Чтение 4–й страницы книги ~Звереныш~

Они свернули с улицы налево. Там был сравнительно безопасный переулок, который представлял собой узкую тропинку, причудливо изогнутую и неровно вымощенную. Здания здесь вздымались очень высоко, а крыши были такими крутыми, что слой снега на них едва ли достигал толщины одного дюйма. Хотя было очень маловероятно, что их обнаружат в таком укромном и мрачном месте, тем не менее они прижимались к стенам, отбрасывавшим густые тени, и двигались крайне осторожно.

Хьюланн несколько раз менял маршрут, пока они не выбрались к следующей улице, выход на которую был заблокирован рухнувшей стеной какого-то здания. Там же лежала перевернутая военная наземная машина людей. Они проползли по кирпичам и осыпям известковых обломков, пока не добрались до танка.

– Зачем мы пришли сюда, если убегаем? – спросил мальчик.

– Без еды мы вряд ли далеко уйдем. И даже наоли иногда нужно согреться. А индивидуальные обогреватели? И оружие? Я не хочу отправляться в путь, пока у нас не будет всего этого.

– У тебя есть машина?

– Нет, она мне никогда не была нужна. Но я знаю, у кого машина есть, и, возможно, смогу ее достать.

Хьюланн имел в виду машину Фиалы. Фиала, помимо исследований, занималась еще и тем, что исполняла роль курьера между бригадами археологов в Бостоне. Раз в день она объезжала многочисленные объекты, где велись раскопки. Она передавала отрядам ученых необходимую информацию и собирала все артефакты, которые, по мнению глав экспедиций, могли принести больше пользы на других участках работы. Возможность того, что ему удастся уговорить Фиалу, была маловероятной, но другого выхода Хьюланн просто не видел.

– Жди здесь, – приказал он Лео. – Если я достану машину, то подгоню ее сюда и открою дверь с твоей стороны. Твоя задача – запрыгнуть внутрь как можно быстрее.

Лео кивнул в знак того, что все понял.

Хьюланн перекатился через насыпь, обогнул танк, затем с грохотом свалился с груды мусора и зашагал к построенному наоли комплексу, в конце которого находилась жилая башня, – там у него, как и у всех членов команды, имелась собственная комната. Хьюланн уже почти подошел к двери Фиалы, как вдруг понял, что весь его план изобилует прорехами такой величины, что сквозь них можно без труда пролезть самому. Возможно, Баналог и испытывал к нему какое-то сочувствие, но где гарантия, что Фиала поведет себя точно так же. И что, если она заподозрит его и обратится за помощью к Фазисной системе? Сумеет ли он сделать что-либо, чтобы остановить ее? Это следовало хорошо продумать.

Поэтому Хьюланн поднялся в свою комнату, которая находилась несколькими этажами выше, чтобы собрать все необходимое. Первым делом он набил походную сумку едой, заказав ее на кухне и надеясь на отсутствие контроля по системе питания, – такой большой заказ мог привлечь внимание, а этого Хьюланн не мог себе позволить. Еще он не забыл положить индивидуальные источники обогрева и оружие для защиты от мутировавших форм жизни. Казалось, все было готово.

Под конец он прихватил свой запас галлюциногенного наркотика (в бутылочке оставалось еще две дозы). Неся провизию в одной руке и спрятав иглу с наркотиком в другой, Хьюланн спустился по лестнице, ведущей к комнате Фиалы.

Она открыла дверь только после третьего звонка. Фиала, как всегда, была очаровательна, и Хьюланна снова охватило желание, которое отозвалось приятной пульсацией ^в репродуктивной сумке. Вместе с тем он почувствовал вину за то, что собирался сделать.

– Хьюланн?

– Можно войти?

Фиала бросила взгляд на сумку, которую он держал в одной руке, и не заметила иглу с наркотиком, спрятанную в другой. Она сделала шаг назад, пропуская Хьюланна к себе.

Когда Фиала оказалась у него за спиной, он развернулся и резким движением ввел иглу ей в бедро, нажал посильнее. Яркая зеленая жидкость попала ей в кровь меньше чем за секунду.

Уже после первых капель наркотика Фиала перестала вырываться из его объятий, чтобы освободиться. Ее движения становились все более и более вялыми. Наркотик лишал ее и способности искать помощь через контакт с Фазисной системой.

– Что ты делаешь? – спросила она сквозь охватывающий ее сон, закрывая глаза.

Игла все еще торчала в ее теле. Хьюланн вытащил инъектор и положил его на мешок, стоявший возле письменного стола.

– Пошли, – приказал он. Она позволила отвести себя в комнату и уложить на кушетку.

– Что тебе нужно от меня, Хьюланн?

– Ключи от твоей машины, – ответил он, глядя на нее сверху вниз. – Где они?

– Зачем тебе ключи? – Ее слова текли медленно и вязко, как сироп.

– Не важно. Если не хочешь говорить, где ключи, я обыщу всю твою квартиру. Мне придется применить силу, Фиала. Если потребуется, я взломаю ящики в твоем письменном столе.

– Они в столе. В верхнем левом ящике. Хьюланн подошел к столу и взял ключи. А когда повернулся, то обнаружил, что она уже открывает дверь в коридор.

В три прыжка Хьюланн оказался возле двери. Он буквально упал на Фиалу, оттаскивая ее от входа. Захлопнув дверь, он подмял Фиалу под себя, чтобы приглушить ее крик. Навалившись всем телом, Хьюланн левой рукой защемил Фиале все ее четыре ноздри. И когда она потеряла сознание, Хьюланн заткнул ей кляпом рот, как он сделал с Баналогом, и начал связывать ее.

Но она только притворилась, что была без сознания, и, как только Хьюланн начал подниматься с ее вялого тела, Фиала нанесла сильный удар твердым коленом по его репродуктивной сумке. От боли у Хьюланна перехватило дыхание, и он свалился на пол. В голове вспыхивали разноцветные блики. Желудки свело судорогой. Хьюланн напрягся, чтобы облегчить боль, но это мало помогло.

А Фиала была уже на ногах. Ее шатало из стороны в сторону. Наркотик уносил ее от реальности все дальше и дальше. Однако она снова нашла дверь.

Поборов тошноту, Хьюланн схватил ее за ноги и рванул назад от двери. Она упала на него, и тут же начала рвать его тело когтями и зубами.

Хьюланн яростно боролся, пытаясь снова зажать ей нос, чтобы лишить возможности дышать, пока она по-настоящему не потеряет сознание. Но Фиала запрокинула голову и укусила его.

Зрачки ее глаз стали огромными, так как наркотик начал действовать и работал против нее. Но полагаться только на его помощь Хьюланн не мог себе позволить.

Почувствовав кровь из его руки, Фиала издала довольный булькающий хрип.

Она впала в состояние аффекта.

Фиала выгнулась и почти сбросила с себя противника. Сожалея о том, что приходится это делать, Хьюланн со всего размаху ударил ладонью по ее самому уязвимому месту. От боли у Фиалы перехватило дыхание, и ей пришлось испытать то же самое, что совсем недавно чувствовал Хьюланн. Из ее горла вырывались нечленораздельные хрипы. Хьюланн ударил снова, посылая в ее тело новую волну парализующей боли.

Затем он встал. Фиала больше не представляла для него никакой опасности. Она лежала, скорчившись на полу, поливая его бранью. Она несла какую-то чушь о том, как он купил право на управление бригадой ученых у командира Второй Дивизии и как она получила бы вместо него работу, которая по праву должна была принадлежать только ей.

Хьюланн уже не обращал на нее никакого внимания. Его голова и без того была забита проблемами, так что он был не в состоянии воспринимать, а тем более осмысливать то, что она выкрикивала ему.

Десятью минутами позже Фиала уже сидела, привязанная к стулу, а ее рот, как и рот Баналога, украшал тщательно засунутый кляп. Она больше не понимала, что с ней делают. Представления о времени и пространстве у нее отсутствовали. Сладкий наркотик перенес Фиалу в более приятное место, чем это. А мурлыканье и воркование относились теперь к каким-то образам, возникавшим в ее одурманенном воображении.

Хьюланн вышел в коридор, нашел проем лифта, нажал на кнопку первого этажа и сделал шаг в пустоту. Он падал и падал вниз, пока поле лифта не начало замедлять его полет по мере приближения к цели.

Найдя вездеход, который был припаркован с остальными машинами позади башни, Хьюланн открыл дверь, забрался внутрь и вставил ключ. Мотор приятно заурчал, подавая первые признаки жизни. Роторы шасси откашлялись, зашипели и равнодушно начали отстукивать удары. Машина, оторвавшись от земли, плавно поднялась вверх.

Вскоре Хьюланн оказался над открытой площадью, где возле перевернутого танка его.ждал Лео. Описав в воздухе широкую дугу, вездеход опустился возле кучи булыжников. Откинувшись на спинку сиденья, Хьюланн нажал на кнопку двери, которая тут же открылась. Мальчик понесся вниз по склону, зацепился за обрывок алюминиевого троса и растянулся на земле. Но в следующее мгновение он уже снова был на ногах и продолжал свой бег. Наконец Лео скользнул в машину и захлопнул за собой дверь.

Хьюланн знал, что за пределы площади можно было выбраться только по одной улице; Он развернул машину в нужном направлении и вдруг увидел патрульного наоли сквозь частично залепленный снегом прозрачный пол кабины. Патрульный размахивал руками и что-то отчаянно кричал. Он еще не вошел в контакт с Фазисной системой, – Хьюланн обязательно услышал бы, – но мог сделать это в любую секунду.

Патрульный встал перед Хьюланном и закрыл выход к улице, идущей от площади. Его руки по-прежнему мелькали в воздухе, и слышался крик.

Хьюланн вдавил акселератор. Лопасти винтов начали с визгом набирать обороты.

Патрульный наконец понял, какую ошибку сделал, что не позвал на помощь раньше. Что-то изменилось в молчании Фазисной системы, и Хьюланн уловил, что наоли приготовился объявить всеобщую тревогу.

Хьюланн еще увеличил обороты винтов и направился к патрульному.

"Внимание…"

Первые слова тревоги, поступившие из Фазисной системы, раздались в голове Хьюланна подобно взрыву.

Патрульный попытался прыгнуть в сторону, но сделал это слишком поздно. Столкнувшись с корпусом налетевшей на него машины, он был отброшен назад. Мощные стальные лезвия винтов вонзились в его плоть, нисколько не снижая своих оборотов.

Хьюланн даже не оглянулся. Его взгляд был прикован к дороге. Оборвать сигнал тревоги ему все-таки удалось. Даже если патрульного скоро обнаружат, никто не узнает, кто его сбил. Сбил? Нет, убил. Хьюланн убил патрульного.

Его начало охватывать странное оцепенение по мере того, как он стал осознавать свой проступок. Он, тот, который никогда не хватался за оружие даже в минуты страшного гнева, совершил убийство.

Словно под воздействием гипноза, Хьюланн сосредоточенно вел машину. Он думал только о необходимости убежать и скрыться – ни о чем другом думать сейчас он просто не мог. Скрыться не только от наоли, которые бросятся на его поиски после того, как найдут Баналога и Фиалу. Он бежал от мертвого патрульного, И от своего прошлого. Быстрее, Хьюланн, быстрее! Его машина порхала во мгле, словно маленькое насекомое.

Они пролетали мимо многочисленных строений наоли. Время от времени вспышки света из их окон озаряли кабину, и Лео мог видеть, как по грубой серой коже Хьюланна катятся слезы.

Травматолог Баналог сидел, привязанный к стулУ. Ему удалось развернуться так, что можно было наблюдать, как за окном падает снег.

"Если Вселенная действительно так гармонично устроена, как показали многочисленные исследования, – размышлял он, – тогда насколько же важна каждая раса, как часть всеобщего равновесия? Я имею в виду галактическую расу существ разумных. Одну из одиннадцати нам известных. Такую, как люди или наоли. Что будет, если полностью истребить людей? Ничего не будет? В таком случае мы слишком высокого мнения о себе самих. Не вернется ли это впоследствии снежным комом? Многое ли изменится, если исчезнут люди? Не будет ли этот снежный ком нарастать и нарастать из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, а затем вернется и обрушится на самих наоли? Не обрекаем ли мы себя в конце концов на верную смерть, на проклятие? Возможно, мы просто выиграли какое-то время перед тем, как столкнуться с фактом своего собственного заката?"

Если бы сладкий наркотик не оказывал своего пагубного воздействия, доктор, пожалуй, поразмышлял бы об этом еще. Снег за окном становился розово-желтым.

Перед глазами поплыли какие-то лица.

Хьюланн…

Человеческий детеныш…

Это было так приятно. Баналог смотрел на них, отдавая себя во власть нереальности…

Охотник спит. Спит таким мертвым сном, каким спят только наоли. Он еще не знает, что скоро придет время выслеживать дичь.

В этот раз его добычей станет ящероподобный, а не человек. Такого он еще не делал. Ему понравится. Все в Охотнике было создано, чтобы разрушать. Он страстно желал снова оказаться среди себе подобных, сжимая в руках священный меч правосудия. Скоро он получит эту возможность.

А пока он спит…

Лео надолго затих, наблюдая за тем, как "дворники" расталкивают в стороны налипающий на стекло снег. Наконец он повернулся к Хьюланну и спросил:

– Куда мы летим?

– Я уже говорил тебе. Подальше от города.

– И мы останемся там на десять лет? Мы должны точно знать, куда едем.

– У нас нет цели.

Лео немного подумал и произнес:

– Убежище.

Хьюланн смотрел по сторонам и чувствовал, что теряет контроль над управлением машины. Он направил ее ближе к дороге и только тогда снова заговорил, не поворачивая головы и пристально глядя вперед:

– Маловероятно, что такое место вообще существует. Может быть, это просто миф. Допустим, где-то и есть заповедник для оставшихся в живых людей, до которых мы еще не добрались. Скорее всего, его местонахождение держится под строжайшим секретом.

– Убежище существует, – заверил его Лео. – Я слышал, как об этом говорили в последние дни сопротивления. Тогда по всему городу разыскивались некоторые лидеры и лучшие специалисты, чтобы спрятать их там.

– Ты знаешь, где это?

– Не совсем.

– Так что же это – ваше Убежище? Лео со скрипом раскачивался из стороны в сторону в углу кабины между сиденьем и дверью. Он занимался тем, что играл с отверстием в сиденье, которое позволяет хвосту наоли свободно свисать на пол.

– Ну, я думаю, что это где-то на побережье. На Западном побережье. Вдоль Тихого океана.

– Побережье Тихого океана, знаешь ли, большое.

– Но мы знаем, откуда начинать поиски.

– Что говорить о поисках, когда мы даже не уверены, доберемся ли туда. И как не наткнуться на наоли по пути к этому побережью? Ведь нам придется пересечь всю страну.

Лео, казалось, мало волновали эти непреодолимые препятствия.

– Доберемся как-нибудь. Ты же наоли. Если придется, ты сможешь обмануть кого угодно.

– Вряд ли.

– Но если мы останемся здесь надолго, нас поймают. Нас обязательно поймают. Ты и сам это знаешь.

Хьюланн после некоторого колебания подтвердил:

– Знаю.

– И что тогда?

– А если меня не примут в твоем Убежище? Что мне делать?

Самым страшным для Хьюланна сейчас было остаться одному. Он не мог это сказать, но сама мысль об одиночестве приводила его в состояние шока. Предатель, убийца, без друзей, в чужом мире, стать частью которого не было никакой надежды.

– Я поговорю с ними. Ты другой, Хьюланн. Не такой, как все наоли. И я заставлю их поверить в это.

– Если так…

– Пожалуйста, Хьюланн. Я снова хочу оказаться со своими.

Хьюланн хорошо понимал желание Лео.

– Ну хорошо, – сдался он.

Они летели, ориентируясь по указателям автострады, в конечном счете направляясь на запад через огромный Североамериканский континент. За весь остаток ночи им не встретилась ни одна машина. Укачиваемый однообразным шумом работающего мотора, Лео снова заснул крепким сном.

ГЛАВА 4

Чисто машинально управляя вездеходом, Хьюланн дал волю своим мыслям, которые стремительно уносили его в прошлое. Казалось, что сейчас только сплошной поток воспоминаний мог хоть как-то ослабить охватившую его депрессию. Так что он приподнял монолит прошлого и начал восстанавливать события давно минувших дней, подвергая их тщательному анализу.

Первого представителя человеческой расы он встретил на борту наольского корабля "Тагаса", входившего в собственный флот центрального правительства. Хьюланн считался гостем правительства, так как писал тогда историю развития миров Галактики. "Тагаса" держал путь от своей родной планеты к планетам-колониям системы Нуцио. Многочисленные предания о покорении этих планет предоставляли ценный материал для приключенческих романов. Хьюланн сразу же ухватился за столь редкую возможность оказаться среди тех, кто первым начнет здесь исследования.

"Тагаса" остановился в порту планеты Дала. Это был мир, в котором существовали только растения и отсутствовали какие-либо представители животного мира. После того как Хьюланн провел целый день в близлежащих джунглях, он вернулся в свою каюту совершенно ошарашенный. Он увидел змееподобные виноградные лозы; мясистые и лоснящиеся, они скользили по стволам деревьев, причудливо переплетаясь между собой. Таким образом они опыляли цветы, растущие на коре огромных сосен. Хьюланн наблюдал, как некоторые виды поедают другие. Какое-то растение весьма невежливо плюнуло ему на палец, когда он попытался засунуть руку в одно из его мягких отверстий. Еще его поразило, как некоторые растения дышат, используя для этого свои цветы в форме мешков, похожих на легкие. Они выдыхали углекислый газ для поддержания непрерывности цикла, берущего свое начало на заре эры жизни.

– Невероятно древняя культура, – сообщил проводник, – которая и завела растительную жизнь так далеко.

– Здесь совсем нет животных? – недоверчиво поинтересовался Хьюланн.

– Ни одного. Наши, правда, обнаружили несколько насекомых – микроскопических клещей, живущих между первым и вторым слоем коры красноверхушечных сосен.

– А…

– Но то, что это настоящие насекомые, – под вопросом. Ребята из лаборатории обнаружили в них присутствие хлорофилла.

– – Вы хотите сказать…

– Тоже растения. Но выглядят совсем как насекомые. Довольно активные. Обеспечивают свое развитие, высасывая питательные вещества из других растений. Передвигаются подобно животным.

Проводник – довольно пожилой наоли с весьма интересным украшением на шее (это было деревянное ожерелье с радужным камнем) – показал Хьюланну еще очень многое. Быстрый папоротник, например. Маленькие, причудливой формы зеленые существа собирались в пышные дрожащие купы. Если на них слегка подуть, они начинали беспокойно шевелиться. Быстрый папоротник устилал лес сплошным зеленым ковром. Он рос прямо на глазах у Хьюланна, выбрасывал крошечные побеги, раскидывая во все стороны листья, по форме напоминающие птичьи перья. Затем папоротник приобретал бурый оттенок, после чего чернел, засыхал и выбрасывал многочисленные споры, чтобы вскорости умереть. В месте, где совсем не водилось животных и потому почва не удобрялась продуктами их жизнедеятельности, где не образовывался перегной за счет разложения трупов, растениям приходилось рассчитывать только на собственную смерть, чтобы дать возможность своему виду развиваться дальше. Но возрождаться в таком количестве! Хьюланна поразило, как такие крошечные существа образовывали столь богатое сообщество, – растениям требовалось много удобрений. Вполне естественно, что период жизни Быстрого папоротника, начиная от прорастания спор и заканчивая смертью самого растения после того, как появлялись новые споры, составлял четырнадцать минут. И все повторялось снова. К концу лета на Дале лесную землю покрывал пятифутовый слой черного органического материала. До начала следующей весны вся эта масса перегнивала и исчезала, а Быстрый папоротник по-новому начинал свою работу.

– Совсем нет животных, – повторял Хьюланн слова проводника, завороженно глядя на эти простейшие, но столь удивительные растения.

– Сейчас нет, – поправил его проводник, довольно рассмеявшись.

– О чем это вы?

– Я сказал, сейчас нет. Но когда-то были.

– Как вы это узнали?

– Мы нашли окаменелые останки животных, – сообщил проводник, ощупывая пальцем камень, свисавший с морщинистой шеи. – Причем тысячи. Хотя ни одно из них нельзя отнести к мыслящим существам. Крайне примитивные животные. Несколько мелких динозавров.

– И что же с ними случилось? – спросил Хьюланн, крайне увлеченный предметом разговора.

Старик махнул рукой по направлению к джунглям:

– Растения с ними случились. Вот что. Просто растения развивались немного быстрее. Полагаю, что животные в этом отношении оказались слишком медлительны. Когда на сцену вышли подвижные растения, они начали поедать живую плоть.

Хьюланна передернуло.

Ему показалось, будто смыкавшийся над головой лес являл собой не просто сообщество радующих глаз деревьев. Постепенно он приобретал формы чего-то зловещего и разумного. По пути на борт корабля Хьюланн несколько успокоился. Он даже остановился и упрекнул себя за эти юношеские предрассудки. И заявил:

– Но сейчас растения на планете Дала подчинены животным. Нам.

– Не будьте так уверены, – одернул его проводник. Он ткнул пальцем в радужный камень. Тепло его руки заставило черно-зеленый самоцвет запульсировать – камень увеличивался и уменьшался в зависимости от температуры.

– О чем это вы?

– Растения тоже пытаются к нам приспособиться. Своеобразный способ охоты, конечная цель которой – полное истребление животных.

Хьюланна охватила дрожь.

– Сейчас вы говорите о тех предрассудках, за которые я только что перестал себя ругать.

– Это не предрассудки. Пару лет назад здесь появился так называемый Бетонный дикий виноград.

– И он…

– Вот именно. Питается бетоном. Как-то рухнула одна из стен центрального административного здания. Погибло около сотни наоли. Крыша провалилась под давлением этих растений. А чуть позже обнаружили одну забавную штучку, которой и оказались эти виноградные лозы, пришедшие со стороны лесов. Толщиной с кончик вашего хвоста. Они-то и продырявили стену. Причем они сначала укоренились под землей, а затем начали прорастать сквозь бетон, выедая стену изнутри и таким образом ослабляя ее. После нескольких таких случаев мы начали использовать в строительстве пластик и пластиковые металлы. – Проводник засмеялся сухим старческим смехом, больше похожим на кашель. – Полагаю, скоро появятся так называемые Пластиковые виноградные лозы. У джунглей достаточно времени, чтобы выработать и такую трансформацию.

Хьюланн вернулся на "Тагасу", грустно размышляя о создании научно-фантастической книги. Он собирался написать о том, что может произойти на Дале, когда растения наконец предпримут успешную в конечном итоге атаку против Наольских колонистов. Впоследствии книга имела огромный успех у критиков, а также принесла Хьюланну большие деньги. Было продано около Двадцати одного миллиона картриджей. Спустя пятьдесят шесть лет после публикации растения на Дале подняли восстание и одержали победу.

Так вот, когда после проведенного с проводником дня Хьюланн записывал на ленту свои заметки, из отсека капитана поступило неожиданное сообщение. Оно носило личный характер, поэтому Хьюланн не захотел отсылать его в Фазисную систему. Это была простая просьба прийти на встречу с несколькими людьми – они прилетели на Далу, чтобы заключить несколько торговых контрактов. Капитан пригласил их на борт своего корабля.

Хьюланн, который видел в своей жизни только семь из одиннадцати известных рас (некоторые существовали совершенно изолированно) и никогда не встречал до этого ни единого человека, с удовольствием откликнулся на приглашение капитана. Это было больше чем просто желание. Люди представляли собой новое явление для многих миров, так как пришли в галактическое сообщество только двадцать лет назад.

Он отправился в отсек капитана крайне возбужденный – не в состоянии контролировать ни расширяющиеся от волнения первичные ноздри, ни легкое подергивание внутренних век. В конце встречи он вернулся в каюту разочарованный и немного напуганный.

Люди оказались холодными, рациональными существами, которые, по-видимому, уделяли крайне мало времени развлечениям. Они старательно жестикулировали, подражая наоли, и вели обычную в таких случаях беседу на ломаном наольском, чтобы выразить свое стремление к сотрудничеству. Но все приятное на этом заканчивалось. Люди постоянно направляли разговор только на деловые темы, если вдруг наоли отклонялись от интересующего людей разговора. Они только улыбались и никогда не смеялись. Возможно, это их последнее качество и делало людей такими ужасными. Когда жесткие натянутые усмешки играли на их лицах, Хьюланн задавал себе вопрос: что же скрывается за этим фасадом?

Поначалу сложность восприятия людей расценивалась вполне нормально. Ни одну из рас нельзя понять так просто и сразу. Обычно уходило около пятидесяти лет, чтобы наладить культурные связи, начать плодотворные отношения и повседневное общение. Наоли полагали, что и с людьми уйдет столько же времени.

Прошли первые пятьдесят лет. Люди проникли в глубь Галактики, рассеиваясь по ней и основывая колонии на незанятых планетах (только наоли, глиммы, сардонии и джекстеры хотели занимать кислородо – углеродные планеты; остальные же расы рассматривали их в лучшем случае нежелательными для поселения, а в худшем – вообще непригодными для жизни).

По мнению наоли, заселение людьми планет Галактики происходило очень медленно, но те говорили, что у них свой метод освоения космоса. Так люди не совсем в вежливой форме просили не совать других свой нос в чужие дела.

Прошло еще пятьдесят лет, а люди, по мнению наоли (да и других рас тоже), оставались такими же замкнутыми, холодными и недружелюбными, как и прежде. Именно в этот период в отношениях между людьми и наоли и появились первые трещинки – конфликты вспыхивали по поводу способов ведения торговли, требований, предъявляемых колониям, а также из-за множества других более незначительных проблем. И ни в одном случае наоли и люди не смогли прийти к обоюдному соглашению. Люди начали применять силу. В глазах наоли этот путь разрешения спорных вопросов был самым неприемлемым.

В конечном счете – война.

Не было необходимости убеждать Хьюланна, что война явилась единственным средством для выживания самих наоли. Он всегда носил в памяти воспоминания о людях на "Тагасе": странные, волосатые создания с блуждающим взглядом на спокойных торжественных лицах, что так не сочеталось с практичным и злым содержанием их черепов.

Как это было давно.

А Хьюланн был Здесь и Сейчас. И рядом с ним спящий Лео. Почему этот мальчик не такой, как все остальные люди? Почему он такой понятный и доступный? Это был первый случай, насколько знал Хьюланн, тесного общения наоли и людей за все сто восемьдесят лет контакта рас. Его устоявшиеся представления о людях теперь потеряли всякий смысл – ведь они были рядом: он и мальчик.

Хьюланн резко оборвал поток мыслей. Они снова и снова уносили его к событиям последних двух дней, а ему не хотелось еще раз испытать чувство беспокойства из-за того, что произошло.

Он прищурился и всмотрелся сквозь мокрое стекло на дорогу и поля вокруг. Снег повалил еще сильнее, чем тогда, когда они покидали Бостон. Высокие, почти непроходимые завалы замерзших водяных крупинок по обе стороны дороги заставляли врезаться в них, поднимая за собой белые вихри. Указатели вдоль дороги в некоторых местах снесло ветром. Лишь кое-где еще выглядывали оранжевые фосфоресцирующие колпаки. На щитки с указанием направления налип снег, и надписи практически невозможно было разобрать.

Если порывы ветра усилятся, а дорогу полностью занесет сугробами, они завязнут. Их машина могла двигаться по снегу, только если он достаточно легок, когда его можно сдувать в стороны, чтобы обеспечить двигателям свободное пространство. Тяжелые же сугробы спекались в твердые бугры, что неизбежно должно было привести к беде.

И возле Уоррена, в провинции людей под названием Пенсильвания, когда они летели со СКОРОСТЬЮ сто девяносто миль в час по направлению к Огайо, несчастье не заставило себя долго ждать.

Хьюланн вглядывался в белую мглу, уделяя особое внимание автостраде, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей. И только его повышенное внимание спасло им жизнь. Расслабься он хоть на немного, и не заметил бы слабое свечение впереди.

А так сквозь редкие просветы снежной завесы Хьюланн разглядел-таки мутное зеленое мерцание, которое вскоре обернулось сверкающей рябью изумрудно-огненного озера.