Чтение 4–й страницы книги ~Остров Таусена~

сделать. Я надеюсь, что мне удалось достаточно ясно показать, как много
еще предстоит сделать по сравнению с тем немалым, но достаточно скромным
началом, которое охватывает область сделанного. Хотелось бы, чтобы
читатели этой повести не остановились на том объеме фактов и идей, которые
они найдут как в самой повести, так и в этих кратких комментариях к ней, и
стали на путь более основательного и более углубленного изучения всего
того круга проблем, которые затронуты в повести.

Пусть читатели не забывают, что все же утки и по сей день не линяют от
щитовидной железы, что гиганты-поросята еще не вышли из стен лаборатории,
что современная наука еще не разрешила вопроса о создании таких новых
пород сельскохозяйственных животных-гигантов, о которых еще мечтал Герберт
Уэллс более пятидесяти лет назад в своем знаменитом романе "Пища богов", о
которых не перестают мечтать и вздыхать ученые-эндокринологи и о которых
еще раз напоминает автор этой повести А.Р.Палей.

Все эти задачи предстоит разрешить, и это вполне по силам тем молодым
поколениям советских людей, для которых предназначена данная книга и из
среды которых выйдут новые кадры ученых - счастливых продолжателей дела
Рашковых.

Палей А.Р. Остров Таусена: н.-фант. роман - М.: Детгиз, 1948. - 216с.,
(ил. Г.Никольского)

Глава 1

По следам газетной утки

Раздался звонок. Цветков поднял от книги рыжеволосую голову. На экране
видеофона он увидел своего друга Гущина.

- А, Сурок! Добрый день!

Еще в школе Гущина прозвали Сурком за небольшой рост, худощавое лицо и
острые зубы.

- Привет, Юра! Послушай, какую заметку я нашел в газете "Ильинская
звезда".

Ты ведь специалист в этом деле. Может ли быть такой вздор? Послушай, я
тебе прочту:

Поразительная игра природы Охотник С.И. Якушев в нескольких километрах
от города застрелил утку, почти совершенно лишенную перьев. Товарищ Якушев
доставил удивительную утку в редакцию.

- Все?

- Ну, все! Вот уж подлинно газетная утка!

- Почему же ты думаешь, что это газетная утка?

- А по-твоему, бывают утки без перьев?

- Разумеется.

- Это где же?

- На блюде.

- Не дури, Юра! - рассердился Гущин. - Я говорю - в природе!

- В природе не бывают.

- Ясно! Я их разделаю в обзоре печати.

- Не торопись, Лева.

- А почему?

- Как бы ты не попал впросак.

- Да ведь ты говоришь...

- Я говорю - в природе уток без перьев не бывает. Но ведь в заметке
сказано:

"почти". А это существенная оговорка.

- И ты скажешь: без перьев они могут летать?

- Смотря, без каких, и смотря, как летать.

- Да откуда же она могла взяться?..

- Погоди, погоди! Какая, говоришь, газета? И где она выходит? На Севере?

Завтра я тебе буду звонить.

- Насколько мне известно, - сказал Цветков, - в тех краях нет таких
птицеводческих хозяйств, где производятся подобные работы с утками.

- Вы правы: нет таких хозяйств, - согласился академик Рашков.

Грудной низкий голос и спокойная скороговорка придавали оттенок
убедительности его словам. В противоположность ему, молодой ассистент
говорил размеренно, заметными паузами разделяя фразы. Но в его
медлительности чувствовалось сдержанное волненье.

Разговор происходил в кабинете Рашкова. Академик, одетый по-домашнему,
в пижаме, облегавшей его крупную фигуру и похожей цветом на его русые, с
густой проседью волосы, сидел за огромным письменным столом, заваленным
рукописями, книгами и уставленным антикварными безделушками.

Цветков сидел против хозяина. Свет массивной настольной лампы,
смягченный оранжевым абажуром, освещал его энергичное, вдумчивое, с
крупными чертами лицо, широко открытые глаза.

- Вы ведь знаете, - продолжал Рашков, - на Севере в тех краях у нас
другие хозяйства, а птицеводческие далеко оттуда...

- Вот это-то меня и удивляет, - заметил Цветков. - Такая птица не могла
туда залететь - а летают они, естественно, плохо.

- Вот именно, - подхватил Рашков. - И что ж из этого, по-вашему,
следует?

- В том-то и дело, что я не знаю.

- Гм... - многозначительно произнес Рашков.

- А вы знаете, Николай Фомич?

- Нет, не знаю. - Рашков выдержал паузу. - Не знаю, но предполагаю.

- Что же именно?

- Я думаю, что где-то в тех краях работает какой-то талантливый ученый,
чудак, о котором никто не знает.

Цветков изумленно взглянул на академика.

- Почему вы так думаете, Николай Фомич?

- Вам это непонятно, Юрий Михайлович? А загадка не из трудных.

- Нет, не могу понять, Николай Фомич! Если это ученый, зачем он
занимается кустарщиной, повторяет то, что давно известно? Конечно, в таком
случае он действительно чудак. Но почему вы считаете его талантливым? И
кто же из талантливых ученых мог бы туда забраться? И зачем?

- Об этом надо его самого спросить, - возразил Рашков.

- Вы говорите так, словно уверены в его существовании...

- Не уверен, но допускаю.

- Да объясните же, наконец, Николай Фомич! - взмолился Цветков, но тут
же спохватился: - Как я мог упустить из виду! Ведь он сделал то, чего мы
так недавно добились и пока еще только в опытном порядке!

- Ну, то-то же, - добродушно усмехнулся Рашков. - А в наказание за вашу
невнимательность я предложил бы вам самому все это выяснить.

- Каким образом? - удивился Цветков.

- Очень просто: вы поедете в командировку для розысков этого
талантливого чудака.

Цветков благодарно взглянул на своего учителя:

- Ох, Николай Фомич, если бы вы знали, как я мечтал попутешествовать -
ведь я уже год не расставался с лабораторией!

- Ну, вот и хорошо, хорошо... Если бы я не знал, не предлагал бы вам...

Рано утром Гущина разбудил телефонный звонок.

- Лева! У меня к тебе заманчивое предложение! - сказал Цветков. - Ты
можешь взять командировку у себя в редакции?

- Куда?

- На Север. Мой академик очень заинтересовался твоей уткой и посылает
меня на розыски.

- Постой, постой! Значит, академик считает дело стоящим! - воскликнул
Гущин.

- А что мы будем искать? Еще таких уток?

- Пожалуй. И ученого.

- Какого? - изумился Гущин.

- Неизвестного талантливого чудака.

- Ничего не понимаю! Да что это за ученый? В какой области науки он
работает?

- В той же, что и я.

- Значит, эндокринолог. Ну, хорошо... А почему он неизвестен? Почему
чудак?

И зачем его надо искать?

- А вот послушай...

Цветкова и Гущина связывала крепкая дружба еще со школьных лет, хотя и
характеры и профессии у них были различны.

Горячий, порывистый Гущин был журналистом. Он любил свою профессию,
много и часто разъезжал и, как сам говорил о себе, три четверти
сознательной жизни провел на колесах и под парусами. Цветков, начинающий
ученый, уже несколько лет был ассистентом знаменитого Рашкова. В
противоположность Гущину и несмотря на свою молодость, Юрий был нетороплив
и часто слышал попреки от своего непоседливого друга за то, что не был