Чтение 4–й страницы книги ~Белая роза~

Заглянул ко мне Одноглазый, сказал, что Душечка собирается допросить
Шпагата и курьера.

- Совсем она взвинтилась, Костоправ, - заметил он. - Ты ее видел?

- Видел. Давал советы. Она не слушает. Что еще я могу сделать?

- До появления Кометы еще двадцать два года. Зачем ей загонять себя до
смерти?

- Ты это у нее спроси. Мне она просто твердит, что все решится задолго до
прихода Кометы. Это гонка со временем. Она верит в это. Но остальные не
могут вспыхнуть ее огнем. Мы здесь, на равнине Страха, отрезаны от мира, и
борьба с Госпожой порой отходит на второй план - нас слишком занимает сама
равнина.

Я поймал себя на том, что обгоняю Одноглазого. Эти похороны прежде смерти
плохо на него повлияли. Без своей магии он слабеет и физически. Возраст
сказывается. Я притормозил.

- Как вы с Гоблином - развлеклись по дороге всласть?

Одноглазый не то усмехнулся, не то скривился.

- Опять он тебя достал?

Их вражда тянется с незапамятных времен. Начинает каждую стычку
Одноглазый, а выигрывает обычно Гоблин.

Он пробормотал что-то.

- Что? - переспросил я.

- Эй! - вскричал кто-то. - Свистать всех наверх! Тревога! Тревога!

- Второй раз за день? Какого беса?! - Одноглазый сплюнул.

Я понял, к чему он клонит. За последние два года тревогу не объявляли и
двадцати раз. А теперь две за день? Невозможно.

Я кинулся за своим луком.

В этот раз мы рассыпались по кустам с меньшим шумом. Ильмо высказал свое
очень болезненное неудовлетворение в нескольких личных беседах.

Снова солнце. Как удар. Вход в Дыру обращен на запад, и, когда мы
выходили, свет бил нам в глаза.

- Ах ты, раздолбай проклятый! - орал Ильмо. - Что ты, твою мать, тут
творишь?

На поляне стоял молодой солдатик, указывая в небо. Я поднял глаза.

- Проклятие, - прошептал я. - Дважды проклятие.

Одноглазый тоже увидел это.

- Взятые.

Точка в небесах поднялась повыше, сделала круг над нашим укрывищем, по
спирали пошла на снижение. Внезапно качнулась.

- Да. Взятые. Шепот или Странник?

- Приятно видеть старых друзей, - заметил Гоблин, присоединяясь к нам.

Мы не видели Взятых с той поры, как достигли равнины. А до того они
постоянно висели у нас на хвосте, гоня нас непрерывно все четыре года пути
от самой Арчи.

Они - прислужники Госпожи, постигшие ее науку ужаса. Некогда их было
десять. Во времена Владычества Госпожа со своим мужем поработила величайших
из своих современников, сделав их своими орудиями: то были Десять Взятых.
Когда четыре века назад Белая Роза победила Властелина, они легли в могилу
вместе с ним, а два оборота Кометы назад восстали вместе с Госпожой. И в
сражениях друг с другом - поскольку часть из них осталась верна Властелину -
почти все погибли.

Но Госпожа создала новых рабов. Перо. Шепот. Странник. Перо и последний
из прежних, Хромой, пали при Арче, когда мы сорвали попытку Властелина
вернуться к жизни. Остались двое. Шепот и Странник.

Ковер-самолет качнулся, достигнув границы, за которой безмагия Душечки
могла преодолеть это стремление к полету. Взятый развернулся, соскальзывая
вниз, отлетел достаточно далеко, чтобы вновь подчинить себе ковер.

- Жаль, что он не полетел прямо, - сказал я. - И не рухнул камнем. - Они
не так глупы, - возразил Гоблин. - Они просто разведывают. - Он покачал
головой, передернул плечами. Он знал что-то, чего не знал я. Наверное,
выяснил что-то во время путешествия за пределы равнины.

- Назревает кампания? - спросил я.

- Ну да, - ответил он и рявкнул на Одноглазого: - А ты что там делаешь,
филин слепой? В небо гляди! Чернокожий пигмей не обращал внимания на
Взятого. Он вглядывался в путаницу выточенных ветром утесов к югу от Дыры.

- Наша задача - выжить, - заявил Одноглазый так самодовольно, что ясно
было - он собирается поддеть Гоблина.. - А это значит, что не следует
отвлекаться на первый же цирковой трюк, который тебе покажут.

- Какого беса ты имеешь в виду?

- Имею в виду, что, пока вы гляделки проглядывали на того клоуна наверху,
другой проскользнул за утесами и кого-то ссадил на землю.

Мы с Гоблином поглядели в сторону красных скал. Никого.

- Слишком поздно, - сказал Одноглазый. - Улетел. Но кому-то придется идти
хватать лазутчика.

Одноглазому я верил.

- Ильмо! Иди сюда! Я объяснил ему; в чем дело.

- Зашевелились, - пробормотал Ильмо. - А я только начал надеяться, что
про нас забыли.

- Нет, не забыли, - возразил Гоблин. - Никак уж не забыли;

И снова я почувствовал - что-то у него на уме. Ильмо оглядел пространство
между нами и утесом. Он хорошо знал Эти места. Как и Все мы. В один
прекрасный день наши жизни будут зависеть от того, кто знает их лучше - мы
или противник.

- Ладно, - сказал он себе. - Посмотрим. Четверых возьму. Только с
Лейтенантом посоветуюсь.

Лейтенанта по тревоге не гнали. Он и еще двое стояли на страже у входа в
жилище Душечки. Если враг и доберется до нее, то лишь через их трупы.

Ковер-самолет умчался на запад. Я удивился: почему твари равнины его не
преследуют? Подойдя к менгиру, который заговорил со мной утром, я спросил об
этом. Но вместо ответа менгир произнес:

- Начинается, Костоправ. Запомни этот день.

- Ладно. Запомню.

И я называю этот День началом, хотя часть этой истории произошла много
лет назад. Это был день первого письма, день Взятого, день, когда пришли
Следопыт и пес Жабодав, Последнее слово менгир оставил за собой:

- Чужаки на равнине.

Защищать летающих тварей за то, что они не напали на Взятого, камень не
стал. Вернулся Ильмо.

- Менгир говорит, - сказал я, - что к нам могут пожаловать еще гости.
Ильмо поднял брови:

- Следующие часовые - ты и Молчун?

- Ага.

- Будь внимательнее. Гоблин, Одноглазый - ко мне!

Они пошептались втроем, потом Ильмо взял с собой четверых юнцов и пошел
на охоту.

Глава 6
РАВНИНА СТРАХА

Когда наступила моя вахта, я вышел наверх. Ильмо и его людей я не
заметил. Солнце стояло низко, менгир исчез, и тишину нарушал только шепот
ветра.

Молчун сидел в тени тысячекораллового рифа; солнечные лучи, пробиваясь
сквозь переплетение ветвей, усеивали его пятнами. Коралл служит хорошим
укрытием. Немногие обитатели равнины не опасаются его яда. Для часовых
местная экзотика опаснее врагов. Я прополз, пригибаясь, между смертоносными
колючками, чтобы присоединиться к Молчуну. Это высокий, тощий, немолодой
мужчина; его черные глаза, казалось, видят мертвые сны. Я отложил оружие.

- Есть что-то?

Он покачал головой в кратком отрицании. Я разложил принесенные подстилки.
Вокруг нас изгибались и карабкались вверх, на высоту в двадцати футов,
коралловые ветви и веера. Видели мы только брод через ручей, несколько
мертвых менгиров да бродячие деревья на дальнем склоне. Одно стояло у ручья,
опустив в воду насосный корень, но, словно почувствовав мой взгляд, медленно
отступило.

С виду равнина совершенно пуста. Есть обычные пустынные обитатели -
лишайники и саксаул, змеи и ящерицы, скорпионы и пауки, дикие псы и земляные
белки - но их немного. Встречаются они, как правило, там, где меньше всего
нужны. Это и к другим обитателям равнины относится. По-настоящему странные
вещи: происходят именно в самый неподходящий момент. Лейтенант утверждав,
что самоубийца может провести здесь много лет без малейших неудобств.
Основными цветами тут являются красный и коричневый - песчаник утесов всех
оттенков ржавого, охряного, кровавого и винного с редкими оранжевыми слоями.
Там и сям разбросаны белые и розовые коралловые рифы. Настоящей зелени нет -
листья бродячих деревьев и саксаула имеют серо-зеленый цвет, в котором от
зеленого осталось одно название. Менгиры, как живые, так и мертвые, в
отличие от всех, прочих камней равнины, имеют мрачную серо-бурую окраску.

По заросшей осыпи, огибая утесы, скользнула тень, огромная - много акров
- и слишком темная для облака.

- Летучий кит?

Молчун кивнул.

Кит пролетел высоко, со стороны солнца, и я так и не разглядел его. Я уже
много лет ни одного не видел. В прошлый раз мы с Ильмо пересекали равнину
вместе с Шепот, по приказу Госпожи. Так давно? Время летит и радости не
приносит.

- Странны воды под мостом, друг мой. Странны воды под мостом.

Он кивнул, но ничего не сказал. Он - Молчун.

За все годы, что я его знаю, он не произнес ни слова. И за все годы
службы в Отряде - тоже. Но и Одноглазый, и мой предшественник-анналист
утверждают, что он отнюдь не нем. Сведя воедино накопившиеся за долгие годы