Чтение 4–й страницы книги ~Великий маг~

принтер, печатает даже обложки, делает цветопробы, цветную печать, брошюрует, склеивает, делает переплет, даже золотую ленточку для закладок... Томберг застеснялся:

- Ну что вы, Володенька! Какие золотые ленточки, это было всего один раз. Так, простые маленькие тиражики, на простой бумаге... Но это такая радость, такая радость - делать книги! Я смолчал, что потом он продает эти книги тоже сам, стоя в подземных переходах, в метро, где его гоняет милиция, продает в мороз и в такую вот жару, видел я его и промокшего, под зонтиком, когда он спешил к электричке, надеясь пройти по вагонам и что-то продать из своего в самом деле крохотного тиража. Кристина наблюдала, как я проводил Томберга на лестничную площадку, где еще раз

объяснил, как инсталлировать, чтобы Ворд не потерялся, а когда вернулся, заметила:

- А вы его любите, Владимир Юрьевич.

- Ну, просто соседи. Любите, - повторила она.

- Очень милый старик. Интеллигентный, деликатный. Да уж, - согласился я.

- Чуть глаза не вывихнул, стараясь не смотреть на твои голые сиськи. Она удивилась:

А вы что-то имеете против моих сисек? Тогда я накину что-нибудь! Нет-нет, - сказал я поспешно.

- Я к ним совершенно равнодушен. Ну просто совершенно. Она вскинула брови.

- Что, такие... незаметные?

- Совсем напротив, - возразил я.

- Но ко мне не раз в пещеру залетали всякие видения. Помню, когда я был святым Антонием... да и раньше бывало...

- Святому Антонию насылали, - поправила она.

- Сатана присылал. А я вот пришла сама!

Я улыбнулся пошире.

- Знаю, к самым важным персонам Сатана являлся лично. Она расхохоталась, рот у нее показался мне красным и

горячим, как вход в адскую печь.

- О, вы собираетесь сопротивляться?.. И надеетесь устоять? Она смотрела победно, холеная, роскошная, с нежным и мягким телом, созданным для грубого хватания мужскими руками, и одновременно упругим, сочным, почти спортивным, и от этого еще больше сексуальным. Я смерил ее эротичную фигуру как можно более холодным взглядом. Как бы идиоты ни доказывали, что голая женщина вызывает меньше полового интереса, чем одетая или полуодетая, но все это фигня. Раздетая уже своим видом говорит, что стоит только протянуть руку... а мне так и вовсе сделать повелительное движение пальцем...

Ни фига, сказал я себе угрюмо. Это будет ее победа, а не моя. Раз норовит меня трахнуть, то по всем канонам надлежит сопротивляться. Да и вообще как-то подозрительно. Всякий знает, что бесплатный сыр в мышеловке достается только второй мышке. Она правильно оценила мое угрюмое молчание, улыбнулась, произнесла загадочно и томно:

- Да, вы герой!

Я уловил некий намек, но смысла не понял и решил принять это как комплимент, пусть и не совсем ясный, но все же комплимент. По крайней мере, герой не за то, что сумел превозмочь соблазн общечеловека прыгнуть на эту зовущую плоть и торопливо трахать во все полости. Звякнул телефон, Кристина тут же опустила глаза на бумагу и сделала вид, что ничего не слышит, а я снял трубку.

- Алло? Из мембраны донесся сильный уверенный голос человека, который привык говорить перед большим скоплением народа, дабы слышали и в задних рядах. Даже не просто говорить, а отдавать приказы.

- Владимир Юрьевич?

- Кто спрашивает?

- поинтересовался я.

- Это из общества "За Родину!", - объяснили мне, но снова ни имени, ни отчества, ни фамилии.

- Мы в восторге от ваших произведений!.. Ваши идеи нам очень близки, мы хотим пригласить вас на наш съезд, что через неделю. Как почетного гостя!.. Это будет освещено прессой, телевидением... А вот этого мне и не надо, мелькнуло в голове. Да еще на съезде такой организации. Вовсе не потому, что на меня как-то действует обамериканизированное общественное мнение, просто, показавшись

с правыми, вызываешь недоумение у левых, как и наоборот, и никто еще не соображает, что я сам - партия, движение, общество.

- Спасибо, - ответил я, - но...

- Никаких "но"!

- запротестовали на том конце провода.

- Мы вас ждем.

- Приходите обязательно! Мы позвоним еще за два дня, напомним день и время,а за вами пришлем машину. Мы на вас очень надеемся. Вы - выразитель чаяний нашего народа! Я сухо попрощался, положил трубку. В чем-то он, вообще, прав, этот звонивший. Любое общество воспринимает только тех, кто, говоря школьными фразами, как вот эти из "За Родину!", выражает мнение данного общества. Даже чаяния, как говорят еще круче и одновременно хрестоматийнее. Так вот, рухнула Советская власть, а с нею рухнули и те Дутые авторитеты, что якобы боролись против власти. Казалось бы, пишите теперь вволю!

Свобода!.. Так нет же, для этого нужно быть писателями, а они были всего лишь выразителями "чаяний народа". Хотел народ свержения Советской власти, вот эти "писатели" и выражали эти чаяния. Рухнула власть, а эти старые чаятели - все живы-здоровы!

- никак не сообразят, что бы сейчас выразить такое, чтобы в яблочко. Увы, народ жаждет литературы. А вот здесь и облом, этого не потянут. Точно так же и сейчас, в рыночное время, практически все новые пишущие пристроились к разным партиям, организациям, движениям, везде свои тусовки, везде кукушка хвалит петуха, везде что-то выражают, умело приобретают симпатии "простого читающего народа", который поголовно записан в русскую

интеллигенцию. Понятно, никто из подобных деловитых орлов в литературе не останется, но это им по фигу, главное - щас быть первыми, видеть свои фото и интервью на первых

страницах газет и журналов, видеть себя по ящику, раздавать автографы, хапать и хапать

повышенные гонорары, тусоваться в Интернете.

Коричневая шапка кофе начала подниматься, Барбос учуял запах, пришел и рухнул возле

своей миски. Это на Западе пьют кофе с нифигом, что значит - без сахара и кофеина, а у меня должен быть и крепчак, и сахару три ложки, и в придачу увесистый бутерброд с салом... ну ладно, я ж теперь москаль, обойдемся без сала, зато бутерброд должен быть таким, чтоб заметно напрягался бицепс. А какой человек не поделится с собакой, это ж не другому человеку отломить. Из комнаты донесся звонкий голос:

- Кофе в такую жару?

Зараза, она даже такую фразу ухитряется произнести так сексуально, что я не только за долю секунды успел забросить ее загорелые ноги на мои белые плечи, но и... нет, почти не дрожащей дланью смахнул это диаволово видение, переставил джезву с плиты на стол, поинтересовался:

- Вы, конечно, отказываетесь?

Она появилась в проеме, светло-шоколадная, но одновременно прохладная, сказала с веселым негодованием:

- Что вы размечтались, Владимир Юрьевич!.. Я ни от какого вашего предложения не откажусь. Все исполню. Я снял с полки две чашки.

- Я пью с сахаром. А вы?

- Конечно, с сахаром, - ответила она.

- А как иначе? Женщина должна быть сладкая.

- Но не до приторности, - буркнул я, и Кристина мгновенно посерьезнела, даже фигура как-то сразу стала менее вызывающей.

- Сколько ложек? Она смерила взглядом чашку, а я пью кофе из чайных, в то время как чай - из компотных.

- В такую... три. Не придется запоминать, подумал я. Я тоже кладу всегда три. Кристина рассматривала меня серьезно и внимательно.

- Неприятности?

- У меня?

- удивился я.

- Мне показалось... что последний звонок вас чем-то расстроил. Я отмахнулся.

- Ничуть. Просто люди не понимают, что меня нет. Она вскинула брови, взгляд ее пробежал по мне сверху донизу, потом снизу доверху. Причем она ухитрилась неторопливо раздеть глазами, после паузы снова одеть, лишь тогда поинтересовалась со смешком:

- А что же есть?

- Мои книги, - ответил я. После ее ухода я задвинул засов, обернулся и содрогнулся от вида сразу потускневшей квартиры. Должно бы, наоборот, осветиться: Кристина своей красотой, молодостью, блеском затмевала, но поди ж ты... Мебель из оранжевой, под цвет Барбоса, стала почти серой, люстра светит тускло, как будто перегорела половина лампочек, по углам сгущаются темные тени, там зло, даже Зло, входы в другие миры. Или выходы. Как она сказала, зараза, при прощании: "Еще один день оказался напрасной тратой макияжа!" Так вздохнула, что я чуть было не оставил ее на ночь. Чтоб, значится, расходы на макияж себя оправдали. Хотя не уверен, что она им вообще пользуется. Такую свежую кожу никаким макияжем не сымитируешь!

- "Последняя цитадель", - сказал я громче обычного. Комп замигал, тут же открыл файл, протестировал, доложил, что хоть сейчас готов делать с ним что угодно, хоть стереть. "Итак, - сказал я себе, - вернемся к своим баранам. Или к одному барану, то есть себе. Ишь, слюни распустил, урод". А кто работать за тебя будет? Кто осчастливит человечество

шадервом? Пока что умных мыслей - вагон и маленькая тележка, но эстетическое должно быть динамичным. Да что там должно, просто обязано! Вспомним, на что уж скучнейший и безликий герой "Человека в футляре"! Но прежде чем к концу короткого рассказа он попал в последний футляр, деревянный, его и с лестницы спускали, и морду били, он пытался жениться чуть ли не на королеве, то есть показан в действии. Сплошной экшен! Только в действии раскрывается образ. Только в действии, ты же знаешь это, придурок, ну так вот и делай это действо. Несмотря на то, что придурковатый эстет скажет, что действо - плохо, это для боевиков, а не для культурного человека. Тогда его по голове Шекспиром, Шекспиром... Это звучит скучно, академично, попробуем иначе: только динамичный персонаж, с которым что-то да происходит, который вынужденно меняется - нам, читателям, интересен. И другим - тоже. Так убиваем сразу трех зайцев: читатель покупает, издатель издает и платит, а вы попутно

так, походя, выполняете одно из важнейших правил литературы, и, таким образом, вас по праву называют писателем, а не просто зарабатывающим на писании книжек. Хотя, конечно, я не просто зарабатывающий на писании книжек. Но об этом пока молчок.

Ага, не стоит забывать еще одно из важнейших правил профессионала, о котором забывают даже крутейшие профи, начинающие так и не знают вовсе. Спорадическое в жизни - постоянное в л и т е р а т у р е. Или, говоря обыденным языком, жизнь наша заполнена хождением булочную, на службу, всяческой рутиной и даже бабами, которых не запоминаешь. В морду дадут всего раз-другой, женитьба еще пару раз, черт бы ее побрал... еще как-то чуть под машину не попал... вот и все наши яркие события за долгую, очень долгую жизнь. Да, это и вся жизнь. А вот для литературы нужно отобрать как раз эти моменты: когда в морду, женитьбу, под машину или еще что-то яркое, необычное. Не потому, что читателю надо кровавую сцену, хотя этим Шекспир не пренебрегал, еще как не пренебрегал, а именно в мордобое видно, кто есть кто, как в экстремальной ситуации. В булочную мы все ходим одинаково, как и на службу, но по-разному поступаем, когда в темном переулке нам встречаются пьяные мордовороты. Вывод: литература - более точное изображение жизни, чем сама жизнь. К сожалению,сослаться не на кого, сам придумал, но раз уж придумал, то надо вперед, к рекордам!

- Спи, Барбос, спи, - сказал я.

- Говорят, литераторы больше работают по ночам... Придется проверить, получается ли у этих придурков что-то стоящее...

ГЛАВА 7

Телефон прозвенел неожиданно резко. Я подпрыгнул, уставился на него дикими глазами.

Сам же устанавливал громость, какого черта... ах да, сейчас полночь, все спят, везде мертвая тишина... Я схватил трубку, зло рявкнул:

- Алло!.. вы знаете, который час? Очень вежливый голос ответил бархатным тоном: Владимир Юрьевич, знаем. Как и то, что вы не спите. А сейчас как раз работаете. Наверное, над чем-то исключительно важным?

- Почему вы решили, - ответил я еще злее, - что это я Голос сказал вежливо и уважительно:

- Потому что это вы, Владимир Юрьевич, взяли трубку. И только что встали с кресла, стоите напротив окна, что очень неблагоразумно. Вас можно подстрелить сразу с трех крыш.

- Что за бред?

- спросил я, уже чуть сбавив тон.

- О, если бы бред, - ответил очень вежливый голос.

- Но мы - реальность. Чтобы вы поверили в нашу реальность, мы... гм... чтобы такое

сделать... а, вчера хозяин бара, что напротив вашего дома, орал, чтоб вы не выгуливали собаку на его территории... Мерзавец, конечно, вы не выгуливали, а шли с нею в лес, где

и гуляете еще с тремя собачниками. Могу назвать как их имена, так и собачьи...

Да и не его это территория, мерзавец. Мы сейчас взорвем джип этого типа. Думаю, вам

его жалко не будет?.. Эти кавказцы совсем заполонили столицу. Для него это не велика

потеря, но эффект...

Я спросил сдавленным голосом:

- Вы это всерьез?

- Абсолютно, - заверил голос.

- С кухни, где вы говорите, видно плохо, рекомендую

перейти на балкон ...

Я, как сомнамбула, с телефоном возле уха вышел в прохожую, зашел в спальню, наконец

выбрался на балкон. Темень, только от подъезда приглушенный свет да от бара напротив

чуть ли не прожекторы. По светлой полоске между рядами припаркованных машин прошел приличный молодой человек спортивного вида. В одной руке пластиковый пакет с рекламой "Кэмэл", другой вольно размахивает в такт шагам. И пакетом слегка помахивает, а когда поравнялся с джипом хозяина бара, ловким движением зашвырнул пакет под колеса. Сделано было так ловко, что даже я не успел разглядеть, когда же руки опустели, но дальше парень двигался без пакета, неспешно обогнул бар, и в тот же миг грянуло. Моя квартира на семнадцатом, но тугая волна ударила меня в подбороодок с такой силой, что я едва не влетел спиной вперед в комнату. Внизу грохот, треск, истошно завыла на разные голоса сигнализация. Возле уха раздался сочувствующий смешок, вежливый голос сказал:

- Если хотите, его прямо сейчас пристрелят. Он с тремя бодигардами как раз обходит свои владения... Сейчас выскочит, очень удобные мишени... Надеюсь, вам чернозадых не жалко?

- Вы с ума сошли, - сказал я зло.

- Мне он по фигу, заступаться не буду, как и не пошевелю пальцем, чтобы его как-то наказать... Если наказывать всех, кто чем-то меня задел, то надо перебить всех людей на свете!.. Чего добиваетесь? Вежливый голос сказал негромко:

- Прежде всего - внимания. Внимания уже добились, вы нас слышите и слушаете... Это что у вас там внизу так воет? Пожарная? Или милиция такая оперативная?

- Вам же видно, - ответил я.

- Увы, - вздохнул голос, - хорошо видно только вас... извините, в перекрестье прицела. Ничего другого под рукой не оказалось. А внизу скрывает здание. Из окна видно, что джип разнесло в клочья, как и две соседние машины.

У остальных вылетели стекла, сигнализация надрывается на все голоса. Из джипа синий дым, рвануло багровым огнем, моментально возник и расширился огненный шар.

Я снова невольно отпрянул, но тут же высунулся опять. В домах начали вспыхивать оранжевым темные провалы окон. Чуть позже из нашего подъезда выскочили двое парней и одна девица неопрятного вида. То ли наркоманы ширялись втихомолку, то ли девку ставили, хотя на фиг для этого забираться в дурно

пахнущий подъезд, для кайфа, что ли, но теперь их как раз и загребут... Троица как будто услышала мои мысли, поспешно ускорили шаг, потом перешли на бег и скрылись за соседним домом. Поздно, их уже видели десятки пар глаз, приметы сообщат, помогут телекамерам наружного наблюдения.

Минут через десять из подъездов окрестных домов повалил полуодетый народ.

Это уж как водится в России: заслыша взрыв и видя пожар, радостно сбегаются

со всех сторон, как раньше сбегались на великие стрелецкие казни, на четвертование

Пугачева, на пожар Останкинской телебашни Примчались с бабами, хоть детей не догадались разбудить и привести. Встали на почтительном расстоянии, смотрят жадно, комментируют, размахивают руками. Зрелище, мать их. Совсем недавно орали panem at circeses, а когда наконец дорывались до цирцензеса, то в любом случае опускали большой палец вниз, фиг с ним, великим артистом, главное, чтоб щас крови побольше...

В мобильнике звякнуло, я нажал кнопку, уже догадываясь, кто снова звонит в такой

поздний час.

- Ну и к чему это?

- спросил я угрюмо. Голос в трубке сказал с теплотой:

- А вы совсем не обратили внимания, что в перекрестье прицела именно вы?.. Еще и высунулись сейчас... Другой бы шмякнулся брюхом на пол, ерзал бы, выискивая место позащищеннее...

Это у вас храбрость или дурость?

Я буркнул:

- Для вас не все ли равно?.. Должно быть понятно, что мне по фигу ваше прицеливание.

- Это уже понятно, - протянул голос.

- Но, может быть, здесь и расчет?.. Понимание и расчет?

- Какие?

- Что стрелять не будем, это однозначно, как говорят малограмотные. Иначе зачем такие демонстрации?.. Уверяю вас, эта демонстрация показывает только самый краешек нашей мощи. Мы в состоянии достать любого... почти любого человека даже в подземном

бункере. Вы - отважный человек, но и вы понимаете, что если можно сохранить голову, то лучше ее сохранить.

Внизу народу собиралось все больше, наконец с воем примчалась милицейская машина, остановилась в сторонке.

Фигурки в синем высыпали и что-то выкрикивали в рации. Хозяин бара с бодигардами

оказался смелее всех, уже метался вокруг остатков джипа, орал, грозился всех поубивать, а милиция наконец начала обносить место взрыва пестрой лентой.

- И что вы хотите?

- спросил я снова.

- Сотрудничества, - сказал голос чуть тверже.

- Вы успели себя показать как специалист по инфовойне. Мы оценили, так как в одной из операций ваша работа косвенно ударила и по нам. К счастью, только косвенно, да и не по нам, а по одному из наших партнеров, но вашу мощь оценили...

Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами. Называйте вашу цену.

Я не думаю, что наш босс станет торговаться...

- Кто вы, конечно, не скажете?

- Вообще-то могли бы... но разве это важно?

- Тогда чего именно конкретно хотите? Донесся легкий шелест, словно на той стороне провода вблизи мембраны развернули бумажку. Голос сказал все так же вежливо, уверенно, но я чувствовал, что глаза говорящего быстро пробегают текст.

Возможно, даже отпечатанный не на принтере, а накарябанный от руки:

- Нас прежде всего интересует повышение симпатии населения... к дисциплине.

Возвращение таких ценностей, как субординация, уважение к старшим... в том числе и к старшим по званию... Откат к старым ценностям, порядочности, Девичьей стыдливости... Разгулу сатанинской дерьмократии надо дать отпор, а это, как мы понимаем, можно только через утверждение других ценностей. Но в будущем мы не видим таковых, зато в прошлом были на высоте... Как и духовность, православие, соборность... Я прервал:

- Мне все понятно, кроме духовности и соборности. Вас это удивит, но вовсе не стоило

взрывать джип этого кавказца, чтобы убедить меня делать то, что я и без того делаю. вот православие вы не заставите меня даже упомянуть. Без духовности и соборности тоже обойдемся. Я не работаю с миражами. Так можете и передать своему боссу. Голос в трубке сказал задумчиво.

- По крайней мере, мы начали разговор. Теперь осталось утрясти статьи договора

по пунктам...

- Никаких договоров, - отрезал я.

- Вы еще не поняли? Я не принимаю заказы.

просто вам сообщил, что ваше пожелание мне не кажется странным, так как и без

ваших пожеланий работаю в близком направлении.

Голос сказал осторожно:

- Вы многое теряете... Оплата очень высокая, а вам, оказывается, не придется даже стараться. Вы походя возьмете и виллу на островах, и солидный счет в швейцарском банке, и хороший особняк за городом в элитной зоне... Подумайте, стоит ли вот так?

- Стоит, - ответил я зло.

- Кто принимает от кого-то деньги, тот сразу теряет независимость. И даже дар творца. За деньги могут работать даже мастера, но не... не я.

Голос сказал медленно:

- Мне нужно прерваться... для доклада. Но не думаю, что моему заказчику это понравится.

- Ему ничего другого не останется, - ответил я грубо.

- Либо человек, который работает... по близкому

направлению, либо... труп? Вы хотите сказать, что он будет долго думать над выбором?

Я отключил связь, а потом подумал и отключил мобильник вовсе.

На самом деле меня, конечно, трясло. И хотя умом понимаю, что смысла

убивать меня нет, но ум - это то, что приписываем машинам близкого