полицейским насилием, что урок, по всем законам космопола, ему просто
следовало преподать. А проблема состояла в том, что Лемой совсем не хотел
преподавать Федеру какие-либо уроки.
обязательного ответа, является вопрос "Как жизнь?" и все его вариации.
как?
капитанском чине, что и тогда.
единственный способ существования. Ты слишком самостоятельный полицейский.
Наверху тебя не любят и соответственно не продвигают. Здесь твое счастье.
Ты закис бы, если б тебя повысили.
нескрываемым любопытством следящих за их беседой. Они тоже чувствовали
что-то не то и по лагерю не разбредались. Тем более что и приказа не было
- разбредаться.
Но почему ты нарушил закон и попался, а я вроде как судьбу твою решаю,
хотя ты и мудр?
ответить не смог, осекся и, с настороженным вниманием глядя на подошедшую
женщину, продолжил:
она же моя возлюбленная. Вера Додекс. Дурацкая, но древняя фамилия,
корнями уходящая к питекантропам. Смешная такая фамилия. Но я привык.
эта женщина значит для Федора много больше, чем "возлюбленная на проборе".
Правда, и "возлюбленная на проборе" довольно часто значила очень много.
Половцы были лишены того, что в свое время отстояли для себя куаферы -
право иметь на проборе женщин. Женщина на проборе не просто "стравливала
напряжение", женщина на проборе давала куаферу чувство семьи, что было
важнее чувства чисто мужской компании. И пусть это чувство на девяносто
процентов было обманчивым, пусть женщина порой очень скоро перебиралась к
другому, а куаферский кодекс запрещал на проборе ревность и поэтому,
вместо того чтобы "стравливать", наличие женщин часто еще больше нагнетало
напряжение - все равно женщина на проборе действительно давала куаферу
чувство семьи. Чувство, без которого любой космический бродяга имеет шанс
перестать быть человеком. Даже жены куаферов (а жены у них задерживались
еще меньше, чем проборные возлюбленные), скрипя, ворча, возмущаясь,
признавали необходимость женщины на проборе.
с ней Федер, Лемой понял, что легендарный капитан наконец попался. Федору
уже должно было исполниться сорок, и он никогда не был женат. Обо всем
этом Лемой знал точно так же, как и все жители Ареала. Биографическим
подробностям жизни одного из самых удачливых и талантливых проборных
командиров журналисты уделяли в свое время очень много внимания. Герой, не
имеющий семьи, отдавший всю свою жизнь вытаскиванию человечества из мук
разбушевавшейся демографии, Федер, подобно политическим деятелям и
стеклозвездам, потерял право на интимность частной жизни. "Вся его-жизнь -
подвиг" - самое страшное проклятие, в случае куаферства существенно
смягчаемое, правда, тем, что сам герой такую жизнь проклятой не считает.
Хотя и постоянно клянет.
высокая, очень стройная, с маленькими каменными грудями, кивнула Лемою,
как старому знакомому, и Лемой тут же влюбился. К своему великому
удивлению, потому что ничего особенного в ней вроде не было. Лемой,
человек, женившийся по любви черт знает когда, всегда гордившийся тем, что
они с Анной слыли редким образцом счастливой семейной пары, всегда жутко
стыдившийся своих немногочисленных и случайных измен, испытал вдруг жгучее
желание изменить по-настоящему, навсегда.
некое такое чувство, как перед пропастью; не то чтобы у него встало на
Веру Додеке, ничего подобного, даже мысль об этом показалась бы тогда
Лемою кощунством - просто вот появилась у Лемоя богиня, которой он захотел
служить.
ей в ответ и сказал: "Здравствуйте". Но он посчитал момент уместным для
комплиментов. Он единственно не подумал о том, что комплименты у
полицейских временами специфичны. И сказал, улыбаясь официальной улыбкой:
Мне жаль будет также арестовывать вашего возлюбленного, Антанаса Федора,
которого я хорошо знаю и который мне симпатичен, перед которым я привык
чуть ли не преклоняться. Вам очень повезло, госпожа Вера, что вы стали его
возлюбленной, я желаю вам счастья.
ненадолго. Я хотел бы, чтобы вы это поняли.
промолчала. - Но неужели без ареста никак нельзя? Что мы, в конце концов,
такого страшного сделали? Вы можете убедиться, что никакого ущерба планете
наш пикник не нанес. Пикник, заметьте, а не пробор! Зачем же...
отношения... Я ничего не могу тут поделать, вы поймите.
иссякшей доброжелательностью. Он улыбался и поигрывал многофункциональной
дубинкой, своей, как видно, любимой игрушкой. - Сейчас к проборам, сами
знаете, как относятся. Нам сейчас подставляться никак нельзя, а для вас
это будет просто маленькая неприятность. Мы с вами и так всяких правил
понарушали - будь здоров. Нам еще шею будут мылить, вы поймите,
пожалуйста, за то, что мы спустились к вам, не связавшись с базой. Вас-то
мы знаем, а там будут возникать - точно будут - такие люди!
Рогожиуса, потому что лишнее он сказал, и хором проворчали:
действиях прослеживалась такая слаженность и синхронность, что казалось,
будто кто-то дергает их за веревочки.
и переодевшийся в рабочий куаферский комбинезон "корректор" с огромными
наплечниками последней конструкции, встретил взгляд Федера с показным
безразличием.
инстинктивно, чем из-за какой-то конкретной причины.
какой-то мольбой (Вера Додекс недоверчиво встрепенулась), стал просить
Лемоя:
Может, оставишь нас в покое, а? А мы уберемся, честное слово, сразу же
уберемся! И следа после нас на этой планете не останется - ведь ты же нас
знаешь, мы не глупые туристы какие-нибудь. И никто не узнает. А, капитан?
Антанас Федер, станет так унижаться из-за какого-то там ареста, который,
конечно же, окажется простой формальностью, фикцией, соблюдением
необходимого в существующих условиях политеса перед теми, кто в течение
последних двух лет формирует общественное антикуаферское мнение, что,
конечно же, закончится гигантским шумом в центральных стеклах и тихим,
вежливым освобождением, потому что мало найдется в космополе, прокуратуре
и Центральной пенитенциарии, что все является одной шайкой-лейкой, людей,
не испытывающих к куаферам сочувствия и симпатии. И все это Федер, человек
заведомо мудрый, не понимать просто не мог.
не чем иным, как все той же безудержно восхваляющей рекламой - радоваться
надо было этому, а не унижаться и горевать. Эта реклама, ежу понятно,
очень даже скоро пригодится ему - ведь не могут же антикуисты
торжествовать вечно! Он же просто на пьедестал взлетает с этим арестом, он
спасибо говорить должен!
имени - Антанасом? Почему обязательно по фамилии?
дальше, куда дальше того, что он мог позволить себе как Федер.
прилюдно, что уж совсем ни в какие ворота, это выглядело как жест
отчаявшегося человека, просящего в долг и точно знающего, что в долг ему
не дадут.
как-нибудь все это дело устроить. Мы могли бы вам и всем вашим людям
заплатить за то, чтобы вы молчали, а? Нам очень не нужен сейчас арест. Ну
Лемой!
рядом куаферу, обыкновенному такому парню с тупым выражением лица и очень