Чтение 4–й страницы книги ~Липовый лифт~

Клаус и Солнышко с недоумением посмотрели на сестру, а потом вдруг заулыбались.

- Ты права, - сказал Клаус. - Если, спускаясь по лестнице, мы будем слушать под каждой дверью, то сможем понять, есть ли в квартире Гюнтер или нет.

- Лориго! - звонко крикнула Солнышко, что означало: "Что же мы медлим? Пошли скорее".

- Не надо спешить, - сказал Клаус. - Это долгое путешествие по всем этим лестницам, а мы уже и так сегодня находились и... наползались,- добавил он, взглянув на Солнышко. - А сейчас надо переобуться - надеть самые крепкие башмаки - и не забыть несколько пар лишних носков, чтобы не стереть ноги до волдырей.

- Надо обязательно взять с собой воды, - сказала Вайолет. - Если вдруг захочется пить.

- Снак! - крикнула Солнышко, и Бодлеры принялись собираться: они скинули пижамы и натянули на себя куртки и брюки, удобные для передвижения по лестницам. Затем они надели самые крепкие ботинки и рассовали по карманам запасные носки. Вайолет и Клаус проверили, правильно ли Солнышко зашнуровала сапожки, и только после этого покинули свои спальни. Двигаясь по следу, оставленному хлебными крошками, они прошли по коридору, перешли гостиную, миновали две спальни, и еще один коридор привел их в самую ближнюю кухню. Они все время держались вместе, чтобы не растерять друг друга в огромном пентхаусе. В кухне они нашли виноград, коробку крекеров и банку яблочного джема, а также бутылку воды, которую Скволоры использовали для приготовления водного мартини. Бодлеры прихватили ее с собой на случай, если захочется пить во время долгого путешествия по лестнице. В конце концов они выбрались из пентхауса, прошли мимо дверей раздвижного лифта и остановились на самом верху извилистой лестницы с ощущением, что им предстоит восхождение на гору, а не спуск вниз.

- Нам придется идти на цыпочках, - сказала Вайолет. - Так, чтобы мы могли слышать Гюнтера, а он нас нет.

- И разговаривать шепотом, - прошептал Клаус. - Так, чтобы мы могли подслушивать, а люди за дверью не могли.

- Филавет, - сказала Солнышко, что означало: "Пора начинать".

Бодлеры на цыпочках спустились до первого поворота лестницы и стали подслушивать под дверью квартиры, находящейся прямо под пентхаусом. В первый момент они ничего не слышали, но потом очень ясно прорезался голос женщины, говорящей по телефону.

- Это не Гюнтер, - прошептала Вайолет. - Гюнтер не женщина.

Клаус и Солнышко кивнули в ответ, и все трое спустились еще на один этаж. Но как только они дошли до следующего поворота, дверь квартиры распахнулась и из нее вышел человек очень маленького роста, в полосатом костюме.

- До скорого, Эври, - раздался голос откуда-то из глубины квартиры. Кивнув детям, Эври захлопнул дверь и начал спускаться вниз.

- Это тоже не Гюнтер, - шепотом сказал Клаус. - Гюнтер не такой маленький, и его никто не называет Эври.

Вайолет и Солнышко молча кивнули. Дети спустились еще на два этажа и снова стали

слушать под дверьми. На этот раз мужской голос произнес: "Мама, я собираюсь принять душ".

- Майник, - прошептала, покачав головой, Солнышко, что означает: "Гюнтер никогда не стал бы принимать душ. Он грязный и вонючий".

Вайолет и Клаус кивнули и снова на цыпочках спустились до следующего поворота, а потом еще до следующего, потом еще и еще и так до бесконечности. Они все ниже и ниже спускались по ступенькам и постепенно начали уставать, как всегда, когда шли вниз или же наверх в квартиру Скволоров. Но на этот раз они испытывали дополнительные трудности: кончики пальцев ныли от постоянного хождения на цыпочках, а голоса осипли из-за вечного перешептывания. Уши болели от напряженного подслушивания под дверьми, и даже подбородки устало поникли от необходимости все время кивать в подтверждение, что все, что они слышали, не имело никакого отношения к Гюнтеру.

Утро тянулось медленно и Бодлеры все продолжали ходить на цыпочках, стоять и слушать у дверей, перешептываться и кивать. К тому времени когда они добрались до вестибюля внизу, им хотелось просто лечь плашмя и вообще не двигаться.

- Изнурительное путешествие, - сказала Вайолет. Она уселась на нижнюю ступеньку и передала по кругу бутылку с водой. - Изнурительное и бесплодное.

- Джем? - спросила Солнышко.

- Нет, нет, Солнышко, я не имела в виду какие-либо плоды, включая те, из которых сделан яблочный джем. Я просто хотела сказать, что наши поиски никуда не привели. А вы не думаете, что мы пропустили какую-нибудь из дверей?

Клаус протянул сестрам крекеры.

- Нет, я так не думаю, - ответил он. - Я даже уверен, что не пропустили. На этот раз я пересчитал число этажей. Мы можем еще раз проверить, когда будем подниматься. Их вовсе не сорок восемь и не восемьдесят четыре. Шестьдесят шесть этажей и шестьдесят шесть дверей. И нигде ни намека на Гюнтера.

- Я ничего не понимаю, - сказала, едва не плача, Вайолет.- Если его нет в пентхаусе

и нет ни в одной из квартир, значит, он покинул здание. Тогда где же он?

- Может быть, он все-таки в пентхаусе? - предположил Клаус. - И мы его просто не заметили.

- Бижи, - выпалила Солнышко, что означало: "Может, он в какой-то из квартир, а мы его просто не услышали?".

- А может быть, он все-таки покинул здание.- Вайолет намазала джемом крекер и протянула Солнышку. - Давайте спросим консьержа. Вот и он.

Консьерж, как они и ожидали, был на положенном месте возле дверей. Он сразу же заметил сидящих на ступеньках трех изнеможенных детей.

- Хеллоу! - приветствовал он Бодлеров, глядя на них с улыбкой из-под широкополой шляпы. Из длинных рукавов его пальто торчали вырезанная из дерева фигурка морской звезды и бутылочка с клеем. - Я только собирался приклеить это океанское украшение, как вдруг мне послышалось, что кто-то спускается по лестнице, - сказал он.

- А мы решили позавтракать прямо здесь, в вестибюле,- ответила Вайолет, которая ни за что не хотела, чтобы консьерж догадался, что они подслушивали под дверьми.- Съедим свой ланч - и айда наверх.

- Прошу прощения, но вам не разрешено подниматься в пентхаус. - Консьерж пожал плечами под своим непомерным паль-то. - Вам придется ждать здесь в вестибюле. Я получил очень четкие инструкции: вам не велено возвращаться в пентхаус Скволоров, пока его не покинет гость. Я разрешил вам подняться наверх вчера вечером, потому что мистер Скволор сказал, что их гость,

очевидно, спускается вниз, но он ошибся: Гюнтер так и не появился в вестибюле.

- Вы хотите сказать, что Гюнтер все еще не покинул здание? - спросила Вайолет.

- Конечно нет. Я здесь весь день и всю ночь, и я не видел, чтобы он уходил. Даю вам слово, Гюнтер не выходил из этой двери.

- Когда же вы спите? - спросил Клаус.

- Я пью много кофе, - ответил консьерж.

- Это не ответ на вопрос, - сказала Вайолет.

- Безусловно ответ. В кофе содержится кофеин, а кофеин - химический стимулятор. Стимуляторы не дают людям заснуть.

- Но я имела в виду не кофе. Речь шла о Гюнтере. Эсме, то есть миссис Скволор, утверждает, что он вчера вечером покинул пентхаус, пока мы были в ресторане. Но вы с такой же уверенностью утверждаете, что он не покидал здание. По-моему, эта задача не имеет решения.

- Любая задача имеет решение, - возразил консьерж, - так, во всяком случае, говорит мой ближайший партнер. Иногда уходит немало времени на то, чтобы найти это решение, даже если оно у вас прямо перед носом.

Консьерж улыбнулся Бодлерам, которые внимательно следили, как он подошел к дверям лифта, открыл бутылочку с клеем и нанес на одну из дверей густое круглое пятно. Приложив к нему деревянную звезду, он прижал ее пальцем, чтобы она как следует приклеилась. Но не такое уж это завлекательное зрелище - смотреть, как на дверь лепят украшения. Поэтому Вайолет и Солнышко очень скоро вернулись к своему завтраку и проблемам, связанным с исчезновением Гюнтера. Один только Клаус продолжал упорно глядеть туда, где трудился над украшением вестибюля консьерж. Он не отвел глаза от лифта, даже когда клей высох и консьерж вернулся на свой пост у верхней двери. Клаус во все глаза смотрел на океанскую диковинку, которая теперь была плотно прикреплена к двери. После утомительных утренних поисков в огромном пентхаусе и вконец изнурившего их ползания на цыпочках и подслушивания под дверьми на лестнице, Клаус вдруг понял, что консьерж прав. Ни один мускул не дрогнул в его лице, когда он догадался, что решение находится у него прямо перед носом.

Глава седьмая

Когда давно знаешь человека, постепенно сживаешься с его особыми и только ему свойственными привычками и реакциями. Так, например, Солнышко Бодлер уже несколько лет знала свою сестру Вайолет и привыкла к ее манере - подвязывать лентой волосы, чтобы они не лезли ей в глаза, когда она что-то изобретает. В течение стольких же лет Вайолет знала Солнышко и тоже привыкла к ее манере произносить слово "Фрейджип", когда она хотела задать вопрос "как вы можете в такое время думать о лифтах?". Обе сестрички Бодлер были хорошо знакомы со своим братом Клаусом и знали его манеру не обращать внимания на то, что делается вокруг, когда он напряженно о чем-то думает, что и происходило в момент нашего повествования, когда время было уже далеко за полдень.

Швейцар продолжал настаивать на том, что дети не могут вернуться в пентхаус, и поэтому вся троица уселась на нижнюю ступеньку дома 667 на Мрачном Проспекте, дав отдых усталым ногам, и принялась есть то, что они принесли с собой. Бодлерам не приходилось столько бегать с той поры, как Олаф - тогда он был в своем предыдущем обличье - заставлял их сотни и сотни раз бегать по кругу, что входило в его хитроумный план украсть их наследство. Как хорошо, когда сидишь, закусываешь и спокойно ведешь беседу. Вайолет и Солнышку давно не терпелось поговорить о таинственном исчезновении Гюнтера и о том, что можно сделать, чтобы его отыскать. Но Клаус почти не принимал участия в их разговоре. Когда сестры спросили его напрямик, что он думает о планах Гюнтера, он промямлил что-то маловыразительное, так что Вайолет с Солнышком решили оставить его в покое вместе с его идиосинкразией, а сами сидели и тихонько разговаривали до того момента, когда консьерж ввел в вестибюль Джерома и Эсме.

- Хеллоу, Джером, хеллоу, Эсме, - приветствовала их Вайолет.

- Третчев! - крикнула Солнышко, что означало: "Добро пожаловать домой!".

И даже Клаус пробормотал что-то не совсем внятное.

- Какой приятный сюрприз встретить вас здесь, - сказал Джером. - Гораздо легче будет одолеть эти лестницы в компании очаровательных молодых людей.

- К тому же вы поможете отнести наверх ящики с содовой. Они у двери снаружи, - сказала Эсме. - Теперь хотя бы я буду спокойна, что не обломаю ногти.

- Мы будем только рады помочь вам нести наверх ящики, - сказала Вайолет. - Но консьерж говорит, что нам не велено возвращаться в пентхаус.

-- Не велено? - Джером нахмурился. - Что все это означает?

- Миссис Скволор, вы дали мне особое указание не пускать детей в пентхаус, - сказал консьерж. - По крайней мере до того, как Гюнтер покинет здание.

- Что за чушь! - возмутилась Эсме. - Гюнтер покинул пентхаус вчера вечером. Какой из вас консьерж после этого?

- Я актер по профессии, - ответил консьерж, - но вполне способен исполнять данные мне инструкции.

Эсме посмотрела на него в упор взглядом, которым она, очевидно, смотрела на своих клиентов, давая им финансовые советы.

- Инструкция изменилась, - сказала она. - Согласно новой инструкции вы обязаны беспрепятственно пропустить меня и близнецов в мою семидесятиспальную квартиру. Ну как, дошло, комедиант?

- Дошло, - сразу сникнув, покорно ответил консьерж.

- Отлично! - Эсме повернулась к детям. - Поторопитесь, дети, - сказала она, - Вайолет и... как тебя там, возьмите по ящику, а Джером понесет остальное. От бэби, как я понимаю, толку мало, но это можно было предвидеть. А теперь давайте двигаться.

Через несколько минут трое детей и двое взрослых уже взбирались наверх по шестидесятишестиэтажной лестнице. Бодлеры надеялись, что Эсме поможет им тащить тяжелые ящики, но шестой по важности финансовый советник едва сдерживала нетерпение - так ей хотелось поскорее рассказать о своей встрече с королем Аризоны. Поэтому не удивительно, что ей в голову не приходило помочь тащить наверх тяжеленные ящики каким-то несчастным сиротам. Всю дорогу она не умолкала ни на мгновение, и ее восторженный голос иногда доходил до визга: "Представляете, он поведал мне о множестве вещей, которые сейчас в моде. Во-первых, грейпфруты, во-вторых, ярко-синие хлебницы, кроме того, доски для объявлений с фотографиями ласок. И еще масса и масса всего. Я вам, пока мы поднимаемся, назову все, что было в его списке". Оставшуюся часть пути Эсме перечисляла все, о чем сообщил ей Его Аризонское Величество. Обе сестрички превратились в слух. Пропуская, конечно, мимо ушей занудную болтовню Эсме, они уже второй раз за день напряженно слушали каждый звук и шорох за закрытыми дверями, пытаясь угадать, не прячется ли за одной из них Гюнтер. Однако ни Вайолет, ни Солнышко не услышали ничего подозрительного. Им хотелось спросить у Клауса - шепотом, конечно, чтобы не услышали Скволоры,- не напал ли он на след Гюнтера. Но по его виду они поняли, что у него не прошла еще идиосинкразия и он по-прежнему о чем-то все время думает, а потому шорохи в квартирах для него все равно что скрип автомобильных шин, звук падающего водопада в кино или же шуршание лыж при беге по пересеченной местности, как и болтовня Эсме о том, что модно и что не модно.

- Да, и еще обои пурпурного цвета, - вспомнила Эсме, когда Бодлеры и Скволоры закончили обед из модных продуктов, запивая его содовой с петрушкой, которая по вкусу оказалась еще противней, чем по названию.

Но Эсме все не могла успокоиться:

- В моде, кроме того, треугольные рамы для картин, очень оригинальные салфетки с резными краями и баки для мусора, расписанные по трафарету буквами алфавита и...

- Простите меня, - вдруг сказал Клаус, отчего его сестры едва не подпрыгнули от удивления. Клаус впервые с тех пор, как они спустились в вестибюль, произнес нечто членораздельное. - Я не хотел прервать вас, но мои сестры и я очень устали. Простите нас, но мы, если можно, пораньше бы сегодня легли спать.

- Непременно, - ответил Джером. - Вы должны как следует отдохнуть перед завтрашним аукционом. Я отвезу вас в Веблен-Холл ровно в десять тридцать, так что...

- Ты не успеешь, Джером, - сказала Эсме.- В моде сейчас желтые канцелярские скрепки, и тебе придется, как только встанет солнце, поехать в Канцелярский район и закупить там некоторое количество. А детей отвезу я сама.

Джером пожал плечами и незаметно улыбнулся детям.

- Не хочу с тобой спорить, Эсме, - сказал он. - Может, ты уложишь детей и подоткнешь им одеяла?

- Ну уж избавь, - нахмурившись, ответила Эсме и отпила глоток содовой. - Натягивать одеяла на трех извивающихся детей - слишком утомительно. Увидимся завтра, дети.

- Надеюсь, - зевнув, сказала Вайолет. Она знала, что Клаус попросил разрешение уйти пораньше для того, чтобы рассказать ей и Солнышку, о чем он так усиленно думал. Но после прошлой бессонной ночи, обшаривания пентхауса и спуска по всем лестницам на цыпочках она чувствовала себя смертельно усталой. - Доброй ночи, Эсме. Доброй ночи, Джером, - сказала Вайолет.

- Доброго сна, дети, - ответил Джером. - И пожалуйста, если проснетесь посреди ночи и захотите перекусить, не оставляйте крошек. Они почему-то рассыпаны по всему пентхаусу. Дети быстро обменялись взглядами и про себя улыбнулись своей маленькой тайне.

- Простите нас, - сказала Вайолет. - Завтра, если нужно, мы все пропылесосим.

- Пылесосы! - радостно воскликнула Эсме.- Я знала, было еще что-то из модных вещей, которые он упомянул... Вспомнила, картины, изображающие лошадей, ватные тампоны, и всё с шоколадной обсыпкой, и еще....

Бодлеры почувствовали, что больше не в силах слушать модный перечень, и, собрав тарелки, отнесли их в ближайшую кухню, откуда по коридору, украшенному рогами разных зверей, дошли до гостиной, затем миновали пять ванных, свернули налево к еще одной кухне и наконец добрались до спальни Вайолет.

У Вайолет вырвался вздох облегчения, когда трое уютно устроились в одном из уголков комнаты, чтобы спокойно поговорить о своих делах.

- Клаус, я догадалась, что ты все время о чем-то сосредоточенно думаешь, по твоей особой манере не обращать в это время ни малейшего внимания на окружающих, - сказала брату Вайолет.

- Стибло! - крикнула Солнышко, что означало: "Обогащением словаря мы займемся потом, а сейчас расскажи нам, что у тебя на уме".

- Прости, Солнышко. Мне кажется, я додумался, где может прятаться Гюнтер, но я не до конца уверен. Вайолет, сначала я хочу кое о чем спросить тебя. Что тебе известно о лифтах?

- О лифтах? В сущности, очень мало. Когда-то мой друг Бен подарил мне на день рождения несколько чертежей лифтов. Я тогда очень тщательно их изучила. Они, конечно, сгорели во время пожара, но я помню, что лифт - это платформа, ограниченная со всех сторон, и движется она по вертикальной оси с помощью бесконечных тросов и веревок. Управление кнопочное. Лифт приводится в действие нажатием кнопки. Кнопочная панель регулирует электромагнитную тормозную систему, так что движение лифта может быть остановлено на любой лестничной площадке. Иными словами, это коробка, которая движется вверх или вниз в зависимости от того, где вам нужно выйти.

- Фрейджип? - спросила Солнышко, что, как вы уже знаете, был характерный для нее вопрос: "Как вы можете в такое время думать о лифтах?".

- Консьерж навел меня на эту мысль, - ответил Клаус. - Вы помните, как он сказал, что решение иногда находится прямо у нас перед носом? Он произнес это, приклеивая деревянную морскую звезду к дверям лифта.

- Я это тоже отметила, - сказала Вайолет. - Украшение было весьма уродливое.

- По-моему, тоже, - согласился Клаус. - Но я не это хотел сказать. Я имел в виду двери лифта. Снаружи возле двери в наш пентхаус две пары дверей лифта, а на остальных этажах только по одной.

- Это верно. Сейчас, когда я думаю об этом, мне это кажется странным. Это означает, что и на верхнем этаже должен останавливаться только один лифт.

- Йелливерк, - заявила Солнышко, что в переводе значит: "А второй лифт совершенно бесполезный".

- Не думаю, что он совсем бесполезен, - сказал Клаус. - Я вообще не думаю, что там есть лифт.

- Как, вообще нет лифта? - удивилась Вайолет. - Тогда, надо думать, там пустая шахта.

- Мидью? - спросила Солнышко.

- Шахта лифта - это колодец, по которому лифт движется вверх и вниз, - объяснила сестре Вайолет. - Нечто вроде туннеля, с той разницей, что он идет наверх, а не из стороны в сторону.

- А туннель может привести в убежище, где скрывается Гюнтер, - добавил Клаус.

- Ага! - воскликнула Солнышко.

- Ага, вот именно, - улыбнулся Клаус. - Подумать только, если он воспользовался шахтой вместо лестницы, никто не узнает, где он находится.

- Но почему он прячется? Что он замышляет? - сказала Вайолет.

- Это как раз то, чего мы не знаем. Но даю слово, ответ кроется за этими раздвижными дверями. Давайте поглядим, что там за второй парой дверей. Если мы увидим веревки и тросы, о которых ты только что нам рассказывала, мы поймем, что этот лифт настоящий. Если же нет, то...

- Убедимся, что мы на верном пути, - закончила за Клауса фразу Вайолет. - Не будем терять время. Идем посмотрим сейчас.

- Если мы решим идти прямо сейчас, делать это надо очень быстро. Сомневаюсь, что Скволоры разрешат троим детям болтаться возле шахты лифта. И совать нос куда не следует.

- Но все же стоит рискнуть, коли это поможет разгадать план Гюнтера, - сказала Вайолет.

Тут я должен с сожалением признаться, что все это, как потом выяснилось, не стоило риска. Бодлеры, конечно, знать этого не могли. И потому, согласно кивнув, двинулись на цыпочках к выходу из пентхауса. По пути они осторожно оглядывали все комнаты, прежде чем пройти через них, на случай, нет ли там Скволоров. Но Джером и Эсме, очевидно, проводили вечер в другом конце квартиры, так как ни от шестого по важности советника, ни от ее мужа не было ни слуху ни духу, и дети благополучно добрались до выхода. Они очень надеялись, что дверь не скрипнет, когда они распахнут ее. И надо сказать, им повезло - скорее всего в моде были бесшумные шарниры, и потому Бодлеры совершенно беззвучно выскользнули из квартиры и опять же на цыпочках подошли к двум парам раздвижных дверей лифта.

- А как мы узнаем, какой лифт настоящий? - шепотом спросила Вайолет. - Обе пары дверей абсолютно одинаковые.

- Да, об этом я не подумал, - растерялся Клаус. - И если один из них и вправду тайный проход, должен же быть какой-нибудь опознавательный знак.

Солнышко вдруг дернула сестру и брата за штанины брюк, что было для нее привычным способом без слов привлечь к себе внимание. Когда Вайолет и Клаус поглядели на нее, пытаясь понять, что она хочет сказать, она, по-прежнему молча, показала крошечным пальчиком на кнопки возле двух пар раздвижных дверей. Рядом с одним лифтом была одна кнопка со стрелкой "Вниз", а рядом с другим - они обратили на это внимание только сейчас - две со стрелками, указывающими "Вниз" и "Вверх".

- А для чего нужна стрелка "Вверх", когда мы и так на самом верхнем этаже? - шепотом спросила Вайолет и, не дожидаясь ответа, протянула руку и нажала на кнопку.

С тихим свистящим звуком створки раздвинулись, и дети осторожно заглянули в дверной проем. От того, что они увидели, у них перехватило дыхание, и они в ужасе отпрянули от лифта.

- Лакри,- произнесла Солнышко слово, означавшее что-то вроде: "Веревок там нет".

- Нет не только веревок. Там нет ни бесконечной цепи привода, ни кнопочной панели, нет электромагнитной тормозной системы. Я не вижу там даже платформы.

- Я это знал, знал... - повторял прерывающимся от волнения голосом Клаус. - Я знал, что лифт этот липовый.

"Липовый" в данной ситуации означает, что один какой-то предмет выдается за другой, как, например, тайный проход, на который сейчас глядели дети, выдавался за лифт. Слово это с равным успехом может означать: "самое ужасающее место из всех, когда-либо виденное Бодлерами". И пока дети стояли склонившись над дверным проемом, у них было ощущение, будто они стоят на краю гигантской скалы и с головокружительной высоты смотрят на разверзнувшуюся под ними бездну. Такой страшной и головокружительной пропасть казалась из-за беспросветного мрака. Шахта скорее напоминала колодец, чем туннель, колодец, уходящий в бездонную черноту, подобно которой дети ничего никогда не видели. Она была чернее, чем безлунная ночь, чернее, чем Мрачный Проспект в день их приезда, чернее, чем черная как смоль пантера, вся покрытая черным дегтем, пожиравшая черную лакрицу на самом глубоком дне Черного моря. Бодлеровским сиротам не могла приснится такая темень даже в самых страшных ночных кошмарах. Когда они стояли на краю этой невообразимо черной ямы, они чувствовали, что шахта лифта вот-вот поглотит их и они больше не увидят ни одного светлого пятнышка.

- Нам придется спуститься туда, - сказала Вайолет, почти не веря своим словам.

- Я не поручусь, что у меня хватит мужества, - ответил Клаус. - Погляди, какой там ужасающий мрак.

- Пралит, - заявила Солнышко, что в переводе означало: "Но это менее ужасно по сравнению с тем, что с нами сделает Гюнтер, если мы не разгадаем его намерений".

- А почему бы нам не пойти и не рассказать обо всем Скволорам? - спросил Клаус. - Тогда они сами спустятся в этот потайной колодец.

- У нас нет времени на споры со Скволорами, - сказала Вайолет. - Каждая минута промедления продлевает страдания Квегмайров в когтях у Гюнтера.

- Но каким образом мы спустимся? - спросил Клаус. - Тут нет обычной лестницы и нет хотя бы складной. Я вообще ничего не вижу.

- Мы спустимся вниз по веревке, - ответила Вайолет. - Но вот где найти веревку в ночную пору? Скобяные магазины обычно закрываются в шесть часов вечера.

- Но у Скволоров в пентхаусе должны же быть где-то веревки, - сказал Клаус. - Давайте разбежимся сейчас и поищем. Через пятнадцать минут встретимся здесь. Вайолет и Солнышко не возражали, и Бодлеры тихонько отошли от лифта и на цыпочках вернулись в пентхаус. Они чувствовали себя настоящими взломщиками, когда, разделившись, начали обшаривать квартиру. Надо сказать, что в истории ограблений известно всего лишь пять грабителей, специалистов по краже веревок. Все пятеро были пойманы и отправлены в тюрьму. Именно по этой причине, к разочарованию Бодлеров, выяснилось, что их опекуны не запирают веревки просто потому, что веревок в доме нет.

- Я вообще не нашла никаких веревок.- посетовала Вайолет, встретившись с братом и сестрой. - Но зато взамен я нашла вот эти удлинители. Их вполне можно использовать.

- А я снял с нескольких окон шнуры от занавесок, - сказал Клаус. - Шнуры

немного похожи на веревки, и я решил, что они нам пригодятся.

- Армани, - выпалила Солнышко и протянула целую охапку галстуков Джерома.

- Теперь у нас есть липовые веревки для спуска на липовом лифте, - сказала Вайолет. - Давайте свяжем их вместе "языком дьявола".

- "Языком дьявола"? - удивленно спросил Клаус.

- Это такой узел. Его изобрели финские пираты в пятнадцатом веке. С помощью этого узла я привязала крюк, когда Олаф засадил Солнышко в клетку, висящую перед окном его комнаты в башне. Надеюсь, "язык дьявола" и сейчас нас не подведет. Веревку надо делать как можно длиннее. Насколько мы знаем, пустая шахта доходит до самого нижнего этажа в основании дома.

- А у меня впечатление, что она доходит до самого центра земли, - сказал Клаус. - Сколько ушло времени на все наши попытки спастись от Олафа, а теперь мы прилагаем неимоверные усилия, чтобы его отыскать. Даже не верится.

- Мне тоже, - ответила Вайолет. - Если бы не Квегмайры, ни за что не согласилась бы спуститься в эту бездну.

- Бангемп, - как бы невзначай напомнила сестре и брату Солнышко о том, что "если бы не Квегмайры, они давно были бы в когтях у Олафа". И старшие Бодлеры кивком дали ей понять, что они с ней полностью согласны. Вайолет показала сестре и брату, как завязывать "язык дьявола", и затем все трое принялись торопливо соединять удлинители со шнурами от занавесей, а шнуры с галстуками. К концу последнего галстука они привязали груз, самый крепкий и массивный предмет, который им удалось найти, - круглую дверную ручку из пентхауса Скволоров. Вайолет придирчиво проверила качество всей ручной работы ближайших родственников и наконец, подергав и потянув готовую веревку, с удовлетворением убедилась в ее прочности.

- Должна выдержать, - сказала она. - И длины, надеюсь, достаточно.

- А почему бы нам не забросить веревку в шахту? - сказал Клаус. - По звуку мы поймем, достанет ли она до дна. И тогда будем знать наверняка.

- Идея здравая, - одобрила его Вайолет.

Она подошла к краю и забросила вниз самый дальний конец веревки. Дети не отрываясь следили, как он исчез в черной пропасти, увлекая за собой остальную ее часть. Витки удлинителей, шнуров раскручивались и скользили вниз, как скользит длинная змея, когда внезапно нарушили ее сон. Они скользили, скользили и скользили, а дети, наклонившись над шахтой - но так, чтобы не упасть, - слушали, изо всех сил напрягая слух. И вот наконец "клик", слабый, легкий, как щелчок, звук, будто удлинитель ударился о кусок металла.

Дети переглянулись. При одной мысли о том, что им придется проделать весь этот страшный путь на липовой веревке, которую они сами смастерили, им захотелось бежать без оглядки, кинуться в постель и натянуть на голову одеяла. Они стояли на краю жуткой темной пропасти и решали, хватит ли у них смелости и сил начать спускаться. Веревка Бодлеров достигла дна. Но достигнут ли его сироты Бодлеры?

- Вы готовы? - спросил сестер Клаус.

- Нет, - ответила Солнышко.

- И я нет, - сказала Вайолет и добавила: - Если ждать, пока мы будем готовы, можно. прождать до конца наших дней, так что вперед!

Вайолет последний раз подергала веревку и, обхватив ее, шагнула за край шахты. Клаус и Солнышко видели, как она исчезла во тьме, словно ее проглотило огромное голодное чудовище.

- Спускайтесь! - донесся из темноты ее шепот. - Здесь нормально.

Клаус подул на руки, Солнышко тоже подула на руки, и затем младшие Бодлеры последовали за сестрой в беспросветную черноту лифтовой шахты. Они сразу же поняли, что Вайолет сказала им неправду. Здесь, внутри шахты, не было ничего нормального, не было даже ничего полунормального или хотя бы десятой доли нормального. Пока они спускались, им казалось, что они падают в глубокую дыру на дне глубокой ямы в глубине темницы, находящейся где-то глубоко под землей.

Положение это было самое ненормальное из всех, в какие когда-то попадали Бодлеры. Единственное, что они видели, - были их руки, судорожно сжимающие веревку. Дети боялись оторвать взгляд от веревки и поглядеть вокруг, особенно вниз, даже когда глаза уже привыкли к темноте. "Клик" - тихий металлический звук, единственный звук за время их долгого спуска. Скованные страхом, Бодлеры даже не решались разговаривать. Они были полностью во власти безотчетного ужаса, такого же глубокого и темного, как сама шахта. Глубина этого ужаса заставляет меня спать при четырех горящих ночниках с тех пор, как я побывал на Мрачном Проспекте, 667 и видел эту шахту, в которую спускались Бодлеры. Но, кроме того, во время этого моего визита я понял, что увидели бодлеровские сироты, когда достигли дна после спуска, длившегося более трех ужасающих часов. Когда глаза их привыкли к темноте, они увидели какое-то непонятное сооружение, о которое, очевидно, ударялся удлинитель на конце их самодельной веревки, издавая каждый раз легкий звенящий звук. Удлинитель явно ударялся о нечто металлическое. Присмотревшись, они разглядели железный замок на железной двери, прилаженной с помощью металлических прутьев и кусков железа к ржавой железной клетке. В то время когда мои поиски привели меня на дно шахты, клетка была пуста, но она не была пустой, когда до нее впервые добрались Бодлеры. Как только сироты оказались на дне этого страшного колодца, они тотчас заглянули в клетку и увидели две скорчившиеся и дрожащие фигурки Дункана и Айседоры Квегмайров.

Глава восьмая

- Я сплю, и все это мне снится, - прошептал Дункан. Сдавленный, хриплый голос был полон ужаса.

- Но почему нам снится одно и то же? - спросила Айседора.

- Знаешь, я однажды читал про журналистку, которая вела военную хронику, и враги на три года засадили ее в тюрьму. Каждое утро, глядя в окно, она видела своих бабушку с дедушкой, спешащих к ней на помощь, но на самом деле это была галлюцинация.

- А я, помню, читала об одном поэте, который ночью по вторникам видал у себя на кухне семь прелестных девушек, хотя в действительности кухня была пустая. Это были призраки.

- Это не галлюцинация. - Вайолет просунула руку между прутьев клетки, но Квегмайры в испуге отпрянули и забились в самый дальний угол, будто Вайолет была ядовитым пауком, а не давно потерянным другом.