стали, и даже волосы словно бы гуще сделались и блестели сильней. Но
как-то так получается, что Нина, если изменяется, то непременно к лучшему,
- это уж специфика внешности, по-видимому. Я молча глядел на нее, и вид у
меня, надо полагать, был довольно жалкий: Нина даже заморгала от
сочувствия и сказала, что она меня вполне понимает, еще бы, она и сама
тоже, но надо мужественно переносить, - ну, и далее в том же духе, я не
очень внимательно слушал, потому что мне вдруг стало гораздо легче, когда
она пришла, заговорила со мной и сочувственно поглядела, и я обрадовался
этому облегчению, стоял и вслушивался, как оттаивает у меня под сердцем
гигантская ледяшка.
сказала:
чем вы говорили со следователем?
спрашивал, что я думаю о причинах самоубийства, а я сказал, что вообще в
самоубийство не верю. Спросил, как положено, что я делал в этот вечер, -
ну, я, конечно, объяснил, что сидел в библиотеке до самого закрытия...
смотрит, и спохватился.
после пяти. Аркадий меня прямо-таки выгнал из лаборатории... Я и просидел
до одиннадцати в библиотеке, мне давно нужно было посмотреть работы
американцев по резко неоднородным полям, а ты ведь все равно сказала, что
в кино пойдешь с девочками...
думала, - такое у нее было лицо. Потом она тихо сказала:
распроклятую слабость и дрожь в ногах.
работы у меня накопилось за последние дни, - сказала Нина, по-прежнему не
сводя с меня взгляда. - Пошла сказать тебе об этом, но лаборатория была
заперта, а на обратной дороге я встретила Аркадия...
поднимался.
и тревожило то, что Нина вдруг так резко изменилась, говорит как-то
холодновато, отчужденно и все смотрит на меня, будто чего-то ждет.
словно спохватившись, сказала поспешно: - Видишь ли, дело тут даже не в
словах, но разговор получился какой-то странный и даже неприятный...
Аркадий, во-первых, почему-то очень смутился, когда меня увидел. У него
такой вид был, словно он сквозь землю провалиться готов. И вообще... -
Нина подумала.
странный...
темно ведь на лестнице. Но покрой пиджака странный какой-то, борта
широченные и форма у них необычная... даже не пойму, откуда у него такой
костюм взялся, я его никогда не видала.
вчера, - впрочем, Аркадий при мне, возможно, так и не снимал лабораторного
халата.
предположил:
недавно приобретен или просто я его ни разу не видала раньше. А вообще-то
он совершенно немодный. Меня это в первую очередь и удивило.
надел бы, а уж тем более не стал бы покупать. Но, так или иначе, версия
свидания, по-видимому, не подкреплялась, и я перестал об этом думать.
явно задумалась о чем-то весьма неприятном.
Я...
теплые нотки, но тут же исчезли. - Я... мне показалось, что он так
разволновался потому, что на мне было синее платье, то самое... ну, в
общем, воспоминание о первой нашей встрече. Я как-то растерялась, не
знала, что сказать, и вдруг вспомнила, сколько лишнего наговорила тогда -
ну, в зале хронокамер, - и решила перед ним извиниться. Поэтому сказала:
"Аркадий, ты, пожалуйста, не придавай значения тому, что было в зале
хронокамер". А он как-то странно посмотрел на меня, сделал вид, будто даже
и не помнит, о чем речь, и ответил скороговоркой, небрежно:
говоришь?"
и вдруг он сказал, очень искренне и даже с надрывом, совсем на него
непохоже:
Потом ты все узнаешь, но... в общем, сам я, конечно, виноват, но уже
ничего не поделаешь..." Хотел, видимо, еще что-то сказать, но махнул рукой
и пошел. А потом... - Нина вдруг оборвала рассказ и опять как-то странно,
не то испытующе, не то умоляюще, поглядела на меня.
какая-то новая беда, что Нина отдаляется от меня именно теперь, когда мне
так нужна помощь и поддержка...
чувствовал, что она чего-то ждет от меня, каких-то моих слов или
поступков, но не мог понять, что же я должен сделать. - Потом это вообще
было похоже на сумасшествие, мне даже страшно стало. Понимаешь, я побежала
за ним. - Нина говорила все это монотонно и невыразительно, - спросила:
"Аркадий, да что с тобой, может, я чем помочь могу, ты скажи!" - ну,
что-то в этом роде сказала. А он остановился, поморщился, будто горькое
проглотил, а потом как расхохочется! Но таким, знаешь, искусственным
смехом, как у него бывает...
либо от смущения. Что же, его разозлило участие Нины? Все возможно, он
ведь самолюбивый...
конечно!" - продолжала Нина. - И еще добавил это, из Козьмы Пруткова,
насчет шуток с женщинами...
пробормотал я. - А потом?
ты объясняешь слова Аркадия и вообще все это?..
Нину этот ответ не удовлетворяет, даже злит, торопливо забормотал: - Ну,
то есть ты понимаешь, Нин, я ни о чем таком не знаю... Мы же с ним за
последнее время, сама знаешь, как-то не совсем... Если б я хоть видел его
после этого разговора, а то...
закончила Нина.
меня, я ж тебе говорю, прямо выгнал из лаборатории? И потом, ты знаешь, я
как-то не вижу ничего особенного в этом вашем разговоре. У нас с ним еще и
не такие разговоры бывали! Он иногда, если о чем-нибудь другом думает,
жуткую чушь несет, совершенно ни к селу ни к городу что-нибудь ляпнет...
разговоров он оставался жив и здоров!
вслед, тщетно силясь сообразить, что же произошло - с ней, с нами, со
мной...
отдела кадров и беседовал с Эдиком Коноваловым, кадровиком.
надвое расчерченная узким темно-красным галстуком, искрилась на его
широченной груди, отлично отглаженные брюки острым углом нависали над
немыслимо шикарными сандалетами, и весь он сверкал м излучался.
рассказывая про институт. - Сидят, как пни, в лабораториях, и ни тебе
свежего воздуха, ни движения. А что в результате получается?
Был бы нормированный, так и порядок навести ничего бы не составляло. А
так... - Он махнул рукой и сказал уже более спокойно, с деловой
интонацией: - Значит, такое дело: конкретных соображений по данному
вопросу у меня не имеется, но что я вам посоветую - это прощупать кое-кого
из институтских. В первую очередь, конечно, Стружкова. И эту... Нину...
ясные глаза Эдика при этом имени словно бы замаслились.
Эдик. - Нет, я вам точно советую! Неувязочка по личной линии тут
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Круз Андрей
Суворов Виктор
Никитин Юрий