Чтение 4–й страницы книги ~Корабль стрекоз~

Нин больше не вякала, а с кокетливой экстатичностью посапывала. Олли
похотливо кряхтел.

Чувствовалось, что соитие дается Олли с некоторой примесью слова "надо".

Все чаще были остановки, все кардинальней - смены конфигурации.

Нин тоже старалась вовсю - иначе попробуй заставить молодого здорового
мужика трахаться четыре часа кряду, лакомка ненасытная, вместилище
ненаполнимое! И Хуммер меня пожри, если я в этом не разбираюсь!

Я натянул еще одну, продымленную циновку на ноги. Я стал похож на
покосившийся снопик сена. Луна скрылась за горизонтом, а они все
химичили...

- 5 -

- Игрэ, вставай, ну пожалуйста, просыпайся! - умолял голос. Это был
голос Олли. Где-то близко шу-шукало море.

- Ну будь же мужиком! Ты чего? Игрэ! Ну Игрэ-э-э! - Олли почти хныкал,
в его голосе проявилось даже что-то вроде теплоты. Раньше за ним таких
интонаций замечено не было. Неужто четыре палки госпоже наблюдателю его
духовно преобразили? Я открыл глаза.

Пекло полуденное солнце. Я лежал на берегу. Мой лоб холодила смоченная
морской водой повязка - сложенная пополам льняная холстина для протирки
меча.

Олли сидел рядом со мной на корточках, опираясь, как шимпанзе, кулаками
о землю.

Я начал с осмотра себя. Мои волосы были аккуратно причесаны, чресла
прикрывали через пень-колоду завязанные на причинном месте бархатные
штаны. Причем, штаны не мои, а Олли. На правом бедре золотился вензель
"НВ". Его протраханое благородие Нолак окс Вергрин.

Между тем, Олли казался нешутейно проникнутым моей судьбой. Чудеса,
блин!

Я медленно сел. Солнечный свет был каким-то обветренным, злым. Болел
хребет, першило горло.

- Я чего? Это я чего? - прохрипел наконец я. - Это ты чего! Ты чего
вообще все это затеял? Я из-за тебя спал на улице, как бродяга! Ты видишь
- я вообще простудился!

- Это наваждение, честно, я не понимаю, как оно получилось! -
по-школярски гнусил Олли.

- Чего тут понимать - тоже мне задача о двух бассейнах и семи трубах!
Ты еще вчера мне говорил, что "возьмешь ее на себя". Теперь я наконец-то
допетрил, что ты имел в виду!

- Но Игрэ! Это она...

- Да что "она"! - орал я. - Пока я как дегенерат плавал за мыс, пока я
чуть на хуй не замерз, пока чуть не утонул, ты трахался на моей постели с
этой начальственной грымзой. А пожрать мне кто приготовил?

Кто мне хотя бы одеяло оставил! Ты думаешь, так приятно в этой воде
плавать? Да у меня яйца были как хрустальные! Дзинькали при ходьбе, будто
чарки на здравице! Завернулся в циновки и заснул, как калека перехожий - у
костра! А вы там все трахались! Мог бы хоть меня разбудить, когда
закончили!

- Да мы только утром...

- Ах они только утром! Ну ты просто заводной соловей! Поверь знатоку,
ты мог бы этим зарабатывать! Тебе бы дали прозвище со значением - типа
Девятарь или Дюжая Елда. Они "утром"! А утром чего ж не разбудили? Чего
вообще ты меня сюда на берег приволок? Думаешь, я за шумом волн
соскучился? Моря давно не видел?

- Ты же не просыпался! Я тебя уже и так будил, и сяк... Я начал вообще
беспокоиться... Ты дышал как-то странно... Кожа была какая-то синюшная.
Нин сказала, что ты переохладился...

- Какая умная! Я переохладился! А почему не перегрелся?

Тут я сгруппировался и вполне акробатично вскочил на обе ноги - да
здравствуют небесные покровители фехтования! Это далось мне не без труда,
но равновесие я удержал. Вышло эффектно.

Олли пришибленно смотрел на меня снизу вверх своими водянистыми
глазищами, ожидая эскалации поношений.

Когда я поймал этот взгляд, охота козлить его сразу вроде как пропала,
я потух.

- Слушай, Олли, я все понимаю, - сказал я спокойным голосом. - Ты не
работал в борделе. Твоя жизнь была отдана фехтованию. Ты мечтаешь
дослужиться до пар-арценца Свода Равновесия. Все это очень хорошо.

Но что ты будешь делать, если Нин тебя заложит? Ты что, правил не
читал? Это запрещено! Запрещено! Запрещено!

(Конечно, к концу тирады я снова орал.)

- Да не заложит... - буркнул Олли.

- Мне бы твою уверенность!

- Ее тогда тоже дисквалифицируют - по тому же параграфу!

- А если я на вас настучу? - предположил я. Не потому, что собирался. А
просто из интереса.

- Ну разве что тогда. Но ты же не настучишь? - с надеждой спросил Олли.
Куда только подевалась его дворянская спесь. Пусть попробует еще вякнуть,
когда мне придет охота "повыражаться"!

- Если вы продолжите ездить мне по ушам скрипом ваших коек -
обязательно настучу. Мне-то ничего с этого не будет, - сказал я, обследуя
пролежни на боку, покрытом гусиной кожей. - А что ты имеешь в виду, что я
не просыпался?

- Ну я бужу тебя уже пятый час. А ты даже глаза не открываешь.

Сердце еле бьется! Как мертвый!

- На себя посмотри, - выцедил я.

А Олли и впрямь был чахоточный красавец. Под глазами два рябых мешка,
как у совы. Кожа как будто стала еще белее - словно мукой посыпали.
Сутулый, битый, нечесаный. Глаза какие-то тусклые, призакрытые - а ведь
еще вчера таращился. Вроде как даже похудел, хотя, казалось бы, куда.

Какой дурак, интересно, назвал соитие "усладами плоти"?

- А где наша Госпожа Бездонные Ножны? Тоже, небось, дрыхнет?

- Тише, ну пожалуйста! Вдруг она услышит!

- А то и послушала бы, - нарочно громко проворчал я.

- Вообще, она говорила, что пойдет в штаб Группы Содействия.

Доложить, что у нас дело спорится. Обещала к вечеру быть, - шепотом
сказал Олли.

Мы, конечно, не знали, да и не могли знать, с кем связались.

- 6-

На душе у нас обоих было гадостно. Поэтому мы уцепились за эти качели
как за спасение.

Моя лодка подошла идеально. Даже как-то подозрительно идеально для
ворованной.

С балкой мы, конечно, намучились, пока установили ее между двух
скальных уступов и укрепили как следует, чтобы не качалась. Резка канатов
также оказалась "прискорбным развлечением", как шутят в Харрене. Олли
поранил руку, я натер мозоли... Однако, через несколько часов у нас все
было готово.

Мы даже покачались для пробы.

Несмотря на усталость, меня затопил настоящий кипучий восторг.

Наша летающая лодка, наш ковчег-качеля, взмывала высоко и падала
стремительно, омывая душонку проникающей смесью из страха и упоения.

Олли горланил "э-ге-гей" и "урааа!" и по-детски запрокидывая голову,
смеялся. То есть радовался как полагается радоваться в романах, в то время
как его развитые передние зубчатые, купно с наружной косой живота, средне
ягодичной, грушевидной и даже близнецовой, при содействии
грудинно-ключично-сосцевидной и всего дельтовидно-трапециевидного
великолепия помогали мне длить эти полеты, раскачивать эту махину.

Конечно, остановиться вовремя нам не хватило самообладания. И в этот
раз чувство меры подвело обоих.

Мы сошли на землю и Олли обильно вырвало желчной зеленью.

Я тоже вызвал рвоту пальцами. Голова кружилась, словно там завелся
небольшой торнадо. После второго позыва я чуть не бухнулся в лужу
собственных отходов.

Как обычно, выходило, что удовольствия надо оплачивать каким-нибудь
таким рыгальником.

В общем, мы совершенно обессилели и заснули прямо у нашего ковчега,
спрятав головы под лодку, чтобы не слепило заходящее солнце. А проснулись
мы уже в сумерках.

Нас разбудила Нин.

- Я так понимаю, можно вас поздравить? - поинтересовалась она,
похлопывая лодку ладонью, как будто жеребца.

- А... да, - зашморгал носом Олли. - В общей сложности за сутки
управились!

- А то и поздравили бы, - буркнул я.

Олли глянул на меня с укоризной. Он, наверное, думал, что я сейчас
начну выяснять с ней отношения и орать как утром. Не на того напал!

- Вот и поздравляю! - покровительственно оскалилась Нин. - Может,
сегодня ночью втроем и опробуем? И первое задание можно будет считать
выполненным. Как?

- А чего ночью? - спросил я.

Но она сделала вид, что не расслышала.