со своей скоростью и, может быть, в свою сторону. И вот тут, на границах
галактик, где "трутся" их невидимые края, происходят неведомые события, о
которых ученые еще не знают, но догадываются, каждый по-своему.
астероиды и другие межзвездные пыль и мусор, перемешиваются волны самых
различных излучений, света, в том числе и радиоволны. А там, где хоть что-то
сталкивается и перемешивается, обязательно возникает путаница и чернота,
потому что каждый знает: стоит только перемешать все имеющиеся на палитре
краски, как обязатель-' но образуется странный, почти черный цвет.
неуловимый оттенок. Иногда синеватый, иногда темно-зеленый или фиолетовый.
живая, к которой приблизился необыкновенный корабль ребят. Но тут
корабль-бутылка, повинуясь все тем же неизвестным, но точным законам и
предначертаниям, плавно повернул как бы вправо и вверх и понесся дальше,
явственно сбавляя свой неслышимый, стремительный полет.
медленно и торжественно переместилась назад. Впереди показался большой
багровый диск, над которым то вспыхивали, то опадали небольшие пузыри, почти
такие же, как и те, что постоянно отрывались от раскаленного шара, который
все время мчался перед ребятами, в голове их необыкновенного космического
корабля.
лопались и опадали.
как вырастает закатное солнце. Чем ниже оно спускается к горизонту, тем
больше и багровей оно кажется.
прямо на это солнце.
нас обожжет.
комет. Наверное, в нем есть что-то такое, что позволяет ему разбираться,
куда нужно лететь, а куда не нужно. Ведь если он полетит на это солнце, так
он же сам обожжется.
Валя.
вместе всегда тесно. Вот, может, и...
Огню с огнем делать нечего. Может быть, их огненный шар и огненное
незнакомое солнце оттолкнутся друг от друга и опасность пройдет стороной?
времени уже летели, не знали, куда прилетели, и эта неизвестность начинала
их беспокоить. Им уже захотелось вернуться на твердую землю, а не болтаться
в невесомости посреди Вселенной, привязанными друг к другу веревочками из
Валиных косичек.
при таком полете ты рискуешь не рассчитать своего движения и удариться о
розовую стену и, может быть, пробить ее, тогда ты очутишься в великом и
необозримом космосе, где нет ни воздуха, ни тепла и где сразу превратишься в
ледяной, безмолвный столб, в какой-нибудь астероид или метеор. Тогда ты
будешь вечно летать по Галактике, пока не вылетишь к ее границам,
столкнешься в неистовой круговерти с каким-нибудь другим заблудшим метеором
и превратишься в пыль, в атомы или электроны.
не менее таинственную неизвестность.
спотыкаться и рыскать из стороны в сторону. Ему как будто хотелось повернуть
к неизвестному солнцу, и в то же время его как бы не пускали туда,
отворачивали в сторону. В розовой бутылке стало неуютно и даже страшно. Ее
неизвестно из чего образовавшиеся розовые стены стали морщиться и
вспучиваться то на одну, то на другую сторону. То место, которое в настоящей
бутылке должно было быть дном, превратилось в собачий хвост: оно все время
виляло из стороны в сторону, и оттого розовые стены изгибались и
вытягивались.
беззвучном и опасном хороводе. Перегрузки увеличивались, и никак нельзя было
понять, разгоняется ли странный корабль или, наоборот, начинает тормозить.
пузырями на поверхности почти не увеличивалось, корабль как будто замедлял
свой стремительный полет. И это для настоящего космонавта показалось бы и
опасным и странным.
идет курсом прямо в его пекло. И если бы при этом корабль ускорял полет,
каждый понял бы, что солнце притягивает его. Но раз корабль летел все
медленнее, солнце почти не приближалось, а просто отступало куда-то в
сторону, значит, существовала и еще какая-то могучая сила, которая боролась
с силой притяжения солнца и старалась перетянуть необыкновенный корабль на
свою сторону. Вот потому-то он, разрываемый двумя силами, спотыкался и
изгибался.
борении этих могучих сил. Да им, пожалуй, было не до этого. У них опять
вытягивались лица, внутри все спрессовывалось и перекатывалось, наливаясь
страшной тяжестью.
корабль изменил курс. Он словно нехотя повернул свою огненную голову в
направлении едва заметной оранжево-зеленой звездочки.
только слабо охали и крякали, медленно переворачиваясь в воздухе. Кричать,
удивляться или протестовать они не могли - на это у них не хватало сил.
Перегрузки все увеличивались, а звезда приближалась все быстрей и быстрей.
Корабль кружил вокруг нее и по спирали спускался к ее поверхности, кое-где
подернутой белыми и серыми облаками.
трудом. Он опять стал большим и тяжелым. - На этой звезде есть воздух, и как
бы нам не загореться в нем.
Валя просто молчала. Она прикрыла глаза от усталости и только дышала часто и
прерывисто.
стали срываться особенно часто, и розовые, прозрачные стены корабля
пересекались огненными струйками. Как раз в это время шар опять стал
сплющиваться, словно наткнувшись на какую-то преграду, и движение корабля
замедлилось. От страшных перегрузок ребята ткнулись друг в друга, обнялись и
потеряли сознание.
шелковисто-коричневатыми, как хорошее какао, а потолок - золотистым, слабо
мерцающим. Таких комнат они никогда не видели. В ней было не четыре, а
восемь углов и очень мало мебели. Три кровати, три не то тумбочки, не то
этажерки, стол, кресла и... пожалуй, все. В стенах виднелись матовые,
точь-в-точь телевизионные экраны, а возле каждой кровати, на уровне подушки,
- маленькая полочка, кнопки звонков. В стенах у кроватей угадывались дверцы
размером чуть больше оконной форточки.
каждый думал о своем, а все вместе - об одном и том же:
невольное отсутствие - "без спросу", - о родителях, которые сейчас, должно
быть, и волнуются и сердятся, очень захотелось плакать. Но слезы, хоть и
навернулись, все-таки не прорвались.
как поведут себя твои товарищи по несчастью, плакать опасно. Может
оказаться, что вместо того, чтобы заплакать вместе с тобой, они начнут
смеяться над плаксой. Поэтому все трое сдержали слезы и переглянулись друг с
другом. Поскольку у всех троих на глазах все-таки выступили слезы и каждый
понял, что двое других тоже готовы зареветь и только ждут сигнала, они,
может, и в самом деле разревелись бы, но в это время открылись невидимые до
сих пор двери и в комнату вошли люди в светло-синих, почти голубых халатах.