Но при первой же попытке ремни оборвались, и Вася грохнулся на больную ногу.
Саша связал палки поясным ремнем. Дело пошло лучше. Вася поднялся на
полметра, но дело застопорилось. Саша решил помочь и потащил палки на себя,
поскользнулся и, сам чуть не угодив в яму, обрушил кучи снега. Вася долго
отряхивался, а когда поднял голову, то увидел, что отверстие вверху стало
побольше.
кряхтел, сопел и помогал сам себе, приговаривая:
поверхности, а половина Васиного пути пройдена. Но Саша слишком увлекся,
перехватил палку и приналег на нее, как на рычаг. Палка не выдержала.
Раздался треск, и Вася опять кубарем полетел вниз.
-- один наверху, другой внизу -- и ничего не могли придумать.
ни шло... А вот если узнает мама... Нет, надо попробовать еще раз. Они
пробовали несколько раз, пока Вася в сердцах не крикнул:
кажется, начинается метель.
Края ямы как будто сблизились, отверстие стало меньше -- снег заметал ее.
Дело принимало серьезный оборот, и он решил:
вылезать.
несчастный! Тебе бы только стишки писать... А я вот сиди! Если бы мы сразу
подрубили стенки, я бы уже выкарабкался.
быть твердым, смелым и стойким.
мороженой колбасой -- бутерброды уже успели промерзнуть, консервы он
поленился открыть -- и заел обед сыпучим, колющимся снегом.
живут лучше. Там у них и палатки, и радио, даже артисты в гости приезжают.
И, потом, спальные мешки. Залезешь в них -- и спи при любом морозе.
рюкзак и решил немного отдохнуть.
сыпался реже, и наконец все стихло -- метель снова затянула сугробом
яму-шурф. Но Вася этого не заметил, как и не вспомнил, что не посоветовал
Саше отметить яму снаружи -- ведь метель могла замести лыжню. Он не думал об
этом, потому что спал.
зуба.
умоляющий. Трубный, необычайно громкий рев.
комочки и что вокруг очень тепло, даже жарко; вспотевшее тело сковано такой
удивительной слабостью и истомой, что, кажется, не то что пошевелиться, а
даже открыть глаза и то не хватит сил. Оценив все эти ощущения, вспомнив,
что там, наверху, над ямой началась метель, он с ужасом подумал: "Замерзаю".
Ведь все замерзающие обязательно согревались перед смертью, страшно хотели
спать и не могли даже открыть глаза. Об этом он читал много раз.
и, стиснув зубы так, что один, коренной, зуб с дуплом даже заныл, заставил
себя открыть глаза и попытался подняться.
тягучим. А когда он все-таки открыл их, то прежде всего удивился. Над ним
было подернутое дымкой высокое небо. Края ямы-шурфа осели. Она казалась
теперь не такой уж глубокой. И нигде -- ни в небе, ни на краях ямы, ни в
самой яме -- никаких признаков снега, или изморози, или хотя бы спутников
вечной мерзлоты -- ледяных прожилок в стенах.
заглядывали пушистые, как гусята, сероватые цветы -- махровики. В яму все
время врывался сухой, будто от утюга горячий воздух. С каждым дуновением
этого необычайного ветерка Вася ощущал, что в нем крепнут силы.
он лежал, прислонившись головой, закачалась. На лицо упала оттаявшая земля.
Вася оглянулся и увидел, что справа, в самом углу, топчется огромная, как
бревно, волосатая, с костяными наростами на ступне, определенно живая нога.
Не помня себя Вася вскочил и отпрыгнул в противоположный конец ямы. Это
спасло его, потому что почти сейчас же над ним метнулась темная змея. Прыжок
отнял последние силы. Ноги подкашивались, в горле пересохло, сердце стучало
медленно и глухо. Вася не выдержал и присел.
и больше.
только одна его половинка, как у расклеившегося картонного елочного
слоненка. Вторая половина и спина скрывались в толще еще не оттаявшей вечной
мерзлоты, которая открылась после того, как со стены ямы-шурфа отвалился
слой влажной, холодной земли.
только огромна, но еще и беспокойна. Задняя нога все время ворочалась, бок,
поросший густой бурой шерстью, от которой и сейчас все еще пахло паленым,
тяжко вздымался. Черный морщинистый хобот то взлетал вверх и становился
торчком, то бессильно падал на желтоватый сломанный бивень. Даже
четырехклассник мог бы сразу определить, что перед Васей стоял оживший, но
все еще скованный вечной мерзлотой доисторический житель ледникового периода
-- мохнатый мамонт.
сизовато-карий глаз. Он неотрывно следил за Васей, но вдруг померк, и из
него скатилась большая желтая слеза. Она скользнула по ресничкам и повисла
на грубых волосах. Мамонт плакал. Он опять поднял хобот и затрубил --
жалобно, призывно, точно жалуясь на свою удивительную судьбу или выпрашивая
помощи и защиты. Васе стало очень жалко этого оттаявшего, ожившего гиганта,
который, оказывается, делил с ним все беды плена в холодной яме-шурфе.
потом решил, что спешить с этим не следует. В школе № 3 еще не проходили
мамонтов и правил обращения с ними. Можно было ошибиться.
ложечкой засосало. Вася осмотрелся и увидел сломанные лыжи и палки, свою
лопатку и Сашин топорик, тускло поблескивающую банку консервов. Осторожно,
чтобы не попасть под мамонтов хобот, мальчик собрал свое имущество и
сломанной лыжей подтащил рюкзак: в нем должен быть хлеб.
попахивающие керосином, потому что, хотя бутылка была цела, пробка в ней
испортилась.
что-то невероятное, Вася покорно вздохнул, вскрыл покрытую пятнышками
ржавчины консервную банку и стал есть. Консервы были вкусные, слегка
солоноватые, и пахло от них так, словно их только что принесли из магазина.
Это успокоило Васю, но он все-таки с горечью вспомнил:
пятьдесят лет..."
и он пожалел себя. Почему именно с ним вечно случаются самые неприятные
вещи? То переведут в женскую школу, то никуда не пускают, то вот попал в
такую неприятность, что и сам не разберешь, что же все-таки случилось. Вася
вздохнул еще горше, печальней и понял, что даже хорошие консервы без хлеба
-- не очень приятное кушанье. Удивительное дело, когда он обедал дома, мама
вечно покрикивала на него:
А сейчас... Дорого бы он дал за кусочек хлеба! Да что там -- хлеба! Просто
за сухарь.
неотрывно следил за жующим Васей. По толстым, как щетина, волосам опять
поползла желтоватая слеза. И потому что Васе было очень жалко самого себя,
он пожалел и мамонта.
кличка так не шла к этому волосатому великану, попавшему в плен вечной
мерзлоты. -- А ведь и ты, наверно, есть хочешь!