Чтение 4–й страницы книги ~Серебрянный клин~

Хуже всего оказалось продираться сквозь лесную чащу и буреломы вслед за
Старым Рыбаком: старик отказался вести их по нормальной дороге. Заявил, что
так меньше риска наткнуться на кого-нибудь, кто мог заинтересоваться, какого
черта они здесь шляются. Или вспомнил бы про них, когда пройдет слух о
пропаже. Важно было сделать дело втихую, иначе пиши пропало.

Талли их лесные блуждания осточертели даже больше, чем Смеду, но он горой
стоял за старика.

Смед не сомневался, что они правы Но хлещущие наотмашь мокрые ветви
деревьев, вонзающиеся в тело и рвущие одежду колючки шиповника, то и дело
облепляющая лицо мерзкая паутина заставили его усомниться, стоила ли их
затея того, чтобы вообще пускаться в путь.

Нет. Пожалуй, добивали мозоли. Еще не пропали из виду окраины Весла, как
у него на ногах начали вздуваться проклятые волдыри. Мозоли росли; они
болели все сильнее, хотя Смед безропотно делал то, что ему велел старик.
Хорошо хоть, к волдырям не пристала пока никакая зараза. А весельчак Тимми
все развлекал его армейскими историями про парней, которым из-за таких вот
воспалившихся волдырей потом оттяпывали ноги. Кому ступню, кому по колено, а
кто и вовсе помирал. Придурок чертов. На четвертую ночь Смед спал как
убитый. Он дошел до ручки и теперь засыпал, стоило ему перестать перебирать
ногами.

- Начинаешь осваиваться, парень, - одобрил старик. - Мы еще сделаем из
тебя настоящего мужчину!

Смед придушил бы тут же Рыбака, если б не надо было выпутываться из лямок
рюкзака, чтобы добраться до его горла.

А может быть, все муки от рюкзака? Туда натолкали восемьдесят фунтов
жратвы и всякого барахла. Кое-что они уже съели, но Смеду казалось, что
проклятый мешок ничуточки не полегчал.

***

Они дотащились до места вскоре после полудня, на восьмой день после того,
как оставили Весло. Остановившись на опушке леса, Смед окинул взглядом
расстилавшееся впереди Курганье.

- Значит, об этих местах было столько пустой трепотни? Чушь собачья.
Место как место.

Он сбросил на землю рюкзак, шлепнулся на него сверху, прислонился к
дереву и прикрыл глаза.

- Да, нынче здесь тихо. Не то что прежде, - согласился Старый Рыбак.

- Слушай, а как тебя зовут, Старый?

- Рыбак.

- Я про фамилию.

- Рыбак нормально.

- Да нет, я про настоящую.

- Сойдет и Рыбак. Лаконичная скотина. Вдруг Тимми спросил:

- Это наше дерево торчит вон там?

- Слава Богу! Там только одно оно и есть, - ответил Талли.

- Деревце, деревце, любовь моя, - пропел Тимми. - Ты рождено, чтоб дать
богатство мне.

- Послушай, Рыбак, - сказал Талли. - Думаю, мы должны хорошенько
отдохнуть, прежде чем браться за дело.

Приоткрыв один глаз, Смед исподлобья глянул на своего двоюродного братца.
После выхода из Весла он первый раз услышал от Талли нечто напоминающее
жалобу. А ведь тот был еще тем нытиком. Смед только диву давался, как это
братцу удалось продержаться так долго? Именно непривычное молчание Талли
помогло Смеду дотащиться сюда. Раз уж братец настолько сильно хотел
заполучить эту штуку, что сумел стиснуть зубы и терпеть, так может, она и
впрямь дорогого стоит?

Неужто большой куш? Такой, о котором каждый из них мечтал всю жизнь?
Неужто сбудется? Тогда Смед должен держаться.

Старый Рыбак был согласен с Талли.

- Я собирался приняться за дело завтра ночью, - сказал он. - Не раньше. А
может, послезавтра. Надо разнюхать здесь все, от и до. Каждый клочок земли
вы должны знать лучше, чем тело своей любовницы.

Смед нахмурился. Что такое стряслось с молчаливым Рыбаком? А тот
продолжая - Нам надо найти безопасное место для лагеря, подыскать вторую
стоянку...

- Да что за черт? - не выдержал Смед. - Почему мы не можем взять просто
эту штуковину и сделать отсюда ноги?

- Заткнись! - огрызнулся Талли. - Где ты был последние десять дней?
Прочисти уши да пошевели мозгами, вместо того чтобы попусту клювом щелкать!

Смед заткнулся. Он внезапно уловил зловещую интонацию в голосе Талли.
Тот, похоже, начинал жалеть, что вообще взял брата на дело. А еще было
похоже, что он призадумался, не слишком ли Смед туповат, чтобы позволить ему
и дальше коптить небо. Вдобавок по лицу Талли скользнула та самая
презрительная гримаса, которую Смед частенько замечал на физиономии Старого
Рыбака.

Он опять прикрыл глаза, отключился и стал прокручивать в голове события
последних десяти дней, припоминая разговоры, которые слышал, но в которые не
вслушивался, целиком занятый собственными переживаниями.

Верно, срубить это поганое дерево в открытую они не могли. Курганье
по-прежнему охранялось солдатами. А не будь их здесь, оставалось само
дерево, которому слухи приписывали немалую колдовскую силу. Слишком большую,
чтобы оно могло так просто уцелеть в той страшной схватке, что перепахала и
вывернула наизнанку мертвую землю Курганья.

Ну что ж. Возможно, это будет непросто. Наверно, придется выложиться до
конца. Как он никогда еще не выкладывался. Придется запустить мозги на
полную катушку и всю дорогу держать ухо востро. Это не место давать уроки
музыки девчонкам с верхнего этажа.

***

Остаток дня и всю ночь они отдыхали. Даже Старый Рыбак пожаловался, что
нуждается в отдыхе. Но спозаранок он отправился отыскивать место для
стоянки.

- Останешься здесь, Смед, - сказал Талли. - Займешься своими дерьмовыми
мозолями. Что Рыбак скажет, то и будешь делать. Если нам придется шустрить,
ты должен быть в норме. Идем, Тимми!

- Далеко собрались? - спросил Смед.

- Надо бы подобраться поближе к тому городку. Может, разузнаем
что-нибудь.

Они ушли, а часом позже вернулся Старый Рыбак.

- Быстро ты, - сказал Смед. - Приглядел местечко?

- Приглядел одно. Правда, не блеск. Река сменила русло с тех пор, как я
тут был последний раз. Теперь берег в двухстах ярдах оттуда. Если что, особо
не развернешься. Дай-ка взгляну на твои ноги.

Он сунул ноги старику под нос. Рыбак присел на корточки, что-то
неодобрительно проворчал, потом ткнул в пару мест пальцем. Смед вздрогнул,
поморщился и спросил:

- Что, худо дело?

- Видал и похуже. Но редко. Да еще траншейная болезнь. Стопа пухнет,
суставы воспалились, и всякое такое. У остальных, наверно, начинается то же
самое.

Какое-то время старик сидел с отсутствующим видом, потом тряхнул головой:

- Моя вина. Знал ведь, что ты совсем еще зеленый. А с Талли взятки
гладки, у него один ветер в голове. Нельзя было позволять ему гнать как на
пожар. Поспешишь - людей насмешишь. За все приходится платить.

- Уже решил, что будешь делать со своей долей?

- Не-а. Доживешь до моих лет - отучишься загадывать наперед. Добрый
случай не везде валяется. Живи одним днем. А пока надо бы травки тебе на
примочки нарвать.

Совсем седой, но еще не начавший горбиться, старик бесшумно растворился в
лесной чаще. Смед проводил Рыбака взглядом, а потом постарался выкинуть из
головы одолевавшие его мысли. Ему не хотелось оставаться с ними наедине.

***

Рыбак вернулся с охапкой каких-то трав, трех разных видов. - Нашинкуй
помельче и сунь в этот мешок. Каждой травы поровну. Как мешок наполнится,
завяжешь и начнешь молотить по нему палкой. Время от времени переворачивай.
Колоти как следует, пока листья не превратятся в кашу.

- Долго молотить-то?

- Может, тысячу ударов. Может - полторы. Потом вытряхнешь в котелок,
добавишь кружку воды, хорошенько размешаешь.

- Дальше что?

- Дальше набьешь следующий мешок. Да не забывай раз в две минуты
помешивать в котелке.

Даже не сказав, куда и зачем идет, старик снова растворился в лесу. Когда
он вернулся, Смед усердно делал отбивную из третьего по счету мешка.

- Можешь пахать, коли нужда припрет, - фыркнул Рыбак, заглянув в котелок.
- Хватит, пожалуй.

Он порвал старую рубашку на полосы, проложил их раскисшей зеленой кашицей
из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание быстро
смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже наложить
повязки, а потом занялся собственными ногами.

Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не в своей
тарелке. Он все больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика,
когда придет время.

- В городке осталось человек семьдесят, - сообщил Талли. - И почти все -
солдаты. Мы подслушали один разговор. Похоже, через пару дней большинство из
них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся