дважды запускал стиральную машину, съездил в Управление налогов и зашел в
университет, чтобы разобрать накопившуюся почту. После расставания с Викой
настроение у меня исправилось: из редакции "Math. Review" прислали
хвалебные рецензии на мою статью, плюс пришло письмо от
соавтора-датчанина, существенно продвинувшего нашу с ним задачу.
Никто не отвлекал меня (студенты были на каникулах, большая часть
сотрудников - в отпуске), и я с удовольствием разбирался в выкладках
датчанина. Иногда заходил мой приятель и коллега Димка; но и с ним мы в
основном разговаривали о науке - спорили, обзывая друг друга идиотами и
покрывая доску формулами, потом пили чай и опять спорили.
Вике я вспоминал довольно часто, и что ставило меня в тупик больше всего -
это как ей удалось поладить со своим бойфрендом. Сколько дней они были
знакомы в Москве?... Как исхитрились не поссориться?... Подругу, менее
подходящую ирландцу, чем это дикое, сумасбродное создание, я вообразить не
мог. Да и не только ирландцу - Вика казалась мне явлением чисто русским, в
чем-то сродни персонажам Достоевского. Так сказать, комический вариант
Настасьи Филипповны... (А я, соответственно, являлся комическим вариантом
князя Мышкина... одним словом, идиотом. Только идиот мог позволить так
собой вертеть!...)
раскупорил бутылку вина и поел, слушая новости CNN. Когда я пил чай, в
форточку запрыгнула Баффи (бедная киска часто пряталась у нас от своего
малолетнего хозяина). Поев, я унес Баффи в спальню и посадил на кровать, а
сам прилег рядом, чтобы под ее мурлыканье проверить выведенную днем
формулу. Кошка повозилась и уснула, привалившись ко мне теплым меховым
боком.
вскочила, распушила хвост и стремительно побежала вниз. Кто мог заявиться
в такую позднь?... Обуреваемый дурными предчувствиями, я отпер дверь.
Баффи шмыгнула наружу и исчезла в темноте.
губная помада. Одежда в беспорядке: воротник кофточки разорван, одна из
пуговиц на юбке вырвана с мясом. Уголки викиного рта были опущены, как у
обиженного ребенка; в огромных черных глазах, как в переполненных по весне
омутах, стояли слезы.
пойти!
заструлись слезы. Большой рот стал бесформенным.
ирландским кофе.
оставшиеся у меня от предыдущей встречи, а равно способности к
рациональному мышлению, мгновенно растворились в ее слезах...
(очевидно, у нее появились деньги). Я отвел ее в спальню и оставил
переодеваться, а сам пошел готовить ирландский кофе (кофе, молоко, виски,
сахар, взбитые сливки).
лица исчезла, что придало ей уютный, домашний вид; белые носочки на
крошечных ступнях сделали похожей на школьницу.
Я, впрочем, не настаивал: захочет - расскажет о произошедшем сама. Но она
не захотела... допив ирландский кофе, мы прихватили виски и вино,
оставшееся от моего ужина, и перебрались в гостиную. Мебели там не было,
зато имелся мягкий ковер и две свечи в псевдо-старинных подсвечниках -
Вика зажгла их и погасила свет. Пока я задергивал шторы, она принесла из
кухни еще с десяток свечей и расставила в блюдцах по всей комнате.
Гостиная озарилась дрожащими огоньками, по потолку и углам забегали тени.
тридцать три года. Работаю в местном университете, на факультете
математики.
Австралии, два - в Англии, два - в Ирландии. Сыну девять лет. Вот,
собственно, и все...
литературы.
гарнизонам, не задерживаясь нигде дольше двух лет (отца отчего-то
постоянно переводили с места на место). Из-за постоянных переездов подруг
у нее не заводилось, да и с матерью она была не особенно близка, так что
большую часть времени Вика проводила с отцом. Тот очень любил рыбалку и
всегда брал дочку с собой (ходили они вдвоем, отцовских друзей Вика не
помнила). А когда ей исполнилось десять, отец утонул. Случилось это на
каком-то озере, весной:
выбраться, однако лед ломался... Вика подпозла к краю полыньи и подала
отцу руку, но тот нарочно отплыл на другой конец, боясь, что дочка тоже
провалится. Он продержался на плаву с четверть часа... (эта часть рассказа
произвела на меня жутковатое впечатление из-за отстраненного,
бесчувственного викиного тона).
в Москву, ибо мать была москвичкой. Дедушка с материнской стороны оказался
высокопоставленным дипломатом и устроил внучку в привилегированную
французскую школу с фруктовым садом, географической площадкой и бассейном.
В школе Викe не нравилось: она в равной степени ненавидела чванливых
одноклассников и подхалимов-учителей. Все свободное время она проводила в
школьной библиотеке, читая стихи.
ли сельского строительства, то ли легчайшего машиностроения. Это был
высокий, статный человек лет сорока со смуглым, смазливым лицом... Викa не
полюбила его с первого взгляда. Однако ничего плохого, кроме глухоты к
стихам и общей тупости, она за ним поначалу не заметила. Проблемы
начались, когда ей исполнилось шестнадцать: она стала ловить на себе
масляные взгляды, несколько раз отчим как бы случайно без стука заходил в
ее комнату. А однажды, когда мать была в отъезде, попытался забраться в
викину постель - но получил такой отпор, что царапины с его мерзкой рожи
не сходили неделю.
пощечину:
об этом эпизоде с таким видом, будто ей хотелось сплюнуть.) В результате,
она переехала к деду.
изо всех сил (внучка напоминала ему покойную жену). Окруженная
репетиторами, гувернантками и экономками, Вика доучилась в школе и
поступила в Литературный институт. В студенческие годы, кстати, она
выиграла некий поэтический конкурс (она со значением поглядела на меня)...
и это был очень престижный конкурс, да!... А после окончания института ее
взяли работать в редакцию очень хорошего журнала... хорошего и престижного
журнала!... И напечатали подборку ее стихов в другом хорошем журнале!...
бутылки из-под вина и виски стояли в углу.
добродушие, но чуть не потерял равновесие и оперся на стену. - Пардон...
я, кажется, слегка перебрал, да.
комнатам.
моим одеялом лежала Вика - от нее приятно пахло духами.
что?" - "За то, что сделала тебе больно..." Мои колени сжались, как у
девственницы от прикосновения мужчины... лучше б она не вспоминала.
"Ничего страшного", - с наигранным легкомыслием отвечал я. Некоторое время
мы возились, целуя и гладя друг друга по частям тела... Наконец настала
пора решительных действий, однако (из-за темноты) я никак не мог
определить местоположение викиных рук. А вдруг она опять?... - мои колени
снова инстинктивно сжались.
обняла меня... кажется, обеими руками... увы, я понял это слишком поздно.
мне, пардон, яйца, а теперь лезешь с извинениями, да еще в самый
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Сертаков Виталий
Гуревич Георгий
Корнев Павел
Журавлев Владимир