двухъярусной кроватью, столом-партой, креслом, шкафом и такой тесной
душевой, что, намыливаясь, он то и дело стукался локтями о стены. Он лег
поверх одеяла и начал штудировать толстый справочник по титанографии,
взятый у Лондона. Сначала он поискал в указателе БИРНАМСКИЙ ЛЕС, но его не
было ни на букву "Л", ни на "Б". Наука не приняла это название. Он листал
книгу, пока не дошел до гейзеров. Автор говорил о них не совсем так, как
Госсе. Титан остывая скорее, чем Земля и другие внутренние планеты, и
запер в своих глубинах огромные массы сжатых газов. Из пустот в его коре
они давят на основания старых вулканов, проходят в подземные сети их
магматических жил, разветвленных и протянувшихся на сотни километров. И
при определенной конфигурации синклиналей и антиклиналей могут выйти в
атмосферу фонтанами летучих веществ, вырывающимися под высоким давлением.
Химически сложная смесь содержит двуокись углерода, которая тут же
превращается в снег, уносится ветром и покрывает толстым слоем равнины и
горные склоны. Ангуса скоро утомило сухое изложение. Он погасил свет,
накрылся, с непривычки удивляясь тому, что ни одеяло, ни подушка не
пытались взлететь - сказывалась почти месячная привычка к невесомости, - и
тут же заснул. Какой-то внутренний толчок вернул его к яви так внезапно,
что он открыл глаза уже сидя, готовый вскочить с постели. Ничего не
соображая, оглядывался, растирая челюсть. Это движение напомнило ему, о
чем был сон. Бокс. Он дрался с профессионалом, заранее предчувствуя
поражение, и, получив нокаут, грохнулся, как подкошенный. Он широко открыл
глаза - комната качнулась, как рубка при крутом повороте, - и совсем
очнулся. Мгновенно, как короткое замыкание, вспомнилась вчерашняя посадка,
авария, спор с Госсе, совещание у диорамы. Комнатка была маленькая, как
кабина на грузовом корабле, и это напомнило ему последние перед
расставанием слова Госсе: что он в юности служил матросом на китобое.
Бреясь, он раздумывал над решением, которое принял. Если бы не имя Пиркса,
он бы дважды подумал, прежде чем так безоглядно добиваться этого похода.
Под струйками то горячей, то ледяной воды попытался запеть, но выходило
как-то неуверенно. Это значило, что ему не по себе. Он чувствовал, что в
его замысле больше глупости, чем риска. Ничего не видя из-за брызг, бьющих
по запрокинутому лицу, секунду размышлял, не отказаться ли. Но знал, что
это исключено. Так мог бы поступить только мальчишка. Он хорошенько
вытерся, убрал постель, оделся и пошел искать Госсе. Теперь он торопился.
Надо было еще ознакомиться с неизвестной моделью, потренироваться,
восстановить нужные рефлексы.
расходились строения, связанные с ней туннелями. Расположение космодрома
было результатом недосмотра или просто ошибки. По данным разведки,
проведенной автоматами, месторождения должны были располагаться под дном
этой вулканической долины, точнее, старого кратера, образовавшегося в
сейсмических судорогах Титана. Сначала сюда бросили машины и людей и
принялись монтировать ряды бочкообразных домов для шахтерских бригад, но
затем разошлась весть, что миль на двести дальше находятся необычайно
богатые и легкие в эксплуатации урановые залежи. В руководстве проекта
произошел раскол. Одни хотели ликвидировать космодром и начать все заново
на северо-востоке, другие настаивали на продолжении работ, так как эти
месторождения - за впадиной - хотя и лежат на поверхности, но невелики, а
стало быть, малопродуктивны. Сторонников ликвидации начатых разработок
кто-то назвал искателями священного Грааля, и название Грааль закрепилось
за территорией вскрышных работ. А космодром и не ликвидировали, и не
расширили. Дело кончилось компромиссом, обусловленным нехваткой сил -
вернее, капиталов. И хотя экономисты неоднократно подсчитывали, что
выгоднее закрыть космодром в старом кратере и сосредоточить работы в
Граале, победила логика сиюминутности. К тому же Грааль долгое время не
мог принимать больших кораблей, а в кратере Рембдена - это имя геолога,
его открывшего, - не было ремонтного дока, погрузочных портальных кранов,
новейшей аппаратуры; поэтому шел вечный спор, кто кому служит и кто что с
этого получает. Кажется, часть руководства продолжала верить в уран,
залегающий под кратером; пробурили даже несколько пробных скважин, но дело
двигалось еле-еле, потому что, как только удавалось собрать здесь немного
людей и техники, тут же вмешивался Грааль, через дирекцию отбирал их, и
опять постройки пустели, а брошенные машины простаивали внутри мрачных
стен кратера Рембдена. Парвис, как и другие транспортники, не принимал
участия в таких стычках и конфликтах, хотя был в курсе их, - этого
требовало деликатное положение любого работающего на транспорте. Грааль
все собирался явочным порядком ликвидировать космодром, особенно после
того, как построил свою посадочную площадку, а Рембден сопротивлялся, но
сопротивлялся он или нет, однако очень пригодился, когда замечательный
бетон Грааля стал проваливаться. В душе Парвис полагал, что корни этого
постоянного раздора носят психологический, а не финансовый характер,
поскольку существует два местных и тем самым соперничающих патриотизма -
кратера Рембдена и Грааля, а остальное - всего лишь попытки найти
доказательства в пользу той или другой стороны. Но этого не стоило
говорить никому из работающих на Титане.
и просто жалость брала, сколько материалов валялось здесь зря. Однажды,
еще помощником навигатора, он совершил посадку на Рембдене, но тогда они
так спешили, что он даже не сошел с корабля, - всю стоянку проторчал в
трюме, присматривая за выгрузкой, а сейчас, видя нераспакованные, с
нетронутыми печатями контейнеры, узнавал с нараставшим неудовольствием те,
которые привез в прошлый раз. Безлюдье раздражало его, он начал потихоньку
аукать, как в лесу, но ответом ему был только мертвый звук эха в тесных
коридорах склада.
но и тот не знал, куда делся Госсе. Никаких новых сообщений из Грааля не
поступало. Мониторы мигали. В воздухе ощущался запах поджаренной грудинки.
Лондон жарил на ней яичницу. Скорлупки бросал в раковину.
язвой желудка привез целый курятник, соблюдал диету, а как же. Сначала все
ругались - грязи от них много, кормить нечем, но он оставил несколько кур
с петухом, и теперь мы даже довольны. Свежие яйца - лакомство в здешних
местах. Садись. Госсе сам найдется.
оправдывался перед самим собой: то, что его ждало, требовало запаса
калорий. Зазвонил телефон. Его вызывал Госсе. Поблагодарив Лондона за
изысканный завтрак, Ангус одним глотком допил кофе и спустился этажом
ниже. Начальник, одетый в комбинезон, ждал в коридоре. Время пришло. Ангус
сбегал в гостиницу за своим скафандром. Ловко надел его, присоединил шланг
скафандра к кислородному баллону, но не открыл вентиль и не надел шлем, не
зная, как скоро они должны выйти из герметических помещений. Они
спустились в подвалы на другом, грузовом, лифте. Там тоже был склад,
заваленный контейнерами, похожими на артиллерийские зарядные ящики, - из
них, как снаряды крупного калибра, торчало по пять кислородных баллонов.
Обширный склад был так забит, что приходилось протискиваться между стенами
ящиков, пестревших разноязыкими надписями. Грузы, пришедшие со всех земных
континентов. Пилот довольно долго ждал Госсе, который пошел переодеться, и
не сразу узнал его в тяжелом скафандре монтажника, вымазанном смазочным
маслом, с ноктовизором, надвинутым на стекло шлема.
здание напоминало огромный гриб со стеклянной шляпкой. Наверху, в зеленом
свете мониторов, хлопотал Лондон. Обошли основание башни, круглое, без
окон, как прибрежный маяк, отданный во власть прибоя, и Госсе открыл
ворота гаража из гофрированного железа. С шелестом зажглись лампы. В
пустом помещении рядом с подъемником, у задней стены, стоял вездеход,
похожий на давнишние луноходы американцев. Открытое шасси, сиденья с
опорой для ног - ничего, кроме рамы на колесах, руля и закрытой батареи
аккумуляторов позади. Госсе выехал на неровный щебень, устилавший подножие
башни, и притормозил, чтобы пилот мог сесть. Они двинулись сквозь рыжий
туман к едва различимому низкому неуклюжему строению с плоской крышей.
Далеко за хребтами гор маячили столбы мутного света, похожие на лучи
прожекторов противовоздушной обороны. Однако это не имело ничего общего с
архаикой. Солнце дает Титану не много света, особенно в пасмурные дни,
поэтому, когда была начата эксплуатация урановых рудников, на стационарную
орбиту над Граалем были выведены огромные легкие зеркала-"солекторы",
чтобы они сосредоточивали солнечный свет на территории разработок. Польза
оказалась сомнительной. Сатурн со своими лунами создаст неразрешимую для
расчетчиков задачу воздействия многих масс. И несмотря на все усилия
астроинженерии, столбы света отклонялись, часто доходя до самого кратера
Рембдена. Здешним отшельникам такие солнечные нашествия доставляли
удовольствие - не только саркастическое, поскольку ночью вырванная из
мрака воронка кратера являла свою грозную, захватывающую красоту. Госсе,
объезжая препятствия - цилиндрические глыбы вроде бочек, которые затыкали
небольшие вулканические выходы, - тоже заметил этот свет, холодный, как
северное сияние, и пробурчал себе под нос:
театре. - И добавил с нескрываемой язвительностью: - Добрый малый этот
Мерлин.
темень в Граале, - значит, Мерлин или его диспетчер уже вытаскивает
обслугу селекторов из коек, чтобы включили двигатели и направили
космические зеркала куда следует. Но два луча все приближались, и в свете
одного из них блеснул обледенелый гребень восточной стороны. Еще одной
радостью обитателей Рембдена была удивительная для Титана прозрачность
атмосферы в их кратере. Она позволяла неделями наблюдать на усыпанном
звездами небосводе желтый, с плоскими кольцами, диск Сатурна, хотя
расстояние здесь было в пять раз больше, чем между Луной и Землей.
Шилова Юлия
Панов Вадим
Ильин Андрей
Махров Алексей
Гуль Роман Борисович
Зыков Виталий