин и тоже поднес к губам
стакан, но, похоже, не отпил, а только намочил губы.

"Сумасшедшие, наверное, мы все, - подумал я. - Нельзя пережить то,
что случилось за последние полтора или, может быть, три года, и остаться
вполне нормальным. Если, конечно, не псих только я, и все это - лишь
бесконечный тягостный бред... Лично мой".

- Тогда - в чем дело? С такой мордой, как у тебя сейчас, не в
развлекательный круиз отправляться, а присутствовать на панихиде по
безвременно усопшей теще... Шульгин улыбнулся одной, правой половиной
рта, поднял стакан.

- Давай. Помнишь, я тогда сказал: "Твое вдохновение на дне этой
бутылки.

Пиши. Для себя, и для меня тоже, и да поможет нам бог"?

Я помнил. Тот удивительно теплый, душистый июньский вечер в
кисловодской гостинице "Нарзан", что располагалась в старинном
двухэтажном здании наискосок от Колоннады и прямо напротив знаменитой
нарзанной галереи.

Мы тогда впервые почти случайно оказались вдвоем на этом знаменитом
курорте, поселились в крошечном мансардном номере, где стоять во весь
рост можно было только возле окна, а койки, словно в подводной лодке,
располагались в узких полутораметровых нишах. И стоило место 70 копеек в
сутки.

Сашка собирался на свидание со своей руководительницей практики, а
мне идти было некуда, и с чувством одновременно зависти и некоего
внутреннего превосходства я разложил на столе, с облезшим и испятнанным
многочисленными ожогами сигарет лаком, походные письменные
принадлежности, чтобы продолжить труды над романом, долженствующим не
уступить изысканностью и пессимизмом крайне тогда популярной
"Триумфальной арке".

Тогда Сашка и достал из тумбочки на две трети полную бутылку
"Перцовки", произнеся вышеназванные слова.

- И к чему ты это?

- Может, к тому, что мы по-прежнему живем не сами по себе, а в
придуманном тобой мире... Меня поразило, как совпали собственные мысли и
Сашкины слова. Но я по-прежнему не понимал, в чем тут дело.

Еще сегодня утром все нам с ним казалось абсолютно ясным, настроение
было приподнятым, заботы отступили, поскольку все необходимое давно
сделано, карты выверены, припасы погружены, даны и получены последние
наставления.

И вдруг... Самое странное, что тревога, охватившая Шульгина, тут же
передалась и мне, но не коснулась никого больше, хотя, казалось бы... У
Левашова, Берестина, Воронцова гораздо больше оснований тревожиться, это
ведь им оставаться в России и продолжать эксперименты с мировой
историей, а вот поди ж ты!

Может быть, Сашкина интуиция правильно подсказывает: остановиться,
пока не поздно? А в чем проблема, не на войну же мы собрались, отдыхать,
как и советовал Антон, отстранясь от всех мирских забот.

Так я и спросил у него, решив, что незачем больше держать друг перед
другом "понт", как выражались во времена нашего детства.

- Прощаюсь с последней детской мечтой, "серебристой и самой
заветной", если угодно, - опять криво усмехнулся Шульгин. - Выходит так,
что я с вами завтра не пойду. А когда снова вернусь сюда, будет уже не
то... - Чего вдруг так? Мы же и вправду столько мечтали... А теперь...
Не вижу повода.

Пояснить можешь?

- Могу. Так вдруг все сложилось. Информацию я получил интересную.
Сразу по двум каналам. От Агранова из Москвы и от Кирсанова из Берлина
через Харьков.

Высокая интрига наклевывается, исходящая, как и предполагалось, из