эмоций, чья душа столь же иссушена, как моя кожа. Я слышу топот
их ног уже в соседней комнате -- в тронной зале, сосредоточении
власти. Находясь под моей защитой, дети -- по необходимости --
охраняются очень тщательно. Семья Урзы проживает в доме,
специально построенном мною для нее неподалеку от дворца. Я
пытался искупить этим свою вину. Будучи членами Рода Джаддо,
они будут воспитаны в духе уважения традиций и знания
протокола.
гарантирования относительной безопасности. Лишь Великому
Создателю ведомо, где ныне их родители.
их нянькой или гувернанткой. Она только что вошла в тронную
залу -- она слишком хорошо знает, что они находятся там, где им
не следует быть. Я вижу ее лишь мельком. Она молода и
очаровательна. Большинство центаврианок полностью бреют свои
головы, но многие молодые женщины -- включая и эту -- оставляют
длинную прядь, спускающуюся от затылка. Некоторые мужчины
возмущаются и бреют им головы, но я считаю эту моду очень
привлекательной.
того, как вошла няня. Несомненно, их внимание было поглощено
зрелищем, открывавшимся из моего окна. У мальчика был
проказливый и решительный вид, его волосы колыхались и даже
растрепались. Девочка была спокойней и нежнее, она носила
берет.
сказала няня.
шепот. Но для меня это не имело особого значения. Я приобрел
особый талант в подслушивании любого разговора, который находил
интересным. Мне удалось предотвратить благодаря этому умению,
по крайней мере, два покушения на мою жизнь. Я порылся в
памяти, чтобы узнать, смогу ли я вспомнить ее имя. Сента, не
так ли? Нет, нет, Сенна. Теперь я вспомнил. Служанка, которая
дольше всех работала в их доме. Жила в семье очень долгое
время. Да, скорее всего, с детьми сейчас Сенна.
слышно. Я услышал, как мальчик -- Люк -- заговорил с
благоговейным ужасом:
ответить на этот прямой вопрос. Пока она старалась
сформулировать его, я вышел из моего кабинета. Они стояли
спинами к трону и потому не могли видеть, как я выскользнул
из-за занавесей и скрылся в дружеской тени балдахина. Я
позволил своим старческим пальцам скользнуть по холодному
трону. Так долго я стремился узнать, каково занимать это
кресло. Теперь... теперь я хотел бы знать, каково освободиться
от него. Ну что ж, если судьба будет благосклонна, мне не
придется ждать слишком долго, чтобы выяснить этого.
неудовлетворительным даже для ребенка.
делают так, чтобы они падали. Вот почему, -- она махнула рукой
без всякой цели, -- все окна во дворце плотно занавешены, чтобы
вы не могли видеть...
выглянуть в окно. Она содрогнулась от увиденного, и я не могу
винить ее. Что до меня, много лет прошло с тех пор, как я
перестал поддаваться дрожи. Я видел и сотворил сам слишком
много ужасных вещей, чтобы потворствовать бессмысленному
желанию продемонстрировать тревогу физическим образом.
кажется, женщины обладают бездонным источником для слез и
волнений. Она взглянула вновь -- ее лицо было таким, словно она
пристально смотрит на разлагающийся труп. Это ужасающее
зрелище, и вы знаете, что вам не стоит смотреть, но продолжаете
смотреть, как зачарованный.
голос упал. Кто знает, что за мерзкое наказание предусмотрено
за ужасное преступление -- видеть то, что вам не следует?
нетерпеливым. Дети не переносят дураков -- именно поэтому так
мало детей-политиков.
видеть?
вновь понизился до шепота, но она не знала, что каждое ее слово
достигает моих ушей. -- Он единственный, кто может смотреть на
то, что происходит вне дворца. Вот почему мы не может остаться.
Мы должны уйти до того, как...
показалось мне настолько невыносимым, что я не выдержал.
Вначале, стоя ко мне спиной, она застыла, мой голос как громом
поразил ее, пока она, должно быть, отчаянно пыталась убедить
себя в том, что мои слова ей просто почудились. Она медленно
повернулась, надеясь, без всяких сомнений, что она не увидит
того, с кем, как она уже знала, должна встретиться взглядом.
Она уставилась на меня, вся просто застыла. По иронии судьбы,
это задело меня, я, должно быть, представлял собой более чем
выразительную фигуру. Я был облачен белые одежды, согласно
традиции. Белый цвет символизирует свет и добродетель. По
правде говоря, ирония ситуации была довольно болезненной. Я
ощутил в груди приступ надвигающегося кашля, но подавил его. Он
не подходил для этого момента.
-- она просто няня. Но одевается она очень хорошо. Будь я
молод, я бы сделал ей кое-какое предложение. Конечно же, я мог
бы сделать это же предложение в качестве императора, и мой
самый слабый намек был бы немедленно интерпретирован как
императорский указ. Она бы заскрежетала зубами и подчинилась с
приклеенной к лицу улыбкой. Я ненавижу себя даже за подобное
предположение, и ненавижу свое тело за то, во что оно
превратилось. Но тело -- самая незначительная из всех моих
проблем.
она.
посмотрела на них. Ее взгляд был прикован ко мне, хотя теперь
она не смотрела мне в глаза. Вероятно, она была слишком
напугана. Вместо этого она, не отрываясь, смотрела на мерцающий
золотой нагрудник -- символ императорской власти. Надеюсь, она
нашла его глянцевую чистоту более привлекательной, нежели
иссохший, умирающий труп на двух ногах, который носил на себе
эту сверкающую вещь.
что, возможно, они -- лишь разумные овощи. Я рассмеялся про
себя от дикого веселья. Это не самая лучшая шутка, но она моя,
и она очаровала меня -- на секунду или две.
в тронной зале раздавались раскаты смеха. Полагаю, это
произошло тогда, когда моя последняя жена Тимов нанесла мне
визит. Она лишь взглянула на меня -- поддерживаемого троном,
имперского фигляра, дурачившего всех, но не ее. Никогда. Она
расхохоталась, не произнесла ни слова, повернулась и вышла, ее
смех и ее жесты были полны презрения. Я так и не узнал, какова
была цель ее визита. Возможно, именно это она и хотела сделать:
увидеть меня, засмеяться и уйти. Очаровательная женщина. Мне
следовало казнить ее, когда была возможность.
этой зале, -- продолжил я горестно. -- Очень много времени.
ту странную смесь страха и вызова, на которую способны лишь
дети. Я указал на них легким наклоном головы.
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур
Перумов Ник