попасть под суд за преступление, которого не совершал!
быстрее! Я поспрашивал немного, - теперь дергалась уже вся щека, - его
нашли на передовой при весьма загадочных обстоятельствах. Ни формы, ни
документов - ничего. Они думают, что он немецкий шп-п-пион!
движения своих губ. - Значит, у него теперь выбор - расстрел или
п-п-повешение, ясно?
Смедли уткнулся лицом в пустой рукав. Он снова заплакал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЕЛЫЕ - ХОД КОНЕМ
3
таблетку. Когда свет погасили, он аккуратно спрятал ее под подушку. Позже
она еще пригодится. Он перевернулся на спину и приготовился ждать.
это осталось где-то в Бельгии, и все же он отчетливо ощущал, что они
делают... временами боль была просто отчаянная. Наверное, это только часть
тех "удовольствий", которые испытываешь, лишаясь рассудка.
и в ней едва хватало места, чтобы пройти между койками. Справа от него
ворочался Реттрей, слева вздыхал и что-то бормотал Вилкинсон, легкие
которого были разрушены газом. Очень скоро оба захрапели - эти чертовы
таблетки валили с ног не хуже двенадцатидюймовых гаубиц.
от времени слегка дребезжали стекла - это за лесом проходил поезд. Из
Лондона в Дувр или из Дувра в Лондон... какая разница. Сейчас везде
одинаково. Канонада за проливом все не стихала.
единой сигареты. В случае пожара Стаффлз оказался бы одним огромным
погребальным костром.
безымянного Джона Третьего из западного крыла, с тем, что услышал от
Джонса, - почему он не постарел? Невероятное исчезновение и невероятное
появление? Каким-то образом это не противоречило друг другу. По крайней
мере для бедного полоумного с тяжелой контузией, который не может
просидеть и десяти минут без припадка, в этом была какая-то логика.
он тогда и сам себе не верил. Потребовалась поддержка Джинджера, для того
чтобы понять - он не сошел с ума. Или сошел, но не настолько.
образом он прошел мимо дежурной медсестры и вахтера; при этом оба клялись,
что он мимо них не проходил. Дежурная сестра застала его палату
разгромленной, со следами крови на полу, и тем не менее никто ничего не
слышал. Невероятно, но Джинджер верил в Это, хотя и признавал, что сам
знает об этом понаслышке. Впрочем, слухи от миссис Боджли можно считать
надежными, как Библия.
слухам, вообще без одежды - черт, это показывает, до чего дошел бедолага.
Ни один лазутчик в здравом уме не додумается разгуливать в чем мать родила
в этом насквозь промокшем и простреленном пулями и снарядами аду. Псих.
окопов, или из немецких. Или он плюхнулся с аэроплана? Но почему нагишом?
Грязь может засосать ботинки, брюки, но не шинель. Снаряд может вышибить
мозги или легкие, а может и убить, не оставив даже мокрого места, но
сорвать одежду без каких-либо видимых повреждений?
выдумал себе имя?
камере, а в почти не охраняемой палате для раненых с психическими
расстройствами? Слухи ходили самые разные. Точнее, это были слухи о
слухах, рассказы о людях, которые знали больше, чем могли сказать, но лишь
выразительно вращали глазами.
подобранные на передовой, как правило, в чертовски плохой форме. Одного
путешествия на носилках уже достаточно, чтобы повредить человеку рассудок.
Так что Экзетер, когда его привезли сюда, вполне мог оказаться и
неспособным говорить - это Смедли сам дошел до перевязочного пункта и
пытался пожать ру... а, ладно!
научила Смедли - так это распознавать страх.
одно: "Я - тебя - не - знаю". Это немного обижало, но если уж он не
доверяет своему старому приятелю, значит, он вляпался по уши.
распознают симулянта. Они перепробуют на нем все приемы: будут рявкать
команды, подкравшись сзади, задавать неожиданные вопросы, как бы случайно
оставлять на видном месте газеты...
разговаривая? Это как одиночное заключение, но в толпе. Добровольный
Ковентри? Ни разу не заговорить, ни разу не дать понять, что ты понимаешь
других. Час за часом. День за днем. Это уничтожит человека. Если Экзетер
еще не съехал с катушек, чертово притворство доведет его до этого.
Притворяясь психом, он рехнется на самом деле!
просто лежал, думал и мечтал о бычке. Загадка Экзетера дала пищу его уму,
изрядно заняв его.
ему ничего такого особенного не грозило. Черт, да он может выкрасить лицо
зеленым или отплясывать на рояле, и максимум, что с ним сделают, - это
допишут пару строчек в больничной карте.
что Смедли проявляет интерес к загадочному пациенту, не так уж сложно
будет сложить два и два, чтобы получить четыре. И если кто-нибудь
проследит до Фэллоу, песенка спета. Возможно, именно поэтому Экзетер
держит рот на замке, вместо того чтобы придумать какую-нибудь убедительную
байку. Да его выдаст одно произношение. Передайте дело профессору
Хиггинсу, и он по двум словам определит: "Фэллоу".
Без таблетки! Ничего себе! В первый раз с тех пор, как... а, ладно. Справа
от него храпели, слева от него храпели - прямо-таки грохотали. Значит, он
все-таки не кричал вслух. Он уснул! Может, он начинает выздоравливать,
хоть немного? Ну пожалуйста. Боже!
самое время идти. Он сглотнул накопившуюся во рту слюну с привкусом
пепельницы и откинул одеяло.
заказывать себе костюмы с пуговицами на левую сторону. Вечером он
додумался снять ботинки, не расшнуровывая, однако натянуть их обратно
оказалось труднее. Какой дьявол изобрел галстуки?.. Расческа...
крался на цыпочках, думая о бедолагах там, в Бельгии, перемахивающих через
бруствер. По крайней мере ему в артиллерии этого делать не приходилось.
Первоочередная цель: платяной шкаф в углу. Моли Бога, чтобы он не был
заперт.
куда его пустили, - полагая, что делает он это со скуки и что так лучше,
чем просто сидеть сиднем, но в то же время опасаясь, что его слабый мозг
начинает воображать призраков.
висел белый халат. Какой-то добрый святой даже оставил в кармане
стетоскоп. Совершенно непростительная беззаботность, можно сказать даже,
халатность! Запишите-ка фамилию этого парня, сержант.
два! Он повесил стетоскоп на шею, словно противогаз, сунул карандаш за
ухо, культю в карман, папку под мышку. Потом поджал верхнюю губу и
решительно зашагал в сторону западного крыла.